Ваше высочество!

Кэйа мучился кошмарами, и для Дилюка это не было секретом. Он всегда был рядом, когда Альберих подскакивал в ночи, судорожно хватаясь за горло, обнимал, прижимал к груди и успокаивал. Но не в эту ночь. Рагнвиндр заработался у себя в кабинете, и Кэйа лег один. Сначала он думал дождаться Дилюка, но в итоге, сон все-таки схватил его цепкими лапами, и рыцарь уснул. Над равниной прокатился заунывный вопль. И еще один. Вопль перерос в крик, полный ужаса, агонии, безотчетного страха. К одному голосу присоединились тысячи, Кэйа схватился за голову. Полные боли стоны отзывались у него в голове ударами молотка о наковальню, а он не мог ничего сделать, даже не понимая, где источник звука. С виду все было спокойно: колосится на ветру ленивая ковыль, мелкая, свежая, только взошедшая травка зеленела вокруг. С камня на камень переползали маленькие ящерки, выбирая себе более выгодное место на солнышке. Чуть дальше паслась стая крохотных пичужек, смешно хохлящих перья. И среди всей этой беззаботной картинки стоял на коленях Кэйа, загребая пальцами мягкие волосы и что-то заполошно шепча. — Стойте!.. Остановитесь! Хватит! — слабо прошептал Кэйа. В тот же миг все стихло. Кэйа осторожно оторвал руки от лица, осмелившись взглянуть на ласково припекающее солнце. И мир пошел ходуном. Взорвался, заискрился и обратился в выжженные дотла руины, никаких больше смешных птичек, только непроглядная чернота, из которой обломками красных крыш выступал некогда Мондштадт. Кэйа в панике заозирался вокруг. Он видел все это и не раз, это одна из самых худших интерпретаций его кошмаров. Голоса возобновились тут же, теперь в них можно было разобрать отдельные фразы: «Предатель» «Лжец!» «Ты должен был умереть» «Таким как ты тут не место» «Исчезни!» «Выродок» «Почему, Кэйа?» — вопрошала выползшая из обугленной темноты изуродованная жуткими ранами Джинн. «Я верила тебе, Кэйа» — вторил ей голос Лизы. «Сэр Кэйа, зачем вы так со мной?» — жалостно подвывала Эмбер. «Братик Кэйа, это нечестно. Ты больше не самый лучший. Я тебя ненавижу!» — воскликнула малютка Кли и ее голосок утонул в пучине разразившихся криков, вторящих последнему слову. «Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!..» — эхом раздавалось со всех сторон. Кэйю со всех сторон обхватили окровавленные, изуродованные руки. Они тащили его вглубь зияющей темноты, царапая лицо и оставляя багровые следы от крови на белой рубашке. А следом он полетел вниз, столкнутый этими руками. И не осталось ничего. Он снова стоял на коленях, только теперь вокруг не было даже руин Мондштадта. Из этой темноты вышел Дайнслейф. Кэйа поднял на него голову и в глазах, заполненных слезами, отразилась ненависть, ярость, боль, весь коктейль сжигающих дотла человеческую душу чувств. На руках самопровозглашенный пророк нес тело. Оно куклой развалилось, марионеткой, которой обрезали нитки. Безвольно свисала рука. В этом теле Кэйа мгновенно опознал Дилюка. — Ваше высочество, — учтиво обратился Дайнслейф. — Пора. Пальцы свисшей руки у Дилюка разжались, и в пыль темноты с металлическим звоном упала корона. Та самая, родовая, из хранилищ Каэнри`ах, та, которую Кэйа носил во дворце, будучи ребенком. Дайнслейф отбросил ненужное более тело, и то с глухим стуком упало в стороне. Кэйа уже было дернулся к нему, сдерживая глухие рыдания, но ему не позволили. Дайнслейф вздернул руку и Кэйа принял вертикальное положение. Возложив на его голову уже поднятую корону, пророк настойчивее повторил: — Ваше высочество. Пора. Проснуться Кэйе стоило немалых трудов. Он подскочил на кровати и, судорожно глотая воздух, осмотрелся вокруг. Все привычно. Их с Дилюком