Нужны перемены

Всё это было бы ничего, если бы не одно но. Большое но. Грандиозное но. После очередного выступления своей дочери, Барнум в очередной раз поссорился с Черити, причина уже не так важна, главное, что она с девочками уже окончательно вернулась к родителям. И это «окончательно» висело где-то в голове у мужчины, никуда не пропадало в течении недели. Ещё и не разрешила видеть девочек, хотя те слёзно умоляли разрешить видеться хоть иногда. Барнум винил только себя, упивался алкоголем в местном баре, где его когда-то нашёл Филлип. Здесь всё началось, пошло в гору. Популярность, любовь и внимание. И всё это, по сути, благодаря одному человеку. Человеку, который был заинтересован. Даже не особо важно из-за алкоголя это или из-за внутреннего энтузиазма. Видимо, благодаря каким-то всевышним силам, Филлип нашёл его сам. Присел на стул рядом, попросил у бармена коньяка, а сам посмотрел на профиль мужчины как-то.с пониманием. Нет, жены у него не было, он ведь ещё молод, хотя странно для такого почётного человека. Было бы неудивительно, если бы у него даже уже были дети. Но нет. Кажется, он их даже не хотел. Тёплая рука с нажимом легла на широкое плечо, на удивление, легко сжимая. — Финеас, что-то случилось? Случилось? Да, случилось. По лицу одному ведь видно, что что-то не так. Но, на самом деле, на нём ничего не написано, вот и знать неоткуда. — Я и Черити разошлись. Поссорились, а она запретила мне общаться с девочками. Но парень ничего не сделал. Не начал лгать, что понимает его, сам не был в этой ситуации, а значит был честен. Только с сожалением посмотрел на немолодое лицо, на морщинки, которые обычно разглаживались во время широкой улыбки, которой просто не мог не ответить собственной. — Можете повторить? Но бармен словно сам всё понял, выставил ещё две рюмки, а потом отвернулся и начал натирать стаканы. Их разговор ему не был интересен. — Если ты хочешь. Мы можем поехать ко мне. То есть. В отель. Ко мне нельзя, там. — Боишься, что твои родители узнают, что ты водишься с каким-то там идиотом из цирка? — Не совсем в том дело, Финеас. — Ладно, поехали в твой этот отель.

И в отеле было. Неплохо. Чисто, никакой сырости, тишина, красивый вид, удобная и стильная мебель, ещё и дорогая наверно безумно. Филлип прошёл первым, откидывая цилиндр и пальто на кресло, стянул шарф и кинул туда же, а потом забрался на окно, цепляясь второй рукой за перила лестницы. — Давай. На вид посмотришь — Предлагаешь любоваться звёздами? — прозвучало это словно с насмешкой, но мужчина весело фыркнул. — Да. А что ты ещё можешь будучи пьяным? И правда, мало чего. Поэтому уверенно ухватился за руку, поднимаясь следом. И вид правда был прекрасный. Тёмное небо, большая луна, яркие звёзды. Словно как раньше. Барнум неосознанно вспомнил свою жену и детей. Не мог он просто так легко отпустить все те года, которые они провели вместе. Филлип ничего не говорил, сел где-то на краю свесив ноги, заглядывая куда-то далеко. — Как думаешь, если спрыгнуть отсюда, можно разбиться? — только спустя полминуты подал голос. — Естественно, здесь ведь высоко. Слушай, иногда не понимаю кто из нас более пьяный: ты или я. Воздух разрезал громкий и весёлый смех. Наверное ещё никогда Финеас не слышал такого. Аж на душе легче становилось. Будто Филлип мог забирать все плохие эмоции только одной своей улыбкой или взглядом. Даже не важно в каких обстоятельствах, были они на выступлении или в баре, на улице или поезде. Всегда так было. И всегда бы хотелось. — Хочешь вернуться? — Предпочёл бы тёплую кровать, чем прохладный воздух, на самом деле. — Уверен, лет пять назад ты бы поспорил. — Возможно и так.

