Часть 1
4 августа 2021 г. в 22:20
С самого момента своего появления на Конклаве тот, кого теперь зовут Вестником Андрасте, тянет за собой шлейф из тайн и загадок. Да и как иначе, если явился с другой стороны Завесы практически невредимым, когда все вокруг рассыпалось прахом. Легенды рождались и из меньшего: молва летит, как на крыльях, во все уголки Тедаса. Варрик слышал всякое: и что посланника вывела на пепелище храма сама Владычица, и что врагов он повергает одним взмахом благословленной ладони, и что лишь по взгляду способен прочесть все помыслы. Некоторые истории откровенно глупые, некоторые в той же степени хороши, однако лучшую Варрик снова намерен написать сам.
Вот только главный герой на сей раз совсем ему в этом не помогает.
Не то чтобы Хоук в свое время так уж активно участвовал в написании книги о себе любимом, но его Варрик по крайней мере знал достаточно, чтобы воссоздать на бумаге живой и объемный образ. Вестник же пока – просто парень с магической меткой на руке, и личность теряется за ее сиянием.
Спроси о нем кого угодно – и в ответ услышишь неизменное «Очаровательный». А сразу следом – историю, как он кому помог: аптекарь Адан расскажет о возвращении старых рецептов, старый вдовец из Редклифа припомнит, как Вестник вызвался отнести букет на могилу его жены, а капрал Вейл с Перекрестка перечислит аж с полдюжины случаев, когда тот приходил на помощь местным беженцам. Девицы же вдобавок упомянут о синеве глаз и острых как лезвие скулах. Герой как он есть. Словно идеал во плоти.
Но Варрик знает: идеальных не существует. Даже в персонажей таких никто не верит: первые Стражи потому и остались в летописях безликими силуэтами на спинах грифонов, что никому в голову не пришло увековечить их страхи и слабости. У каждого внутри найдется за что уцепиться демону – и тем важнее признать это самому, осознать свои уязвимые стороны и потаенные желания. Варрик свои привык выставлять щитом, и от тех, с кем предстоит сражаться плечом к плечу, ждет ответной искренности – чтобы потом в бою не обнаружить сюрпризов.
– Ну а что насчет тебя? – вопрошает он, поравнявшись с Вестником, склонившимся срезать эльфийский корень. Дела во Внутренних Землях обстоят уже лучше, но лечебных настоек много не бывает никогда.
– Что? – Глаза, подведенные сурьмой, кажутся по-настоящему огромными.
– Ты сам бы чего хотел? – наступает Варрик, приглушая голос. Вопрос и без того слишком личный, ни к чему его слышать еще и Блэкволлу или Искательнице. – Я имею в виду, кроме мира во всем мире. Чисто для себя… когда все кончится.
Вестник молчит несколько мгновений, прежде чем усмехнуться краешком рта.
– Ты так в меня веришь?
– Главное, чтоб ты сам верил. Иначе у нас без шансов.
Потому что, что бы там ни говорили в Инквизиции, одного чувства долга, ответственности или даже благословения Андрасте для спасения мира, увы, недостаточно. Чтобы написать годную историю, нужно представлять, чем она закончится. Чтобы привести к победе – четко знать, за что сражаешься, и рваться к этому всем своим существом.
По узкому лицу Вестника пробегает едва различимая тень. Он сгребает в кулак охапку сочных стеблей и, отведя с лица темную прядь, выпрямляется – так резко, что Варрика обдает порывом воздуха.
– Можешь не сомневаться: я сделаю все, что в моих силах.
– Ты не ответил на вопрос, – напоминает Варрик уже ему в спину. Против солнца силуэт Вестника – что орлесианская статуя в позолоте закатных лучей.
– Отвечу, когда узнаю.
Мы в дерьме, отрешенно думает Варрик, комкая черновики один за другим. Даже на бумаге их положение выглядит безнадежным, а мотивация всеобщего спасителя и вовсе стоит на краю могилы. В самом деле, чего они все хотят от парня, для которого здесь, по сути, нет ничего; втянутого в чужую войну лишь волею случая? Оттого и бросается из стороны в сторону, хватаясь за каждую мелочь, – оттого, что понятия не имеет, как себя проявить по-крупному. Где уж тут быть лидером всей Инквизиции.
– Создатель укажет ему путь, – настаивает Искательница, когда Варрик делится с ней сомнениями. – Ему и всем нам. Благословенны хранители мира, защитники справедливости.
Убежденности ее впору позавидовать, однако церковь – последнее место, куда Варрик мог бы отправиться в поисках ответов и откровений. Не после Конклава и уж точно не в Редклиф, забытый Создателем еще, кажется, со времен Пятого Мора.
Ответ выступает им навстречу из полумрака, осиянный зеленым свечением из разрыва, изящный и прыткий, и окликает Вестника, точно старого знакомого. Тот поворачивает голову, глядит на него через зал, и…
Ради всего святого.
Варрик знает этот взгляд. Узна́ет из тысячи: как не узнать, если наблюдал годами напролет. Так Хоук смотрел на Фенриса с первой же встречи: так, словно мир отныне стал стоить в разы дороже.
Стоить спасения.
И неясно уже, отчего искрит в воздухе: оттого, что Завеса недавно трещала по швам, или виной всему двое, что кружат друг возле друга, как хищники, флиртуя напропалую, с таким самозабвенным удовольствием, что удивительно, как это стены благословенной обители еще не воспламенились от подобного святотатства. Разве что весь огонь – в глазах у Вестника, и его хватит, чтобы спалить до основания не только старую церквушку, но и остальной Редклиф.
– И остановились на небе звёзды, замерли ветры, – бормочет себе под нос Варрик с торжествующей улыбкой. Кассандра таращится на него в изумлении: до них с Блэкволлом, кажется, еще не дошло, но писателя ремесло обязывает всегда быть на шаг впереди.
И страшно не терпится взяться за перо – однако дальше события, как назло, приобретают молниеносную скорость: Алексиус, замок, в котором Вестник с Дорианом путешествуют сквозь время; спасение магов от страшной участи, закрытие Бреши… Утром, решает Варрик, опрокидывая очередную кружку, утром – как только выспится после празднества.
А потом ночь взрывается залпами требушетов, и Убежище обращается в руины, и Вестник с лицом белее снега велит выжившим уходить потайной тропой, готовый встретить врага один на один, чтобы выиграть время.
Большинство начинает оплакивать его в тот же миг, а в непроглядной тьме Морозных гор и подавно нет ничего проще, чем поддаться отчаянию, но Варрик, на свое счастье, здесь один из двоих, кто знает чуть больше.
Направь меня сквозь чернейшие ночи.
Я пребуду в свете. Я вынесу бурю. Я выстою.
И почти не удивляется, заслышав вдали во мраке хруст снега под слабеющими шагами.
– Хвала Создателю! – разносится над стоянкой хор голосов, и горы отзываются эхом, не выдавая секрета: что на обескровленных, посиневших от холода вестниковых губах застыло другое имя, и сквозь вьюгу из последних сил вела мысль совсем не о Нем.
Рассвет придет, обещает песня, и первые лучи, отзываясь, пробиваются над заснеженными вершинами. За полог палатки, где под ворохом одеял спит Вестник, ныряет украдкой одинокая тень, а Варрик, вооружаясь свечой и пером, наконец склоняется над страницей – первой из многих.
Теперь он знает, как должна закончиться эта история.