спальня, в глубине комнаты стоит шкаф с резными дверцами, сбоку, из-за колышущихся на ветру занавесок, выглядывает надкушенная кем-то луна. Кэйа облегченно выдохнул. Никакого Дайнслейфа в спальне не наблюдалось. Дилюка, что примечательно, тоже. Сонно потирая глаза и все еще дрожа от только что увиденного кошмара, Кэйа вышел из комнаты и, пошатываясь, дошел до кабинета, из-под двери которого выбивалась полоска света. Не прогадал — Дилюк действительно все еще сидел, обложившись кучей бумажек. Он нацепил очки и сейчас те смешно сползли на самый кончик носа. Парень, кажется, уже откровенно засыпал, но на каком-то внутреннем упорстве (упрямстве, поправил бы Кэйа) все еще работал. — Кэйа? Ты чего не спишь? Опять кошмары? — проницательно подметил Дилюк, поднимая взгляд от очередного документа. Кэйа не ответил, только тихо подошел со спины и зарылся носом в волосы, тонко пахнущие шампунем и немного — книжной пылью. Он явно здесь сидел уже не первые пять часов. — Кэй, с этим надо что-то делать. Мало твоей бессонницы, еще и кошмары. Альберих в ответ отрицательно покачал головой. — Нет, Дилюк, пока я сам что-то не сделаю, ничего не поменяется. Эти сны снятся мне, напрямую зависящие от меня, — он опять пускался в пространные формулировки. — И когда я найду решение, они прекратятся. Стоит потерпеть. Дилюк удрученно вздохнул и отложил перо, вставая и заключая парня в объятиях. Он немного помолчал, мягко поглаживая напряженную спину, а потом отстранился, заглядывая в сонные глаза. — Делай то, что нужно. Главное, не забудь предупредить меня, — он мягко улыбнулся. — Я пока пойду прогуляюсь. Подышу свежим воздухом, мне полезно. — Да, конечно, иди. У меня еще здесь есть работа, я пока посижу, — Дилюк снова уселся в кожаное кресло и принялся выводить свою подпись на бумагах. — Не засиживайся до утра. Дилюк в ответ рассеянно кивнул и Кэйа вышел из кабинета. Он наскоро оделся, прицепил на пояс глаз бога и вышел из дома, вдыхая ночной свежий воздух. Ночью ощутимо холодало, середина весны, все-таки, но Кэйе было без разницы на холод, он только оглядел окрестности и побрел в сторону пустыря. Надкушенная луна – полумесяц – светила как никогда ярко, и дорогу можно было разобрать, не прилагая особых усилий. Оседала мелкой взвесью в воздухе выпавшая вечером роса, облегала тонкой пленкой кожу, отчего та покрывалась мурашками. Кэйа шел неспеша, глубоко дыша и собираясь с мыслями. Мысли, право сказать, были безрадостные. По всем вестникам из-за горизонта, Каэнри`ах хотят начать войну, и первым от натиска вероломных войск падет именно Мондштадт. В том, что он падет, Кэйа не сомневался. Кто-то мог сказать – «Пессимизм!» «Реализм», – мрачно возвестил бы Кэйа и уткнулся обратно в свой бокал. У Мондштадта скудная армия рыцарей, не всегда вооруженных глазом бога, расслабленных, ленивых и плохо обученных бою. (Кроме своего отряда, за него Кэйа готов был ручаться — эти парни просто так ничего не оставят). У Каэнри`ах вооруженная до зубов армия магов бездны, хиличурлов, митачурлов, лавачурлов и прочей опасной ереси. У города нет и шанса. Кэйа с кислым выражением лица думал, что он испытает, когда маги бездны, инфернально хихикая, осквернят последнюю статую анемо архонта. За такими невеселыми мыслями он дошел до безлюдного пустыря. Где-то вдалеке одинокими кронами простиралось к небу дерево Венессы. Кэйа устало присел на ближайший камень и уставился на пыльные носки сапог. Те ему, предсказуемо, ответов на вопросы не давали. Внезапно, Кэйа сорвался с места, набрал в легкие воздуха и что есть мочи заорал в небо: — Я не вернусь, слышишь, Дайнслейф?! Не вернусь, никогда! Ноги моей в вашей