Ромашка

Наруто, как говорилось в народе, девка на расхват. Румяные щеки, уложенные аккуратными косами золотые волосы, очи голубые. Много сватов приходило к ней, да немногие уходили. -Вот же ты привередлива к мужикам, тебе бы только книги свои читать рукописные, а на остальное времени нет да желания,— причитали подруги -так и останешься старой девой незамужнею— -А кабы мне знать, где ж мой суженый пропадает, я б ему в ноги упала, прощенья просила за глупость свою, али вот нет его, где-ж по белу свету бродит— Дочерью самого князя Намикадзе была она, в тереме расписном сидела, да книги читала. Ученая девка была, все к ней за советом ходили. А она на лавку сядет, нога за ногу, и советы раздает. Князь нарадоваться не мог, только вот не было у ней любимого, не мог он внуков в колыбели понянчить. Столько парней в Коноха-граде было, столько сватов приезжало, да на золотых колесницах, в кольчугах серебряных. Приносили ей гостинцы заморские, низко-низко в ноги кланялися. А она головой махнет, брови нахмурит, и пойдет в комнату, с бабками-няньками судачить. Долго ли коротко ли, развязалася война кровавая, много добрых молодцев головы свои на бранном поле сложило, много девок красных слезы о них проливало. Ушел князь Намикадзе на осаду чужой крепости, осталась одна Наруто. Сидела вечерами в светлице, ткала полотна да молитвы читала на иконы. Молилася она за отца своего, кабы сохранила его кольчуга от копья вражеского, хватило внимательности врага заметить, со спины подкравшегося. Молилася за славный Коноха-град, за народ в нем живущий, трепетало сердце в неясной тревоге. Снилися сны ей ужасные, как полыхает заревом кровавым терем, как бегут в страхе люди от огня. Прикрывала очи свои со слезами чистыми, и ложилася вновь на тканые полотнища. Ходила днём дождливым по деревне, скорбный плач из домов слышался, дети малые понурившись сидели. Опустел славный город, только женщины да старики и дети осталися. Сколько окон занавешено было, черные полотнища на ветру колыхались, в дань памяти воинам погибшим, сколько гонцов княжеских привозили вести дурные, и боялася девушка, что прискачет всадник и к ее воротам расписным, отворить попросит. Беспокойно спала она ночами, каждый шорох слышала, каждое колыханье свечи видала. И не зря переживала, проснулась ночью раз, а на стенах блики алые пляшут, как в танце кружатся. Испугалася тогда княжна молодая, подбежала к окну–весь Коноха-град в огне полыхает. Застлали слезы взор ясный, посредь огня стояла, сделать ничего не могла. Али не хотела, но пришлось, правители впредь всего о народе думают. Бросилась бегом на башню, да не успела, споткнулася об меч чей то брошенный, порвала юбку княжескую. Слетел кокошник с головы золотой, рассыпались кудри по плечам острым. Подняла меч руками тонкими, выбежала на улицу–да обомлела, всё в огне пляшущем, дети бегают, кричат. Помочь хотела, да не тут то было. Приблизился к ней силуэт темный, схватил за руку хрупкую, да поволок в повозку. Намикадзе не робкого десятка была, закричала громким голосом да махнула мечом со всей силы своей девичьей. Скрутили ее трепыхавшуюся, закинули на сено жесткое, да повезли неизвестно в какие края. Сгорел до тла Коноха-град, ничего не осталось, некуда вернуться было воинам. А княжну ихнею привезли к татарскому хану, Учихе Саске. -Готова наложница вам новая, господин, соизволите позвать?