Тут NC… даже не знаю какое. Могу сказать, что некрофилия в открытом виде. Если есть впечатлительные люди, то советую закрыть эту главу. Я вас предупредила. Это просто PWP, нет никакой логики и здравого смысла. Если же вы ценитель чего-то адекватного, то советую уйти пить чай.
__________
— Не стоит так бояться, — с некой нежностью произносит мертвец, словно это не он минутой ранее в сантиметрах от Юня размазал по стене несчастную девушку. Всё, что от Марии осталось теперь источало специфический запах от свежей и теплой плоти, которая отлипала от стен и с мерзким хлюпанье падала в лужу крови. — Я не сделаю тебе больно, — Син Цю проводит ладонями по бледным щекам экзорциста, утирая кровь и замечая как сильно того бьёт дрожь, а удары сердца слышно так громко, будто у юноши вот-вот случится остановка сердца. — Пожалуй, мы неправильно начали наш разговор и кое-кто нам мешал это сделать. Син Цю ухмыльнулся, сокращая оставшееся расстояние между ними. Одна сторона студента полностью была покрыта кровью, даже слипались концы слегка вьющихся голубоватых волос и мертвец не отказывал себе в удовольствии провести по ним рукой, будто укладывая. Маленькие алые подтёки стекали по вискам и Син Цю коснулся кончиком языка чужой щеки, также замечая как Юнь затаил дыхание, крупно вздрогнул, и повел языком далее вверх ровно по стекающей ручейком крови и оставляя невесомый поцелуй на виске. Парень неуверенно поднимает руки и накрывает своими ладонями чужие, будто надеясь убрать их от себя, но те намертво прижимались к нему и оставалось лишь слабо сжать их. Чун Юнь с некой опаской поднимает взгляд и смотрит в яркие янтарные глаза напротив, которые с нескрываемым любопытством наблюдают за ним всё это время. Син Цю немного наклоняет голову в сторону, а Юнь вдруг набрался смелости поинтересоваться: — И какой же разговор мы с тобой не так начали? — Тот, от которого ты сбежал, стоило мне тебя поцеловать, — в голосе у Син Цю заметна нотка раздражения и театральной грусти. А ведь действительно, после того момента, стоило юноше вдруг заметить все эти «странности» своего друга, он быстро сбежал. В такие моменты люди обычно пытаются избавиться от некой недосказанности, а у них всё было наоборот. — Мы ведь долгое время так хорошо общались и проводили время вместе. Я не настолько дурак, чтоб не замечать того, как ты украдкой смотрел на меня и всякий раз невольно пытался прикоснуться. Так почему же сейчас всё наоборот и ты пытаешься сбежать? — каждое слово подобно острому осколку резало душу светловолосого юноши, которому одновременно становилось жутко и стыдно. — Тебя удручает мой внешний вид? — Нет, — чуть погодя отвечает Чун Юнь. — П-просто… Но закончить свой ответ ему не позволили. Этого стоило ожидать, что мертвец напротив него, который не скрывал своего интереса к живому человеку, вновь попробует прикоснуться к нему. Поцелуй был грубым и требовательным, а пальцы на щеках надавливал на болевые точки, заставляя невольно приоткрыть губы шире и Син Цю сразу же углубил поцелуй. Касаясь кончикам языка чужого он буквально ощущает страх Чун Юня на вкус, который пьянит даже лишённое всяких жизненных признаков тело и в очередной раз даёт понять, что этот мальчишка особенный. Это было странно и пугающе одновременно, ведь несмотря на резкий привкус мертвой плоти, который буквально ударяет по всем возможным рецепторам, его не воротит. Принимает как должное и нет малейшего желания противиться, за исключением здравого рассудка, который вопил о том, чтобы он сбежал. Вновь, как тогда. Прикрыв глаза, юноша сдаётся и, сглатывая скопившуюся слюну, которая также стекала по подбородку, смешавшись с кровью, поддается вперёд. Смело прижимается своими губами к Син Цю, убирает свои ладони и неуверенно опускает их на чужую шею, оглаживая пальцами края одной из гнойных ран. Постепенно Чун Юнь начинает осознавать, что ему это… до ужаса нравится. Зарождается интерес и любопытство узнать, может ли парень перед ним ощущать ещё что-то, помимо вечной ненависти, которая осталась с ним даже после смерти. Он также сам не успевает заметить того, как пальцы касались открытой раны на чужой шее и, более того, проникали внутрь сквозь гнойную плеву, добираясь до