чертовой стране не будет! Хотите разрушить мир – разрушайте, мне нет до этого уже никакого дела, но я не вер-нусь! — по слогам проорал он в пустоту последние слова и снова устало осел на камень. — Зачем же так категорично, Ваше высочество? — бесстрастно спросил появившийся из-за спины Дайнслейф и обошел Кэйю, вставая спереди. Кэйа, к его уважению, даже не дрогнул. Но вскочил со своего места, готовый в любой момент отражать нападки. — Вы прекрасно, знаете, Ваше высочество, что рано или поздно вам придется вернуться. Ваш отец ждет Вас и ничего уже не изменить. Кэйа раздраженно скрипнул зубами. Прямота Дайнслейфа иногда поражала. То он говорит витиеватыми загадками, то рубит информацию прямо в лицо. — Я уже несколько месяцев намекаю Вам о возвращении, — невозмутимо продолжал Дайнсфлейф. — Это каким же образом? — Кэйа недоверчиво покосился на оппонента и сложил руки на груди, всем видом выражая недовольство. — Во снах. — Дайнслейф ответил кратко и лаконично, но этого хватило, чтобы Кэйа взорвался. — Ты! Почему именно в кошмарах, ты, старый олух?! Дайнслейф оскорбление пропустил мимо ушей и вздернул одну бровь, поясняя, будто малолетнему ребенку. — Я старше Вас всего на несколько сотен лет, Ваше высочество. А в кошмарах, потому что так гораздо больше эмоциональный отклик, и шансов, что вы запомните, о чем я Вам говорил, в разы больше. — Исчезни с глаз моих, — приказал Кэйа и махнул рукой, отворачиваясь. Дайнслейф тут же сделал шаг назад, поклонился и растворился в открытом им же портале. — Мне и так есть над чем подумать, — пробормотал Кэйа себе под нос и нетвердой походкой направился домой. Он, не отдавая себе отчета, злобно пнул камушек, попавший ему под ноги. Камень описал дугу и упал на дорогу, взбив клубы пыли – давно не было дождя. Кэйа злился, но не понимал – на кого он злится. На себя ли, за свою трусость перед опасностью, на Дайнслейфа с его прямотой и кошмарами, на родного ли отца, который бросил его невесть где в детстве, а сейчас ждет от него каких-либо действий к помощи. План в голове не выстраивался. Обездоленной, лишенной свободы птицей в голове билась только одна мысль: убить. Дилюк стоял к нему спиной и расстегивал рубашку, готовясь ко сну. Он повернулся к Кэйе и вымученно, но все еще по-доброму и ласково ему улыбнулся. — Ты пришел. Давай ложиться спать? — Завтра я отправлюсь в Каэнри`ах, — с порога огорошил его Альберих. Он стянул теплый свитер и принялся судорожно расстегивать ремень на брюках, не желая ничего объяснять парню. Дилюк на мгновение застыл со сложным лицом, а потом резко схватил Кэйю за плечи и впечатал в стену. — Зачем? Что ты там забыл? — тревожно шептал он, пытаясь найти ответы в звездообразном зрачке. Кэйа дрогнул. — Грядет война. Каэнри`ах хотят объявить войну, и поверь, Дилюк, ни одно королевство Тейвата не выстоит под напором их армии. Я единственный, кто может это предотвратить, я принц, меня должны послушать. Хотя кого я обманываю! — Кэйа нервно засмеялся и сел на кровать, так и не расстегнув брюки. — У меня уже сформировался план, я еду убивать своего отца. Кто меня там будет слушать? Это здесь, в Мондштадте мои сладкие речи прокатывали за монетку в пять моры. Там при попытке лебезить сразу закинут в пыточную камеру, — Альберих глупо уставился в пол, теребя пальцами подол ночной футболки. Дилюк присел рядом и осторожно приобнял за талию. С его каэнрийским происхождением они разобрались годом ранее. Альберих признался, что он не шпион. Он хуже, чем казался, он принц враждебного королевства. Дилюк тогда опешил и целый день не разговаривал с Кэйей. А вечером они сели перед камином и Кэйа, заламывая руки, рассказал, что