— -Зовите министр, но кали будет негодна–пойдет на корм моим собакам— Министр ус почесал, нахмурил брови соболиные, отворил точенную дверь и извращённым взором Наруто окинул. Княжна поежилася, лучше бы она на бранном поле оказалась, замест такой участи. - Ну-с, пройдёмте красна девица, порадуйте очи нашего хана— провел министр Намикадзе в ханские покои. Расписные шелка на стенах висят, тёмной парчей окна завешены. Девица глянула на мужчину сидящего в бархатном кресле, со страхом в очах обратилася к нему: -великий хан Учиха, извольте смиловаться и отпустить меня, мой народ хорошо вам заплатит,— распутные девки, сидевшие в подножье кресла, захихикали тонко, прикрывая рты веерами разноцветными. -я Наруто Намикадзе, думаю вы знали хотя бы батюшку моего— -О да, княжна Намикадзе, знал, ваш батюшка сжёг мои города и со своей ратью на север пошёл. Вы же выбор имеете, можете сидеть узницей в темнице, или стать моей наложницей для..плотских утех— хан подпёр изящною рукою подбородок, перстни рубиновые сверкнули в свете свечи. -Я сохраню свою честь для суженного моего, и лучше сяду узницей чем тут останусь, на этот разврат мне смотреть противно, великий хан!— воскликнула княжна, тряхнула косами золотыми, махнула ресницами длинными, и стан свой тонкий выпрямила. -Увести ее— гнев в голосе хана читался, але не опустила очей своих красавица, с гордо поднятою головой из покоев вышла. В темницу ничего не просила, кроме книги рукописной да свечки восковой. И на полу холодном, и в неволе оставалась она городою орлицей, головы не отпустила, надежды не утратила. -Ты, деточка, как ромашка. Чистый такой цветок, невинный. А топчут его люди, портят красоту. Самое в этом цветке есть пригожее, его испоганят, а он снова зацветёт, соцветьями распустится, лепестками белыми, незамаранными. Не навсегда ты здесь, авось расправишь когда-то крылья, что в неволе связанны, полетишь в чисто небо орлицею, да распустишься ромашкою в поле, с домом рядом,— спицы сверкали в старческих руках Чиё, старая уже женщина, а мудрая. Верила ей Намикадзе, когда вечерами зимними приходила к ней старушка, на спицах вязать да беседу вести неторопливую. -да, как ромашка. Вся жизнь у тебя ещё впереди, будешь своих ребятишек нянчить, да новым градом править. Судьба твоя такая, извилистая, але пройдешь всё, выдержишь. Не стопчут тебе лепестков чистых, не скрадут солнца ясного. Прилетит сокол с крыльями богатырскими, да спасет девушку невинную. Да, все будет так, именно так -Конечно будет бабушка, ну вы спите, да и мне пора. Больно притомилася я за день -Спи дитятко, спи, а я повяжу ещё чуток, да на тебя полюбуюся— День за днём, ночь за ночью, и позабыла княжна уже, как это жить в тереме, не было перед очами солнца ясного, только серые стены унылые, да страницы книги пожелтевшие. И пришла ей помощь из края неведомого, заморского да далёкого. Пришли воины неслыханные, пошли против войск Минато-князя да Саске-хана. Сказывали про них, что жалости они не ведают, хуже зверей диких, много молодцев полегло от их меча, много деревень сожжено было в пепел. Такую новость принесла княжне Чиё, приходя вновь легенды сказывать. И рассказала она девушке о доблестных воинах из страны железа горячего, об жёнах их, что красавицы небывалые, об лесах в которых золотые поросята бродят, орлы да соколы с перьями сребренными летают. -Ты, дитятко мое, послушай, авось пригодится. Есть в крае заморском страна такова, что люди там над огнем и водой властвуют, природу себе подчиняют, да меж собою в мире живут. Краем горячего железа та страна зовётся, живут там молодцы-богатыри да девушки красивые, так что ни в сказке сказать, ни пером описать. В парче да шелках ходят, мечи из золота куют, а сражаются как!Один их воин десятерых наших стоит, а войска в том краю бесчисленные. Девки там не хуже богатырей искусствами меча владеют, головы срубают. А орудие их, сквозь кость да плоть как нож через масло идёт. И никто ликов их не видал, маски носят да повязки, скрытны они очень. Может и нам помогут, але об жестокости их целые легенды складывают. Есть у них воины великие, Белый Клык и сын его, идут они сюда, на Кири-град штурмом -И что делать мы будем, бабушка?