5:11
Пора. Он поймал себя на мысли, что снова считает: сегодня это четкий звук сужающегося на холоде металла. Он ревел, словно какой-то дикий, раненный зверь. И за все то время, что он тут стоит, насчитал девятнадцать пронзительных рыков. Поднимая свои длинные ноги, одну за другой, молодой человек вмиг оказался по другую сторону ограждения. И первое, что поразило его: тут было так одиноко и страшно. Одна слеза вдруг скатилась по щеке, неприятно холодя кожу. За ней пролились и следующие, срываясь и падая прямо в серую бездну под ногами. Это были слезы по маме и папе, по маленькой девочке, которая еще многого не попробовала в своей жизни, но вынуждена была уйти. Вэнь отпустил руки, чувствуя, как ветер ласкает кожу, неприкрытую одеждой. Ветер высушил слезы, стирая все его сожаления, и ласковым дуновением вел за собой, словно успокаивая. Он шептал:Не бойся. Доверься мне.
И Кэсин доверился, закрыл глаза и подался вперед. Внезапный порыв ветра дернул его будто почти ничего не весящее тело в сторону. Секунда — он почувствовал цепкие руки смерти на своей талии, холодящие все его нутро. Еще одна — и Кэсин открыл глаза, обнаружив себя в чужих объятиях. Перед глазами застыл черный экран, который оказался просто чьей-то черной водолазкой. А когда он попробовал пошевелиться, его сжали еще сильнее, не давая возможности сдвинуться ни на миллиметр. Прямо сейчас мужчина лежал на каком-то незнакомце, пока его прижимали к крепкой накачанной груди; если бы не странная ситуация, он бы уже попытался подкатить, отпустив несколько пошлых шуточек. Но его гладили по волосам; не шептали нежно успокаивающие слова, нет. Просто прижимали сильно-сильно, и этого было достаточно. — Идиот, — прозвучало над ухом. Вэнь Кэсин хмыкнул. Да, он был идиотом. Но у него почти получилось осуществить свой идеальный план. Ведь в это время тут не должно было быть ни души. Не должно было, но… Они наконец-то встали, и этот мужчина наотрез отказывался отпускать Кэсина из своих объятий. Тот начал нервничать: ему срочно надо отряхнуться; грязь была везде: на его костюме, на руках, даже на лице! — Не копошись, — пробормотал спаситель и достал из заднего кармана влажные салфетки. Одной рукой он попытался вытрясти салфетку из упаковки и, когда наконец получилось, чистой стороной начал протирать чужое лицо, а затем руки. Когда мужчина немного отстранился, Вэнь Кэсин наконец смог его рассмотреть, и единственная мысль билась в голове, словно заточенная там бабочка: Красивый. — Пойдем домой, — уже более уверенно сказал незнакомец и, развернувшись, потащил несопротивляющегося Кэсина в противоположную сторону от его дома. Его голос звучал словно пение феникса. А лопатки… Их красоту невозможно было игнорировать. Еще десять минут назад Вэнь не знал, где теперь его дом, но, кажется, теперь был не против обрести новый. — Чжоу Цзышу. Можешь звать меня Сю, — крикнул парень, чтобы его услышали несмотря на шумящий ветер. — Вэнь. Вэнь Кэсин. — Что ж, не знаю, услышал ли ты меня тогда, так что повторюсь: ты идиот, Вэнь Кэсин. — Я, может, и идиот, но не глухой. Цзышу прыснул в свободный кулак, глядя на чужую робкую улыбку. — Что тебе больше нравится: чай или кофе? — Кофе, — ответил Кэсин, не понимая, к чему такие вопросы. — А мне чай. — И что это значит? — Что надо зайти в круглосуточный возле дома и купить кофе.