помнил из детства во дворце, перед тем, как отец выкинул его перед винокурней. Пала вуаль и тайн у Альбериха не осталось совсем. В тот же вечер, уже выгибаясь под сильным телом на черном шелке простыней, в заполошном шепоте, в стонах, Кэйа поклялся не утаивать от Дилюка ни одного секрета. Достаточно уже накрошилось лживой пыли с налетом безысходности за прошедшие года. — Я поеду с тобой, или ты никуда не поедешь, — безапелляционно заявил Дилюк и скрестил руки на груди. — Нет, ты не поедешь со мной, — Кэйа оказался не менее категоричен. Он развернулся лицом к лицу, подобрал ноги на кровать и взял чужие ладони в свои — Тебя обнаружат, даже если ты проявишь все свои навыки скрытности. Я не собираюсь скрываться, мне они ничего не сделают, в их плане я – главная пешка, а вот тебя, в случае твоей поимки и моего возможного неповиновения будут пытать. И пытать у меня на глазах, шантажировать и угрожать твоей жизни, чтобы я принял их условия. Мне важно иметь как можно меньше слабых мест, — Кэйа замолк и коснулся осторожным поцелуем тыльной стороны ладони. Дилюк нахмурился. У него на лице отображался сложный мыслительный процесс, и Кэйа не удержался – хихикнул. Рагнвиндр поднял на него тяжелый взгляд. — Кэйа. Поклянись, что вернешься, — в глазах его отображалось волнение. Настал черед Кэйи делать сложное лицо и усиленно думать. Для Дилюка клятвы – далеко не пустой звук. Одного простого «Клянусь», будет достаточно, чтобы разгладить залегшую между бровей морщинку и смягчить взгляд. Его это успокоит. Не до конца, но у него будет хотя бы призрачная надежда, подкрепленная клятвой. Но мог ли Кэйа разбрасываться обещаниями? Мог ли он дать любимому эту самую надежду. За горизонтом, под землей, в пыльных руинах Каэнри`ах его ждал древний заговор, который вертелся уже много, много веков. Альберих не мог даже предположить, каким будет исход его поездки на родину. Это на словах так просто – зашел, увидел, сразил, вернулся героем, хоть никто из Тейвата и не узнает о его подвиге. А что будет на самом деле, мог знать только Дайнслейф, но обращаться к нему Кэйа не планировал. — Клянусь. Клянусь всей своей любовью к тебе, Дилюк, я вернусь, — со слабой улыбкой тихо прошептал Кэйа и слова клятвы невесомым кружевом осели на кожу Дилюка, впитались и подарили ему обманчивое чувство покоя. Дилюк улыбнулся и повалил Кэйю на себя, вместе с ним падая на кровать. — Помни, что будет ждать тебя дома, — жарко прошептал он ему на ухо и обжигающе горячо поцеловал местечко за ухом, отчего Кэйа застонал и упал лицом в подушки. И Кэйа запоминал. Каждое горячее скольжение сухих рук по обнаженной коже, каждый мокрый поцелуй и каждое движение бедер, приятной истомой оседающее внизу живота, а потом взрывающееся там фейерверком. Дилюк отдавал ему так много, но брал еще больше, доводил до исступления, жестко вколачиваясь в податливое тело, а потом резко меняя темп на до неприличия медленный, осыпая кожу поцелуями и подвешивая в воздухе каждое произнесенное в тихом стоне «Люблю…» ¬Альберих, уставший и вымотанный, примостил голову у Дилюка на груди и тут же погрузился в сон. На этот раз, без сновидений. А Рагнвиндр ещё долго не мог уснуть, ласково перебирая мягкие синие пряди и думая о грядущем. Утро наступило как всегда – неожиданно и неприятно. Кэйа поморщился от яркого света, бьющего в глаза и еще раз, на всякий случай, мысленно проклял себя, за то, что выбрал на кровати место поближе к окну. Дилюк тогда пожал плечами и отодвинулся на другую сторону, а Альберих, коварно улыбаясь, улегся с краю. И уже на следующее утро об этом пожалел, но Дилюк на все его жалобные взгляды только посмеивался и