плоти, заставив Син Цю на секунду отстраниться. Возможно, Чун Юнь уже сошел с ума. Он убирает одну ладонь от шеи мертвеца, который жадно провел языком по своим губам, словно желая так запомнить вкус чужих уст, и покрытые странной, наверняка неприятно пахнущей субстанцией пальцы, подносит к губам. Чун Юнь действительно не ощущает рвотных позывов, когда касается грязных пальцев языком и ощущает как липкая жидкость оседает во рту. А после сам уже поддается вперёд, вновь вовлекая в долгий поцелуй Син Цю, на сей раз забирая инициативу на себя, ведь постепенно начинает входить во вкус. Ловко поменявшись местами с парнем, теперь темноволосый юноша был прижат к стене рядом с кровавым месивом, которое резко отошло на второй план. Ладони опустились на тонкую талию мертвеца, где даже сквозь слой одежды ощущается ряд ребер и экзорцист неспешно провёл руками вверх, словно считая сколько косточек ныне натягивают тонкую потемневшую кожу. Юнь приоткрывает глаза и кусает парня за нижнюю губу. Даже не нежно и аккуратно, с грубой силой, словно вот-вот попытается её оторвать и понимает, что подобная жестокость ничуть не раздражает мертвеца. Потому и продолжает дальше смело терзать чужие уста, проникая своим языком глубоко в чужой рот, словно норовясь достать им до глотки, а руки тем временем вытаскивают из пояса шорт заправленную рубашку и проникают под неё. Юнь ведёт ладонью сначала неуверенно, подмечая мелкие дырочки на правом боку и как что-то внутри них извивается, а после нечто мелкое буквально выглядывает из-под кожи и касается горячей ладони. Но та надолго не задерживается и поднимается выше, пока не касается уже достаточно большой раны на животе. Её края не были рваными, скорее, подобно идеальному разрезу ввели вверх. Син Цю готов поклясться, что его тело реагирует на чужие касание, хотя каждая его клетка уже долгие годы была мертва. Уму непостижимо, и даже не знаешь, что именно: целоваться с кем-то, подобному зомби или заставить его что-то чувствовать. Руки Син Цю опускаются на крепкие плечи экзорциста, а сам он тесно прижимается к нему, ощущая исходящее от него тепло и… ох. Наверняка его друзья будут удивлены, когда узнают нездоровый интерес их тихого и порядочного мальчика. Темноволосый одной рукой зарывается в светлые волосы и с силой сжимает их у корней, вызвав болезненный стон со стороны Чун Юня и вновь поддается вперёд. Всего лишь для того, чтоб раззадорить юношу, который и без того был возбуждён всего-то от поцелуя и прикосновений к чужому телу. В какой-то момент мертвец отталкивает голубоволосого от себя и он теперь похож на брошенного котёнка, ведь никак не ожидал того, что его грубо заставят отстраниться, а ведь он только вошёл во вкус. Син Цю скидывает свой сюртук, который тут же падает на пол и пачкается в крови, а после тянет за края свою рубашку и пуговицы, не выдерживая силы, рвутся и разлетаются по полу, открывая вид на тощее тело. — Это… — Подарок при жизни от любимого директора, — лукавит юноша, не дав экзорцисту договорить. Взгляд голубых глаз изучающе прошёлся по всему телу мертвеца. Где-то кожа уже сгнила, позволяя увидеть выпирающие кости ребер, но куда больше привлекает внимание ранее обнаруженная рана. Сделана с хирургической точностью, начиная от солнечного сплетения и тянется до самого пупка. Чун Юнь касается низа живота, слегка надавливая на него и замечает, как края раны слабо расходятся под напором внутренностей, которые все ещё остались внутри и не сгнили окончательно. Подойдя ближе, экзорцист двумя пальцами собирает непонятную, неприятно пахнущую жидкость, которая стала сочиться из большой открытой раны и, сглотнув, толкается пальцами внутрь. Син Цю хватает того за грудки и притягивает к себе, вновь возобновляя ранее прерванный поцелуй. Они сталкиваются зубами и Юнь недовольно мычит в чужие губы, так как от столкновения ряд зубов начинает неприятно ныть от тягучей боли, но не пытается отстраниться. Юноша проталкивает пальцы глубже, постепенно добавляя третий и четвертый, растягивая края раны и касаясь кончиками гладкого кишечника. Юнь вздрогнул, когда чужая ладонь накрыла его пах, слабо сжимая его, но достаточно сильно для того, чтобы сорвать с его губ стон и заставить