'cause baby, you're a firework

Когда Вилбур уходит, Ранбу ждет недолго, опасаясь то ли слежки, то ли внезапного возвращения, а потом бросается со всех ног назад, к Л'манбургу. В голове стучит: это не Манбург, не Л'Кратер, не Л'манская дыра. Это Л'манбург. Чья-то сладкая мечта о свободе. Ранбу думает о том, как Вилбур сказал, что ему неприятны другие названия. И задается вопросом: а было ли приятно Таббо? Чувствовал ли он то же самое? Он никогда ничего не говорил об этом. Он вообще почти ничего и никогда не говорил. Ранбу находит его сидящим на краю кратера, свесив ноги в пропасть и болтая ими по-детски беспечно. Он еле-еле перебирает гитарные струны. - Хэй, - тихо окликает его Ранбу. Таббо поворачивается к нему и невероятно приподнимает губы в подобии улыбки. - Привет, большой парень. Несколько секунд они молча смотрят друг на друга, а затем Таббо отворачивается и ежится. Из кратера веет холодом, неподалёку идет ливень, но Л'манбург? Л'манбург в этот день грозы обходят стороной. - Знаешь это чувство, когда ты стоишь на краю обрыва, и тебя тянет прыгнуть вниз? - спрашивает Таббо. - У тебя его нет? - шутит на опережение Ранбу. Но это не шутки. - У меня оно есть. Они оба замирают в молчании, и даже ветер в этих местах поет одной из самых красивых песен, написанной одним из самых ужасных людей. Ранбу сглатывает, а потом чувствует ожог на щеке - у него потекли слезы. Он сразу же вытирает их рукав пиджака под внимательным взглядом Таббо. - Пожалуйста, - просит он, - не надо исполнять это желание. Слезы текут, и Ранбу не может понять их причину, не может расшифровать свои чувства, они сбились в маленький чёрный клубок. Таббо достает из кармашка своего президентского костюма белый платочек и вытирает ему слезы. А затем просто говорит: - У меня осталась одна жизнь, две другие я отдал Л'манбургу. Разве не прекрасно было бы подарить ему третью? Ранбу хватается за его руку. Быть с Таббо никогда не было просто. С Таббо было сложно, но Ранбу не хочет ничего другого. - Не надо, - снова просит он. - У меня были идеи и планы. У меня был Л'манбург. А теперь нет ничего, что могло бы заполнить эту пустоту внутри там, где горело, где сияло и цвело. Слышать это не больно. Это не больно, потому что Ранбу знает это, потому что Ранбу видит это. Ничто на свете, никто на свете не сможет стать для Таббо Л'манбургом. - Томми не пришел сюда, в этот день. Томми не пришёл сюда, - повторяет Таббо. - Томми двигается дальше? - предполагает Ранбу, чувствуя себя беспомощным. - Ему не нужен Л'манбург. Никому не нужен. Кроме меня, - Таббо улыбается и смеётся. Потом он успокаивается. - Да и мне не нужен. Но мне дали ложь, и я полюбил ее так сильно, что теперь не могу больше любить. Ранбу молчит. В этой сложной мешанине событий, в болоте из чувств, он знает, что был виноват во многом. Ошибки всегда остаются ошибками, и ты живешь с ними до тех пор, пока у тебя есть силы. А потом ты живёшь до тех пор, пока есть силы у того, кто тащит тебя на себе. У Ранбу есть целый мир, он может дать Таббо все, но не может дать ему Л'манбург. - Давай не спать сегодня всю ночь, - говорит Таббо внезапно. - Давай не спать всю ночь, убивать пауков, строить башню и петь. - Я не пою, - говорит Ранбу. А потом говорит: - Давай. Таббо встает, снимает пиджак, оставаясь в одной рубашке, закатывает рукава, задирает строгие наглаженные брюки почти до самых колен. Он обходит кратер, запрыгивает босыми ногами на обсидиановую дорожку, оставшуюся от стены. - Побежали наперегонки, большой парень, - зовет он. Убежать легко, звучит песня в голове Ранбу.