пожимал плечами, мол, сам выбрал, сам страдай. Кэйа мстительно ткнул парня пальцем под ребра и тот поднялся на кровати, не открывая глаз. — Если ты разбудил меня, чтобы опять выразить недовольство из-за солнца, ляг обратно и страдай, дай мне поспать, — он осоловело моргнул пару раз, и уже собирался было провалиться в дрему прямо так, сидя. Но Кэйа снова его ткнул. — Идем завтракать, я отправлюсь сразу после еды, — он зевнул, прикрыв рот ладонью, отчего челюсть звучно щелкнула. — Я надеялся, что ты передумаешь, — Дилюк вздохнул, но дернул колокольчик в изголовье кровати, знаменуя, что можно накрывать на стол. Кэйа еще раз зевнул, флегматично пожал плечами, и первый ушел в ванную, заработав вслед злобный взгляд Дилюка – Альберих всегда торчал там по полчаса, укладывая свою гриву. Завтрак прошел в напряженном молчании. Кэйа тщательнее обдумывал свой план, Дилюк смотрел на Кэйю и боялся его потерять. Идиллия. — У меня будет просьба, — Кэйа отставил в сторону тарелку и пригубил чая. — Отправь, пожалуйста, депешу для Джинн от моего имени о бессрочном отпуске. Подпись мою ты знаешь, — Кэйа уставился на собеседника, но смотрел сквозь него. — О бессрочном? — удивился Дилюк. — Кэйа, ты поклялся… — Я помню. И я вернусь. Но точных сроков у меня нет, поэтому лучше брать бессрочный. Пойдем на улицу, — он залпом допил оставшийся чай и уверенным шагом направился к выходу. Дилюк поспешил следом. Кэйа вышел на задний двор и осмотрелся. Было раннее утро, поэтому слуг вокруг не наблюдалось. Этого ему и надо. Вещей брать не нужно – зачем? Принцу, который направляется в свой дворец? Альберих только хмыкнул и на всякий случай убрал глаз бога в карман, чтобы не отсвечивать артефактом – еще неизвестно, какая реакция на него будет у дорогого родственника. Он грустно повернулся и окинул взглядом совсем уж растерянного Дилюка. — Мне нужно будет убить своего отца, — невесело усмехнулся Кэйа. — Он контролирует всех магов бездны, хиличурлов и вообще вот это все. Как только я его убью – они исчезнут с лица Тейвата, — он подошел ближе и спрятал лицо в чужих волосах. — Я люблю тебя, Люк. — И я тебя люблю, но помни, мы не прощаемся. Все, иди. Береги себя, — напутствовал Дилюк и легонько оттолкнул Кэйю от себя. Альберих начертил в воздухе руну, которая заискрилась синим, открывая портал. Он шагнул туда, не оглядываясь. Каэнри`ах встретила его также, какой была и раньше: отчаяние, впитавшееся в каменные своды, руины и многовековая пыль. Портал звучно схлопнулся за спиной и Кэйа вздохнул. Его появление уже засекли, это точно. Он снял повязку и спрятал ее в карман – здесь некому бояться темноты в его белках. Неспешным шагом Кэйа отправился к дворцу. Уже спустя пятьсот метров возникла первая неприятность: перед носом материализовались маги бездны, инфернально хохоча. Они уже хотели атаковать чужака, но Кэйа ленивым взмахом кисти впечатал их в ближайшую стену. Маги опомнились и бросились ему в ноги, подобострастно раскланиваясь. — Ваше высочество, простите! Мы не знали, что это вы! — высоко верещал один из них, все норовя поцеловать носок его сапога. — Прочь. — Властным голосом объявил Кэйа и маги спешно отползли в стороны. — Его величество у себя? — бесстрастно спросил он. — У себя, у себя! — как болванчики закивали оба. — Доложите обо мне, — он махнул рукой, отпуская подчиненных и те снова исчезли. Кэйа поморщился. Мерзость. Ему претила мысль о том, что эти существа зовут его своим принцем. Тяжелые створки ворот во дворец распахнулись, беспрепятственно пропуская Кэйю внутрь. По холодному мрамору эхом разносились его тяжелые шаги. Отец сидел на троне и удрученно наблюдал за своими