Не совладать войску хана против воинов тех, полягут и они, и мы заодно -Ты жить будешь дитятко, долго ещё, очень долго -Откуда вы узнали, ба-чан? -Знаю, просто знаю— И пришли в Кири-град воины безликие, и была сеча там кровавая. Зарубили хана, истекая кровью лежал он. Копьём по костям грудной клетки, да рукой в перчатке через осколки костей и порванные сосуды, достал сердце его небьющееся воин с катаной окровавленной, да забрал с собой. И пришли они в темницу ханскую, да разрубили путы железные. -Ваш отец, Белый Клык, мертв мой господин -Я знаю. Пусть уходит рать наша, сам я дальше раберусь, тут только девка красная, да бабка старая. — Не смела княжна очей поднять, на спасителя своего, пока в повозке его по камням да мостам тряслась. Сидел он рядом с нею, хлеб и соль подавал, на равных говорил. Очи черные с печалью несметной на княжну смотрели, да волосы небывалые трепал ветер. Ехали они в страну железа, долгий путь ещё княжне Намикадзе предстоял. Долго ли коротко ли, приехали они в край дивный. Шумят улицы просторные, бегают ребятишки веселые, ходят торговцы иностранные. Смотрела княжна да диву давалася, а как ехали они по лесу, так и вовсе ахнула. Деревья заморские ветвями их от солнца укрывали, звери диковинные по тропам пробегали, да все повозки сторонилися, воина среброволосого боялися. Привезли княжну во дворец царский, посадили на подушки мягкие, кушанья да напитки принесли. Сел подле нее и молодец черноглазый. До еды не притронулся, всё на Наруто любовался. А потом молвил: -Привезли тебя сюда не просто так, женою моей будешь, кали согласишься, царицею для края нашего, да матерью для царевичей да царевн будущих. Будем править мы в мире да равенстве, и сыграем свадьбу веселую, а кали нет–неволить тебя не буду, иди на все четыре стороны,— взял царь Хатаке ее за руки белые, посмотрел в оси голубые, да увидел неуверенность и страх княжны -Не меня вам в жены брать надо, много ведь девиц красных есть тут, многие из них меня по уму разуму превосходят -Да никто из них мне по душе не приходится -Ну кали так, согласна я, царь господин— в ноги ему Намикадзе поклонилася, глаз поднять не смела. Сыграли они свадьбу веселую, приглашали гостей заморских да князя Намикадзе, дал он благословенье дочери своей любимой. И зажили молодожены вместе, царь цветы полевые ей приносил, обхаживал да помогал он Намикадзе, не заметила девица как полюбила она молодца доброго. Он ей ромашки полевые в косы заплетал, передники нарядные завязывал, да на балах в танце кружил. Она кольчуги серебряные чистила, шрамы воинские хрупкими руками оглаживала, как будто исцелить хотела воина, от всех невзгод оградить любимого своего. Он за белы ручки брал царицу свою, в сахарные уста целовал да приговаривал, успокаивал девицу красную, стирал слезы с очей голубых. Жили они счастливо, а через год родилась у них дочь, красавица да разумница, что ни в сказке сказать ни пером описать, вся в мать. И решила одним днём царица, попросила она мужа своего каб отвёз ее к лагерю Хана Саске, хотела она с Чиё повидаться, да не успела. Приехала, а там лишь развалины домов старых, да могилки одинокие каменные. Ходила она меж них, надписи выбитые читала, имя знакомое искала. Опустилася на колени пред могилой гранитною. -Права ты была бабушка, прилетел ясен сокол, спас девушку молодую. Да и легенды те правдой оказались, во всем ты права была,— слезы чистые поняла она на могилу, собрала ромашек несколько, да сложила на сырую землю -покойся ты с миром Чиё, да знай что нашла я свое счастье новое, обрела новую землю да семью—