И так прошло полгода. Хороших полгода, стоит сказать. Труппа была как всегда замечательной, они всегда показывали что-то новое, от чего новые и новые зрители не скучали. Филлип и Финеас тоже были рядом друг с другом. Первый поддерживал финансово и душевно, а второй просто. Старался делать как можно лучше, как и всегда. Пока не начал задумываться о пугающей вещи, из-за которой всё в его жизни могло измениться. Филлип настолько был рядом, что потом начал занимать вторую часть жизни, которая была отделена от цирка. Звал на светские встречи, давал новые и новые идеи, мог угостить выпивкой, предложить прогуляться, и всё бы ничего, просто дружеская поддержка, которая была естественна среди людей после того, как кто-то терял что-то. Но это было нечто иное. Хотелось всегда и большего. Хотелось провести с этим человеком больше времени, не важно, по работе или так, по дружбе. Просто хотелось. И Барнум был уверен, что будь возможность, всегда бы так делал. Это было словно естественно, но как правило, это не было таковым. Для других не было. Он пытался рыться в себе, пытался найти это в книгах или газетах, хоть что-то, чтобы дать объяснение своим чувствам, но ничего не находил. И это было страшно, страшно, что есть что-то, чему не могут дать объяснение, о чём не пишут. Поэтому отчаявшись, решился поддаться. Сначала это были мимолетные улыбки и взгляды во время выступлений. Финеас выступал, но иногда отводил взгляд за кулисы, где стоял Филлип и наблюдал за всем со стороны. Потом касания, когда нужно было во время танца передать ему трость или цилиндр, а потом дело дошло и до более назойливых касаний за кулисами уже после выступлений. Труппа уходила быстро, а они могли просто стоять и обниматься, хвалить друг друга за хорошую работу, подчёркивать в каких именно моментах было особенно хорошо, а где стоило бы подтянуть. И это было. Правильно. Настолько правильно, что руки могли случайно скользнуть чуть ниже, оставаясь на талии, и никто ничего из них двоих не говорил в этот момент. Только улыбались на прощание, а потом расходились по своим местам где-то на территории цирка.

А спустя ещё полгода, Финеас осмелился привезти своего напарника к месту, где он с Черити сдружились, к тому самому пляжу. Уселся на жухлую траву, где сам когда-то сидел ещё будучи мальчишкой, а левее, немного помедлив, сел и Филлип, всматриваясь то в песок, то на воду. — Знаешь. Когда-то тут все началось.ну, с Черити. Она нашла меня тут после того, как её отругали, когда я её рассмешил. И я вот иногда думал как бы все повернулось, если бы мы тогда не подружились. — Жалеешь? — Нет. Наверное. Ничего этого бы сейчас не было, что я имею. — Хочешь её навестить? Мужчина обернулся через левое плечо, рассматривая статный дом, который был ему хорошо знаком, сам приходил к нему несколько раз, но потом отвернулся назад, вздыхая. — Да нет. Если она решила, что так нам будет лучше, значит так оно будет лучше. Парень еле заметно приулыбнулся, заглянул в глаза, словно выискивал там что-то. И вот она шанс! Нужно просто сделать это! Пальцы аккуратно заскользили по брюкам, залезли в карман, вытащили оттуда что-то, но пока ничего не показали. — Знаешь, когда-то тут всё началось, но я бы хотел дать этому месту второе дыхание. Сделать так, чтобы здесь снова всё началось. Перед глазами Филлипа на солнце сияет два обручальных кольца. Какие-то пару секунд он сидит в ступоре, открывает и закрывает рот, пытается что-то сказать, но в итоге только широко улыбается, накидывается, валит на землю, укладывает одну руку на щёку, целует глубоко и счастливо, а второй зарывается в тёмные кудрявые волосы пальцами, прижимаясь своей грудью к чужой. В ответ его обнимают второй рукой за лопатки, пальцами зарываются в волосы и портят идеальную укладку. И целовались они так долго, полностью отделились от мира, оставаясь только рядом друг с другом.

Признаться решили тоже не как все, по-своему, как умеют только они. Придумали новое шоу, ещё лучше прежних, громкое, яркое, красивое, с новыми песнями, собрали полный зал, трубили об этом куда только можно, во все газеты, чтобы обязательно все пришли. Теперь ещё и народу можно было собирать гораздо больше, чем раньше. Пришли будто правда все. И даже родители Филлипа. Решили посмотреть один единственный раз, чем там занимается их сын. Им было противно даже просто сидеть рядом с простыми людьми, поэтому купили места где получше и где лучше видно. Всё шло как обычно отлично, люди хлопали и улыбались, кричали и смеялись. Филлип как и обычно смотрел пока за всем со стороны, нервно переглядывался с одного ряда на другой, крутил в руках цилиндр, пока не переключился на кольцо у себя на пальце. Покрутил и его, более спокойно приулыбаясь. Барнум подкрался со спины слишком тихо, уложил руки на плечи, притягивая к себе ближе. — Волнуешься? — Естественно. Столько народу, все смотрят, а мы ещё и будем в центре внимания какое-то время. Безумно просто. — Ты не забыл? Всё наше детище безумно. Посмотри, что я принёс к твоему образу. И он протянул белую розу, которую прицепил рядом с карманом белого пиджака. Выглядело это просто безумно красиво и сексуально. Тёмные брюки красиво обтягивали зад и ноги, белый пиджак подчёркивал красоту ещё юного парня, но и придавал шарма. Финеас же напротив, был во всём чёрном, но это продолжало выглядеть великолепно. — Скоро твой выход, не пропусти. — Конечно, не переживай. И, Финеас! — обрывается, когда замечает, что отошедший мужчина обернулся — удачи тебе. В ответ Барнум широко улыбается, подбегает со всех ног, поднимает от счастья в воздух, а после глубоко целует, придерживая обеими руками за щёки. — Я люблю тебя. — И я тебя. Удачи.