подданными, играющими в шашки. С этого момента Альберих начинал играть свою главную роль в замечательном спектакле под названием «Отцеубийство». — Отец, — громко возвестил о своем прибытии Кэйа и расплылся в улыбке. — Сынок! — воскликнул немолодой мужчина на троне. Он тут же соскочил со своего насеста и бросился в объятия к сыну. — Как вырос, как возмужал! — король порывисто обнял его и улыбнулся, отчего вокруг глаз сложились морщинки. — Ну проходи, чего стоишь! Вина мне и моему сыну, вашему принцу! — он бросил последнюю реплику куда-то в зал и маги засуетились. Так и потянулись долгие дни Кэйи на родине. Днем он играл с отцом в шашки и рассказывал о том, как жил все это время, а вечером опустошал богатую винную коллекцию отца и утолял интеллектуальный голод, набирая себе по несколько стопок книг из обширной библиотеки. Кэйа закусил губу, понимая, что когда все свершится, эта невероятная сокровищница знаний погрузится в вечное забвение под грудами камней. В один из дней к нему в покои зашел Дайнслейф и сухим голосом объявил, что отец ждет его в кабинете. Кэйа напрягся, но покорно поднялся с кровати и отправился на разговор с отцом. Тот кружил вокруг стола, на котором была разложена карта и выставлены фишки. Он то ли игрался с ними, то ли действительно разрабатывал стратегию, Кэйа пока не понимал. — Сын мой. Ты ведь знаешь, зачем я позвал тебя обратно, — вкрадчиво начал король и наконец уселся в кресло, гипнотизируя взглядом одну из фишек, зависшую где-то в области Фонтейна. Кажется, там водились элементали, но Альберих не был уверен. — Разумеется, знаю, отец. И я готов предоставить тебе всю информацию, которой владею, — Кэйа расплылся в широченной ухмылке и сел рядом, подкладывая сложенные в замок руки под подбородок. — Или я, по-твоему, зря столько времени провел в Мондштадте? — он склонил голову к плечу. — Рад, что ты понимаешь всю важность миссии, Кэйа. Я рад, что ты вернулся. Выкладывай. И ближайшие два часа Кэйа рассказывал. О каждой мелочи, каждой прорехе в оборонной системе Мондштадта, о каждом камне, выпавшем из крепости. Выложил подчистую о состоянии рыцарей Фавониуса, об их количестве и военной подготовке, о подходных путях к городу. Отец слушал и расплывался в зловещей ухмылке. — Ты молодец, сынок, очень хорошо поработал. Говоришь, самый сильный воин там – этот твой Дилюк? Тебе придется его убить самостоятельно, когда мы пойдем в наступление, тебе он доверяет больше всех. — Конечно, папа. Расстались они довольные друг другом и разошлись по покоям. Наступление планировалось через два дня. Дилюк же в это время не находил себе места. Он выполнил всю работу, какая требовалась на этот месяц, и теперь только изредка выходил на смены в таверну. А еще бесконечно слонялся по пустому особняку, не находя себе собеседников. Он частенько зависал перед их общим с Кэйей портретом и внимательно изучал черты улыбчивого лица. Сам он, в отличие от Кэйи, на портрете был изображен хмурым и неприветливым. Улыбался он на множественных фотографиях, хранившихся в цветных альбомах. Тут Кэйа испачкал его кремом от торта и Дилюк полез мстить, в итоге они оба измазались в пух и прах, здесь Дилюк упал с лошади и Кэйа успел поймать его растерянное выражение лица. И везде, где Дилюк улыбался, он делал это из-за Кэйи. Прижав к груди одну из фотографий, Рагнвиндр сполз по стене и тихо завыл. Было страшно, что в итоге все эти улыбки останутся не больше, чем картинкой, пылящейся на чердаке, а из памяти сотрутся вовсе. Он так боялся, что Кэйа не вернется… Через два дня, в назначенный день наступления, Кэйа сидел на приставленном к отцовскому троне, учтиво склоняя голову подчиненным