Смысл правильной подработки

Хейзел Грин плелся на лекцию нога за ногу. Коридоры Академии ветвились, как родовое древо. Но ноги, пусть и нехотя, сами несли своего хозяина к нужной аудитории. Хозяйская голова была занята расчетами рунных заклинаний, хозяйские глаза сканировали окружающее и архивировали информацию. Вот стайка эльфиек с факультета жизни. Сплетничают, надо полагать, и тоже не торопятся на свою лекцию. Вот мелькнули за поворотом алые плащи боёвки, интересно-интересно… Сам хозяин всего этого хм, хозяйства, пребывал в астрале. А конкретно, на пятом его пласте. Там было, скажем так, занимательно. Льер Лакоста, декан факультета трансфигурации и научный куратор Хейзела, ни в какую не желал верить в подобное размножение личности своего студента. Однажды на коллоквиуме пожаром занялся спор о внимании, памяти, способностях к когнитивному мышлению и прочих заумностях. А все почему? А потому, что досточтимому льеру не понравился вид студента Грина, свидетельствующий, по его драгоценному мнению, об «отсутствии присутствия» того на учебном процессе. Попросту говоря, на разгневанный вопль «да что вы в облаках витаете, милейший?» Хейзел поднял два шедевра таксидермической промышленности. Не выходя из астрала. Ухоженные чучела химер несколько утратили свой лоск, местами облезли и потеряли часть конечностей, но успели отобедать журналом наблюдений и всеми студенческими тетрадями. Девицы разных рас одинаково визжали, выдирая из лап и зубов свои личные дневники, переплетенные в натуральную кожу. Юноши поигрывали бицепсами, мужественно выдвигали челюсти и пытались применить родовые умения в усмирении нежити. Им своих конспектов было не жаль. Только два участника коллоквиума никак не отреагировали на хаос в лекционной. Хейзел Грин сидел напряженной статуей. Там, в этом клятом эфирном плане номер пять, шла эпическая битва экстрасенсов. Гучи против Мучи. Никак нельзя было пропустить полуфинал, потому что от своего имени он поставил на белых половину стипендии, а вторую, через подставное лицо, на темных. И Эмма Браун не орала, не визжала и не била заклинаниями несчастных образин. Она тихо притулилась за крайней партой у стеночки, вид имела отрешенный и сосредоточенный одновременно. Как ни странно, ожившие чучела не проявили гастрономического интереса к записям льеры Браун, как, впрочем, и к ней самой. Неудивительно, ведь студентка, по мнению большинства, была тиха, сера и незаметна. Это весьма и весьма способствовало тому, что ее не принимали всерьез. Даже в астрале. Особенно в астрале! Что ж, работы там было море. А она, как лоцман, водила по этим морям корабли. То есть клиентов. Тех, кто не мог попасть в астрал сам, но очень хотел. Чуть позже состоялся достопамятный спор, ради которого работники мирового эфира выпали в реальность. Тем более, что полуфинал закончился, ожившие чучела уже дымились, молодежь сплотилась в борьбе настолько, что студент Лоховский принял решение о заключении брака со студенткой ЭльГраци, тональность визга которой была точно такой же, как у его матушки, да и на руках будущая жена умещалась весьма ловко. — Этого не может быть никогда! — безапелляционно заявил льер Лакоста, — человеческий разум не способен существовать в нескольких измерениях одновременно. — Во мне есть капля дриадской крови, — скромно заметил Хейзел. — Некромантской явно больше, — проворчал преподаватель. Он с новым интересом присмотрелся к студенту. — Зайдете ко мне после вечернего колокола. Обсудим вашу будущую работу под моим чутким руководством. Есть у меня интересная тема… Одногруппники с легкой завистью следили за диалогом. Только студентка Браун скептически выгнула бровь и хотела было промолчать, по обыкновению. Но вдруг выпалила: — Тоже мне, нежить поднять! Ты попробуй одновременно работать в астрале, жарить яичницу с беконом, варить кофе и младшим игрушки запускать в воздух, чтобы под ногами не болтались. Тут все загалдели, и коллоквиум по культурному и поэтапному оживлению расчлененной лягушки превратился в стихийное хвастовство своими способностями. Льер преподаватель только успевал стирать пот со лба и ставить щиты то от града, то от файерболов, то от потока муравьев. — Группа! Прекратить немедленно! Первый семестр заканчивается, а вы, оказывается, не все по специальности учитесь! — Каминг-аут, льер, — хихикнула в