Уловки

      Нико Ди Анджело конкретно достало одно животное, под именем Перси Джексон. Его одногруппник, который чудом попал на его курс, которого только сама Вселенная удерживает от отчисления, только и делает, что ошивается около бедного парня. Мало того, что он успел в первые две недели стать любимчиком и лидером сокурсников, высказать всем учителям и задирам, то что о них думает и остаться в выигрыше, так ещё и подсаживается каждый раз именно к Нико.       Иногда кажется, что Перси с ним просто играет. Нашел себе очередную жертву, расставил ловушки и ждет. Вниманием девушек он не обделен, первую неделю на него заглядывалась даже сама Аннабет, мисс Неприступность. Нико мужества не занимать, он собирает всю волю в кулак и не поддается.       Льстивые слова, улыбки и долгие взгляды — все это он может кому-то другому оставить. На него такое не действует.       Только Перси все равно целоваться лезет, пальцами едва-едва по бедру гладит и смеется заливисто так, словно это просто шутка такая. Словно сам он — шутка, над которой потом весь Олимп будет смеяться. Кстати, курсовую по Античности он благополучно завалил и помогал ему с пересдачей именно несчастный Ди Анджело. Иногда хочется ударить кулаком его прямо по лицу. (А потом извиняться пьянящими поцелуями, но он никогда себе в этом не признается.)       Перси продолжает дразнить. Недвусмысленно приобнимает за талию, язык норовит запихнуть в самую глотку, а руки под футболку. И самое отвратительное, что где-то там сыну Аида бессознательно этого хочется. Поддаться, перестать обманывать и себя, и его. Хотя бы раз целоваться всю ночь до рассвета, выгибаясь в чужих руках и соглашаясь на этот странный и дикий танец.       Вместо этого он благополучно спихивает с себя его руку, хмурит брови и говорит:       — Твои уловки тут не работают, Джексон.       Тот лишь нахально улыбается, ведёт большим пальцем по нижней губе, облизывает его и хмыкает.       — А по-моему мои, как ты выразился, уловки работают всегда. Нужно только немного подождать.       Подождать, как же. Да он скоро сам сдастся на милость, если эти издевательства не закончатся.       Нико хмурится, отворачивается и больше ничего не говорит.