Память

      Эзра помнил белоснежные башни, тёплые вечера у моря, смех по утрам, горячую пряную еду и сладкий терпкий чай, шум, когда приходили гости, и спокойные ленивые дни, полные безмятежности и любви.       Кейнан помнил время до того, как Эзра родился. Высокие ступени, освещённые закатным солнцем, тихие сады, просторные залы, окна выше облаков, а под облаками — бесконечный город, циркулярным узором расчертивший планету.       Эзра помнил родителей, бабушку, вечно стряпавшую еду, или варившую свои травяные зелья, маленький дом и сколотую ступень у порога. "Эзра, уберись в комнате, ну зайти же страшно! Эфраим, почини уже ступеньку, заклинаю, опять ногу отшибла. Подай пример сыну".       Кейнан помнил комнату, в которой всегда был порядок — и не было больше почти ничего. Вежливый стук и негромкий голос из-за двери: "Калеб, идём, нам пора". Помнил, как блестела заколка, скреплявшая её черные косы, когда мастер Биллаба неслышно шла по коридору, а он спешил следом, пытаясь подстроиться под её шаг.       Эзра помнил, как мама учила его читать и считать — "лот-волк, лот-кот, лот-мышь..." На картинках были звери, говорившие человеческими голосами, и Эзра спрашивал, может ли он научиться понимать зверей, а мама улыбалась и говорила, что не так, как в книжке, но если ты добр к животным, они тебя понимают и ты их тоже.       Кейнан помнил светлый зал и тишину, покой медитации, свет десятков световых мечей, повторяющих снова и снова одни и те же движения, смех мастера Йоды, когда падаваны учились устанавливать контакт с забредшим в сад котом, и не для всех это закончилось без травм.       Эзра помнил сказки, которые рассказывала ему перед сном бабушка — старые сказки Лотала, полные духов, волшебства и тайн, где смелые обретали счастье, а злые — справедливость, где луны-близнецы катились по небу, играя в догонялки каждую ночь, а пирамидальные скалы достигали самых звёзд, ещё не обточенные ветром.       Кейнан помнил истории — тысячи лет памяти джедаев — о далёких землях, о древних войнах, о героях и павших, обо всём, что вечно пребывает в Силе, в бесконечном цикле, частью которого является каждый.       Эзра помнил, как однажды всё начало меняться — стало меньше смеха, бабушку похоронили, на лицах родителей появилось непреходящее беспокойство, в голосах — тревога и напряжение от привычки говорить тише, не привлекать внимание, не давать повод.       Кейнан помнил, как потолки в залах будто стали ниже, а света в них — меньше. Закаты окрасились красным, и теперь он чаще встречал их на незнакомых планетах или отмерял по часам в безвременье космоса, а тишину медитаций всё чаще заменяли взрывы, стрельба и крики командиров.       Эзра помнил страх и растерянность, ужас, чувство, будто остался один во всём мире — когда так и случилось. Помнил, как ему тайком совали еду и отворачивались, боясь иметь дело с ребёнком врагов Империи. Помнил, как плакал и умолял древних духов вернуть всё как было, обещая, что будет вести себя хорошо, всегда-всегда. Помнил, как начал постепенно понимать, что произошло, и как его детский разум начал обретать устойчивость, формы, присущие разуму взрослого, как память начала выстраиваться в линию, теряя обрывочность детских воспоминаний и превращаясь в опыт. Помнил день, когда он проснулся, смирившись со своей жизнью, и больше не молил духов и ничего им не обещал.       Кейнан помнил, как мастер Биллаба медленно обернулась и он впервые увидел на её лице растерянность. Помнил охватившее его самого чувство — будто дрожь прошла по всему миру, и как посмотрел на мастера, ища ответа. Помнил, будто в замедленном сне, где пытаешься бежать и не можешь, как клоны повернули оружие против них и начали стрелять, и как мастер выхватила меч и закричала: "Беги!" Помнил, как побежал и бежал без оглядки.       Эзра не помнил день своего рождения. Его помнил Кейнан. Кейнан помнил тот день, когда его воспоминания оборвались, а Эзра начал отсчёт своих.