И вот, наконец приходит момент. Он выбегает из-за кулис, выполняет свою часть, поёт с Финеасом парой, к нему самому притирается то лбом, то боком, хватается руками за плечи или талию, зарывается пальцами в волосы, они совмещают парную песню в одну, а после, на последнем рывке, Барнум прижимает Филлипа к себе ближе, целует глубоко, нежно и долго, обнимает, тяжело дышит после таких прыжков и танцев, сам парень целует с напором, забывает как дышать, обнимает в ответ и льнёт всё ближе, они делят дыхание на двоих. Фотограф фоткает этот момент. Зрители в шоке, замолкают, перешёптываются, глазеют, не понимают, по их лицам видно осуждение, как пару лет назад. Труппа только улыбается, хлопает и поздравляет. Они их принимают. Все они разные, не такие как все, и эти оба мужчины тоже разные, не такие как все. Энн смотрит на их крепко сжатые руки, потом на Филлипа, на Барнума, потом снова на Филлипа, на них вместе, но только приулыбается. Понимает и отпускает. Думала, что у неё может ещё что-то получиться. Родители Филлипа не верят своим глазам, оба злые и в каком-то отчаянии за собственного сына, разочарованны кажется одним его существованием. Злы, безумно «ДА КАК ОН ПОСМЕЛ ОСКВЕРНИТЬ НАШ РОД?!». А Барнум только сильнее сжимает в своей руке чужую, говорит словно самому себе «Всё будет хорошо».

На следующий день газета с громким заголовком «В безумном цирке главные безумцы его создатели» разлетается по всему миру на нескольких языках, их фото поцелуя на первой странице, а это уже повод. На очередном банкете Филлип и Финеас стоят в обнимку, воркуют, общаются с богатыми людьми, которые будто ничего не замечали или упорно делали вид, как не видели довольно улыбающихся мужчин, которые периодически целуются. Они не пытались сдерживаться или прятаться. Словно жили законами своего цирка. Родители тоже были там. Сначала наблюдали со стороны, пока во время очередного поцелуя отец не сорвался, двигаясь с места. — Ты! Грязный мальчишка! Как ты только можешь делать подобное с этим мужчиной?! — Папа?.. Мама?.. — парень заметно теряется и быстро осматривает знакомые лица. — Как ты только посмел так поступить с нами?! Мы пытались перетерпеть ту девчонку, но это?! ЭТО, ФИЛЛИП?! Тебе должно быть противно, что ты вообще родился на этот свет! Ты болен! Вы оба больны! Ты не достоин существования, пока любишь мужчин! Это даже не любовь, полное извращение! Тебя прокляли! Он тебя проклял! Ты нам больше не сын, пока не станешь нормальным, каким ты был раньше! — Каким был раньше? Каким был раньше?! — он отрывается от чужого тела, отставляет стакан с шампанским, полностью игнорирует Барнума, который пытается его уговорить вернуться. — Я никогда таким не был! Финеас открыл мне глаза! Открыл глаза на мир! Мне жаль, что ты не видишь дальше собственного мира, отец. Хочешь видеть то, что тебе не могут дать! Если я больше не твой сын — пускай так оно и будет! Мне не нужны родители, которые готовы отказаться от собственного ребёнка, который нашёл своё счастье с этим мужчиной! Мне не нужен статус нашей семьи, мне всё это не интересно! Я нашёл своё место здесь, в цирке, рядом со всеми этими людьми, и мне больше ничего не нужно, особенно от вас! Парень кричал и кричал, вскидывал руками, рычал, а успокоился только тогда, когда оба родителя вышли из главного зала и скрылись за дверью. Он аккуратно забрал бокал с шампанским и выпил залпом, заглядывая в чужие, но уже такие родные глаза. — Я никому не позволю так разговаривать со мной. С нами. Я больше не часть их семьи. Я Филлип Барнум. А отец, который набрасывал на себя пальто и шарф, только буркнул себе под нос ≪Ещё посмотрим, как ты запоёшь≫.