и отвешивая всем скрытые в уголках губ улыбки. Еще с утра его подняли и облачили в черное одеяние с длинным плащом, с эполетами и аксельбантом. Плащ с обратной стороны был подбит переливающейся, синей материей, и пришлось признать: выглядит эффектно. Отец самолично короновал его венцом. Тем самым, что Кэйа видел в своих кошмарах: черное золото, россыпь сапфиров и черных же бриллиантов. Они заранее праздновали победу. Отец щедро разливал вино всем желающим, Кэйа же, загадочно улыбаясь, качал в бокале свое. — Слушайте! Сегодня начнется наше завоевание! Все страны, осмелившиеся разрушить нашу прекрасную страну, будут повергнуты в прах! И все благодаря моему сыну, вашему принцу! Зал взорвался овациями. Кэйа только снисходительно улыбался и качал бокалом с вином в сторону подданных. Внезапно, общий восторг прервали: в зал ворвались два вестника бездны, кого-то ведя под руки. Альберих обратил на него свой взгляд и бокал в его руке лопнул, от того, с какой силой его сжали. Принц заставил себя натянуть улыбку на лицо и отмахнулся от подбежавшего с бутылкой вина лакея. Он взмахнул рукой и, не смотря, подставил в его сторону только что созданный фужер из черного льда. — Ваше величество, Ваше высочество! Нарушитель! Прорвался сквозь оборону дворца, уничтожил дюжину наших солдат, — торопливо вещал один из вестников. — И? — прервал его отчет Кэйа. — Это, по-твоему, повод прерывать наш праздник?! — его голос громовым раскатом пролетел под потолком и все в зале резко притихли, обращая свой взор на юного властителя. Нарушитель не хотел мириться с таким порядком: вырывался, брыкался, разбрасывал пиро во все стороны. Дилюк вообще не был согласен со сложившейся ситуацией. Он шел спасать свою любовь из цепких лап врага, думал, его держат взаперти, пытают, а он встречает его на троне. В короне. Рядом со своим отцом. Что испытал Дилюк в этот момент? Ну, пожалуй, перво-наперво – боль. Оглушающую, бьющую по вискам. В сердце будто воткнули шипастую спицу и провернули несколько раз. После боли следовала ненависть. Глухая, беспощадная. Он уже простил однажды, и для чего? Чтобы его снова предали. Но на этот раз не только его – весь мир пострадает от предательства одного единственного человека. Ну и наконец, приходила ярость. Жгучая, обжигающе-соленая злыми слезами по щекам. — Ты! Ты поклялся мне, Кэйа! А я тебе поверил! Ты снова меня предал! Я ненавижу тебя, ненавижу, слышишь?! — задыхаясь от рыданий, проорал Дилюк. — Когда я исполнял свои клятвы, Дилюк? Ты серьезно мне доверился? И сам пришел на верную смерть. Я думал, мне придется неделями тебя выслеживать в городе, чтобы убить. А ты пришел сам. Глупец, — Кэйа усмехнулся, выговаривая эту отповедь елейным голоском. — В темницу его, — безразлично скомандовал Кэйа вестникам. Когда за дверью смолк надрывный крик Дилюка «Ненавижу!», потонувший в рыданиях, Кэйа улыбнулся отцу. — Ты сделал правильный выбор, сынок, — зловеще улыбнулся король в ответ. — Спасибо, отец, — мягко ответил ему Кэйа, все еще улыбаясь. А в следующую секунду всадил ему меч в сердце. Старик непонимающе захлопал ресницами и рухнул на колени. Он попытался что-то сказать, но изо рта хлынула кровь. Кэйа брезгливо выдернул из тела свой меч и рассеял его, упираясь подошвой в грудь. — Ты мне не отец, — хмыкнул он. — Да и не был им никогда. Отправляйся в бездну. Сзади отцовского трона одобрительно кивнул Дайнслейф. Когда Кэйа повернулся к залу и окинул его взглядом, глаза его полыхали жидким серебром и расплавленным золотом от ярости. — А вы сейчас умрете, — миленько сообщил он. И один за другим маги бездны начали рассыпаться в пыль, которую тут же сдувало непонятно