наступившей тишине Эмма. — Что? — Выход из тени. Раскрытие себя и все такое. — Я не стану спрашивать, на котором из языков сопряженных миров вы говорили, льера Браун. Но доложу куда следует. Всем внимание, группа!!! — препод грохнул кулаком по кафедре так, что плохо закрепленные химеры снова рухнули, окончательно теряя товарный вид, льера ЭльГраци деликатно отчалила в обморок в уютных объятиях будущего мужа, а все остальные поджали булки, ауры и обережные круги. — Сидеть тихо, писать по пунктам, я схожу за ректором. У льера Властного вы не забалуете. — Что писать? — Всю правду о себе! А не о соседях. Вам, льера Устенестьуши, придется перейти на другой факультет. — Ой, ректор-душка. — Ай, сохрани нас предки. — Он же вурдалак, девочки… — Не вурдалак, деревня, а медузгоргоныч. Как поднимет свои зеркалки защитные, как глянет, так и окаменеем. Ыыыыыы, мы все умрем!!! — Говорила мне мама, иди, сыночка, в драконьи пастухи, у тебя способности голосовые, а я дурак… Парни, кто знает, на ректора и его расу влияют звуковые волны? И какой частоты? — Даже не пытайся, Данилушко. А то будешь в лучшем случае крутить коровам хвосты в Горгульих лугах, а в худшем сам станешь коровой. Ненадолго. Студенты продолжали неостроумно мандражировать в ожидании неизбежных перемен. А Хейзел тогда нашел себе напарника для работы в астрале. Просто осмотрел внимательно аудиторию в поисках не паникующих личностей, напоролся на такой же изучающий взгляд Эммы Браун, обменялся с ней понимающими ухмылочками и кивком предложил сесть рядом с собой. А уж когда услышал-почувствовал легкое ментальное касание и «привет», то обрадовался, как обновке на день рождения. *** Лекцию по истории некромантии прослушать пришлось. Хейзел с Эммой даже не отвлекались на астрал из почтения к старейшей преподавательнице Академии. Льера Божедуванчикова мелко трясла кудрявой головой, но голос ее был по-прежнему силен, материал интересен настолько, что досада на зря потраченное время, владевшая напарниками, прошла без следа. Потом были лабораторные. Мстительные студенты ставили опыты на распределительной шляпе, лишившейся работы после достославных событий полугодовой давности. Ветхий колпак заращивал дыры от кислоты и файерболов с завидной скоростью, вещал о скором конце времен, падении комет, нашествии умертвий и неведомых гаджетов из технологических миров, потопах и пожарах, обещал короны несуществующих государств всем, кто пожелает спасти его от участи подопытного кролика, угрожал неминуемой расплатой отказавшимся. — Лучше бы придумать новую систему отбора, а не изгаляться над этой рухлядью, — проворчала Эмма. — Об этом пусть у ректора голова болит, — ответил Хейзел. — Болит-болит, — еле слышно ответила студентка и поморщилась. — Ладно, время вышло. Льера Октопусус, мы все. Можно идти? Все записали, вот, глядите. Хейзел с Эммой поспешили на воздух, в маленький садик, занять первыми скамейку и спокойно съесть по куску маринованной зайчатины из зачарованных обеденных боксов. — Шмари там у жабоа, — прочавкал Грин, тыча пальцем в кованную ограду. Он приподнялся и вытянул шею, торопливо оттирая рот от соуса. — Сиди. А то оборотни уже нацелились на наше местечко, решили, что мы отобедали, — Эмма дернула за черную мантию своего друга. — Да не, что-то тут нечисто. Да смотри же, — Хейзел активно вертел головой. — Претемные боги, что я, кошек трахающихся не видела? — закатила глаза девушка. — Таких — нет. Кошка громко и самозабвенно завывала. Кот сосредоточенно топтался над ней, вцепившись зубами в загривок. Парочка была крупновата для обычных уличных мурлык. И видно их было отлично, как будто они специально пристроились за забором в створе короткой аллейки, на скамейках которой имели обыкновение обедать студенты магической академии. Эмма доела последний кусочек, глотнула воды из неиссякаемой бутылки. Хм, в самом деле странно, подумалось ей, долго они, будто ждут… — Милый, что это за ужас? — звенящий негодованием голосок ЭльГраци затмил собой птичий щебет и кошачьи вопли вместе взятые. Настоящая аристократка стояла неподалеку, изящно приложив тыльной стороной ладонь ко лбу. Она собралась было красиво упасть в обморок при виде животных страстей. Но верный жених отсутствовал, а потому пришлось перехватить веер и прикрыть им глаза и все пылающее лицо. — Смерть моя женщина, она что, никогда