толкнуться вперёд, дабы получить хоть малейшее трение. — С-Син Цю… — в самые губы стонет экзорцист, а ладонь на его члене сжимается и парень робко впивается в чужие губы. Он грубо сминал чужие уста своими, увлажнял их своим языком, пройдясь широким мазком по маленьким трещинкам и также кусал, чувствуя как уже содрал тонкий слой кожицы на губах мертвеца. Темноволосый ухмыльнулся через поцелуй. Опустив ладонь на чужую кисть, тот несильно сжал её, а второй рукой ловко подцепил пуговицу на штанах экзорциста. Син Цю припустил штаны вместе с нижним бельем, освобождая давно вставший член, который уже изнемогал по прикосновениям и требовал к себе внимания, так как простых поглаживаний через ткань чертовски недостаточно. Обхватил тонкими холодными пальцами горячую плоть, обводя большим пальцем налитую кровью головку, растирая предэякулят. — Что ты… — Син Цю заставил парня вынуть пальцы из широкий раны и сам проник внутрь своей ладонью, не переставая двигать кистью вдоль всей длины члена Чун Юня, заставляя захлёбываться стонами, которые подавить ему удается с трудом и нет возможности нормально сосредоточиться на происходящем. Но он все же видит, как мертвец достает из себя покрытые влагой потроха и сразу же прижался своим животом максимально близко к парню. — О, боже, что ты делаешь… Это был риторический вопрос, который не требует ответа. Юнь вновь ощутил, как его стала бить крупная дрожь, когда чувствовал, что его возбуждённый орган обволакивала приятная нежность чужих внутренностей. Это было ужасно, особенно учитывая реакцию собственного тела на все это. Он действительно сошел с ума, раз подобное кажется до ужаса развратной картиной, от чего возбуждение с новой силой накрывало студента с головой. Одной рукой облокотился об стену рядом с голой Син Цю, а второй накрыл чужую ладонь и несильно сжал, от чего послышался характерный хлюпающий звук. Юнь стал медленно двигать ладонью, ощущая как от чужих внутренностей исходит слабое и нехарактерное для мертвого тела тепло. Мертвец стал постепенно ускорять движения, все больше стимулируя член юного экзорциста и ловя его стоны своими губами, постепенно эти мелкие поцелуи ставили более длительными, где каждый норовился забрать роль ведущего на себя. Чун Юнь чувствует, что надолго его не хватит, потому лишь сильнее старается сжать свою ладонь, направляя её в такт уже более резким толчкам. Он также неаккуратно толкается бедрами навстречу, стараясь попадать в ритм, но у него ничего не выходит, только от этого ничуть не хуже. Всё также сводит с ума этот странный контраст между холодным мертвым телом и его разгорячённым телом в пылу внезапно накатившей страсти. Син Цю проводит широким мазком языка по щеке Чун Юня, который с силой кусал свои губы, так и не сумев подавить рвущиеся наружу стоны. Кровь на его лице не до конца свернулась, от чего её легко было собрать и вновь соприкоснуться своим языком с языком экзорциста. Син Цю резко сжимает свои ладони, сильнее прижимая свои внутренности к члену парня и вновь возобновляя трение. Экзорцист больше не мог сдерживаться и, уткнувшись лицом в шею, прокусывая кожу, он изливается в руки Син Цю, который оставил короткий поцелуй на светловолосой макушке. Мертвец убирает свои руки, даже не удосужившись их вытереть об одежду, обхватывает ими лицо лицо Чун Юня, заставляя отстраниться от своей шеи, а всё ради того, чтоб поцеловать и без того припухшие губы от частых терзаний. Но на сей раз поцелуй не был грубым, как прошлые разы, никто не спешил и просто наслаждался близостью, а после оргазменной неги все чувства будто обострились стократно. Руки медленно сползают и ложатся на плечи экзорциста, который с прошлым причмокиванием отстраняется и Син Цю видит, как светлые голубые глаза затмила пелена похоти и в них он больше не видит ничего, что ранее заставляло Чун Юня настороженно к нему относиться. Совершено ничего. Син Цю может смело заявить, что проклятье этого места также тронуло светлую душу юноши, избавив от страха и понятия здравого смысла. Теперь Чун Юнь действительно принадлежит ему. Он ещё при жизни был избалованным мальчишкой, который всегда получал то, что хочет. И сейчас ничего не изменилось.__________
Memento Mori.