откуда взявшимся ветром. По стене проползла трещина, и Кэйа сломя голову бросился к выходу. Вслед за ним побежал и Дайнслейф. «Со смертью отца дворец рухнет!» — подумал он. Вестники не успели далеко отойти и тоже рассыпались некрасивой кучкой. Рядом с этим местом, опиравшись спиной о стену, сидел Дилюк, сдавленно рыдая в колени. — Дилюк! Дилюк! — заголосил Кэйа, как только выбежал из залы. — Пойдем, Люк, здесь сейчас все рухнет к чертям! Дилюк поднял на него мокрые от слез глаза и неверяще уставился в глаза напротив. — Нет?.. Ты серьезно думаешь, что я с тобой куда-то пойду? — Дилюк, пойдем! Это я, Кэйа, я потом все объясню, умоляю, пойдем! — рядом с ними разбилось несколько камней и только это стало катализатором движения Дилюка. Дайнслейф снова открыл портал и первым втолкнул в него Кэйю, который тащил на себя буксиром Дилюка. Он прыгнул последним, успев до того, как на месте, где они стояли, упала мраморная колонна. Прокатившись кубарем, Кэйа распластался по земле, натужно дыша. В голове билась только мысль: «Неужели получилось?» Первым, как ни странно, засмеялся Дайнслейф. Он смеялся громко, от души, выпуская нервное напряжение. — Дайн, ты свободен, — устало выдохнул Кэйа. — Спасибо, Кэйа, спасибо! — воскликнул он. Сбоку сидел на молодой, только взошедшей травке Дилюк, провожая взглядом перебегающую с одного камня на другой в поисках более выгодного места под солнцем ящерку. Со сложным лицом он повернул голову в сторону пичужек, смешно хохлящих перья. — Это все был маскарад, да? — разочарованно протянул он. — Разумеется, это был маскарад! Мне нужно было сохранить образ доверенного лица. Прости, что обидел. Я же поклялся вернуться! Своей любовью к тебе! Это не пустой звук! — восклицал Кэйа, потряхивая парня за плечи. Тот тяжело вздохнул и придвинулся ближе, сгребая Кэйю в охапку. — Ты меня так сильно напугал. — Прости. Они посидели молча, обнимаясь. Дайнслейф завороженно наблюдал за пейзажем вокруг. Ему случилось последнее видение о будущем, и он мечтательно улыбнулся. — Ну, молодежь, я пошел. Буду путешествовать, позовите, когда появится ребенок, я приеду в гости. Он встал и снова с тихим хлопком исчез в портале. — Какой еще ребенок? — недоуменно спросил Кэйа. Шесть лет спустя. Виноградники раскинулись гораздо дальше за пределы винокурни, чем это было раньше. Кэйа бегал между высоких подвязок и поправлял соломенную шляпу, выискивая сорванца. — Ну, Кайлус, попадись мне! — раздраженно шипел Кэйа. Дилюк, шныряющий в соседнем ряду, уверенности не добавлял. — Эй! Хозяева! Кэйа! — протянул знакомый голос. Альберих удивленно вскинул голову и вышел из кустов. Дилюк вышел следом. По пыльной дороге, в совершенно обычной одежде, вышагивал Дайнслейф, держа на руках их ребенка. Они о чем-то тихо переговаривались и малыш хихикал, приложив ладошку ко рту. — У тебя глаза, как у Кэйи, — стало слышно доверчивое обращение Кайлуса. — Разумеется, мы ведь из одной страны! Он не рассказывал тебе? — малыш отрицательно покачал головой. — И корону не показывал? — Дайнслейф опустил голос почти до шепота. — У него есть корона?! — восторженно зашептал в ответ ребенок. — Разумеется, есть. Он же принц. А я его наставник, между прочим, — ядовито проговорил он, но поднял взгляд на Кэйю совершенно беззлобный. — Просил же! — Забыли! — покаялись оба. Этим же вечером малыш Кайлус требовательно выпросил померять «принцовскую», как он выразился, корону. А Кэйа пустился рассказывать о былом. Были подняты все фотографии в цветных альбомах. Но Дайнслейф отметил больше всего одну единственную: ту, где Кэйа испачкал Дилюка кремом. Он мягко улыбнулся и отложил альбомы в сторону. Наверстают!