кошачих потрахушек не видала? — изумилась Эмма, — о, слиняли, перекричали пушистых, кажется. И что она делает в Академии? — Кошка? — удивился Хейзел. — ЭльГраци. — Женихов ищет. Нашла, о, бежит, медленно как-то бежит, скоро лишится должности. Напарники по эфирным подработкам гадко захихикали. — Я здесь, моя грациозная лань, — задыхаясь, пропел Лоховский. — Увези меня отсюда, — строптивица топнула ножкой, — тут грязные животные поедают друг друга на моих глазах!!! — Э-э-э… — Кошки тут трахались, — лениво обвел рукой окрестности один из оборотней. — Что делали? — взвизгнула ЭльГраци. — Размножались, — любезно подсказала Эмма. Веер затрепетал особенно интенсивно, юбки взметнулись, тело, согласно фамилии и статусу, принялось грациозно укладываться в обморок. — С пространственным проектированием у нее все прекрасно, — восхитилась Эмма, — оцени, как точно она в объятия попадает. Ей бы в модельеры пойти. — ААаааааааа, это был ты! — громогласный вопль был совсем не похож на прежний колокольчик. Хейзел, только собравшийся было присоединиться к восхищению аристократическими статями и образом мышления избранных, сдавленно хекнул при виде взлетающей над землей фурии. ЭльГраци потрясала рыжими шерстинками, снятыми с зеленой мантии своего жениха, шипела и плевалась не хуже базарной торговки. За пять минут она построила теорию заговора, начиная с утаенного от почти супруги оборотничества, до вовлечения ее, самой настоящей баронессы, двести двадцать пятой в очереди на корону Хемлина Первого, в неравный брак и грядущий заговор. Перерыв давно закончился, разборки продолжались. Оборотни, немного спав с лица, проскользнули обратно на лекции, еле слышно бормоча о том, что знали б с кем связались, да ни в жизнь, это ж оглохнуть можно, а им еще старого Сморчка слушать… Грин и Браун обменялись понимающими взглядами. Кажется, кто-то не рассчитал меры в розыгрыше. Но, может, оно и к лучшему. — Льеры Бурые, можно вас? — А? — возмущенно разинул рот Хейзел. Пару раз их так называли и получали сразу в глаз. — О! Льер ректор, — склонил голову студент. — Папа, твое чувство юмора оставляет желать лучшего, — вздохнула Эмма. — А? — снова обалдел Хейзел. — Зеленый и коричневый дают в смеси бурый результат. Скажи спасибо, медвежатами вас не назвал. А хотяя-а-а, для маскировки… — Папа, я просто хотела быть обычной студенткой Эммой Браун. — А я просто обычным ректором, а не властным властелином. Мама вернется — распылит всех дур, которые меня записками с приворотом бомбят, — вздохнул льер Властный. — Так ты не Эмма? — только и смог возмутиться Хейзел. — Я не Браун, — раздраженно откликнулась напарница. — Ребятки, я нашел выход. Вы будете заниматься отбором студентов и распределением их по факультетам. Шляпа оказалась такой шляпой! То-то я думал, что льер Драконов так поспешно оставил должность и улепетнул в свои горы! Академия превратилась в сборище будущих невест и неудачливых студентов. — Папа!!! Я хочу быть некроманткой! — Я тоже! — поддакнул Хейзел, — в смысле некромантом. И больше никем. — А кто по эфиру шляется как не в себя? Кто ставки на тотализаторе делает? Кто новичков таскает по тантрическим пределам? Думаешь, мама ушла прошвырнуться за покупками, так я ничего не вижу? Способности надо применять по назначению. Все! Приказ подпишу завтра, печатью скреплю послезавтра. — Э, ну, как бы, — заюлил Хейзел, поглядывая на реакцию надувшейся Эммы. — Оклад положу преподавательский, — подсластил пилюлю ректор. — Папа, я тебя люблю, — тут же подобрела дочь. — А начнете вы с этой скандалистки и ее жениха, обвиняемого в котизме. Баронессу не обижать. Поглядите, может не совсем безнадежна, а? — льер Властный жалостливо поставил брови домиком и приподнял свои пугающие зеркальные очки. Глаза у него оказались совсем обыкновенными, карими, в лучиках веселых морщинок. Хейзел с готовностью кивнул. Эмма скептически хмыкнула. — Что, связи? — Да шайтан разберет здешнюю систему наследования, вдруг принцесской окажется… Все, идите, работайте. Но лекций не пропускать, смотрите у меня! — Эм, отец у тебя вообще, — начал восхищаться студент. — Тихо ты, побереги мои нервы и инкогнито. — Понял, не дурак, льера Браун, — ответил напарник. И не решился спросить, во-первых, кто у нас мама, а во-вторых, показалось ли ему, что зрачки у льера Властного на миг стали ромбовидными.