Гажель

      Дело пахло жаренными гвоздями. Витя скорбно смотрел на остатки любимого маминого сервиза, ныне лежащие унылой грудой осколков на пестром ковре. Робот-пылесос, сунувшийся было устранить беспорядок, недоуменно мигал лампочкой, означавшей сбой в системе.       А ведь все так хорошо начиналось! Около часа назад мама ушла в магазин, оставив их с братом дома одних. Они поиграли в догонялки, построили башню из лего, даже в прятки успели, как вдруг Витин взгляд зацепился за вазочку с конфетами, так маняще ловившую солнечных зайчиков своим выпуклым боком. Витя всегда придерживался правила «вижу цель — не вижу препятствий», и его ни в одном месте не смутила необходимость лезть на верхнюю полку серванта за заветными сладостями.       Подумано — сделано. Вазочка уютно расположилась аккурат за маминым любимым чайным сервизом: белым, с красивыми голубыми узорами. Как-то это так еще называлось, — папа говорил — то ли «кошель», то ли «гажель»… Чтобы достать вожделенную вазочку, требовалась пара нехитрых действий: отодвинуть сервиз одной рукой, другой — взять конфеты, потом вернуть все на место. Просто и точно, как снайперская винтовка. План работал ровно до второго шага, когда неожиданно для себя Витя обнаружил, что поднос с чашечками и чайничком весит несколько больше необходимого для того, чтобы удержать их в одной руке. Ну и как-то… Дальше, в общем, не сложилось. Даже, скорее, «разложилось», не в буквальном смысле.       Гриша в соседней комнате смотрел в наушниках мультики, и явно не был в курсе произошедшей катастрофы, в противном бы случае уже мигом был здесь и охал, глядя на осколки красивых маминых чашечек. Он так это смешно делал всегда, как-то по-стариковски, хотя был на несколько лет младше самого Вити. Такой шестилетний дедуля. Витя, не сдержавшись, хихикнул, представляя брата с длинной седой бородой, что волочится за тем по полу, но быстро взял себя в руки — надо было что-то придумывать, и срочно.       Мама, должно быть, ух, как расстроится… Склеить не склеишь — слишком мелкое крошево. Можно было попытаться свалить вину на Барсика, да только как кот тогда открыл сам дверцы серванта? А, главное, зачем? Теория явно не сходилась. А если… Витю аж бросило в жар. А если сказать, что это Гришка? Идея была хороша — ни дать, ни взять. Он, мол, Витя, вообще не причем, сидел, смотрел мультики, услышал грохот и плач, прибежал, а тут — вот. Главное, не докажешь же, что неправда. Как докажешь? Для пущей убедительности можно вообще маму с порога ошарашить, смотри, мол, Гришка разбил сервиз.       Витя покивал сам себе, довольный, глянул на часы — скоро должна вернуться. Засунул руки в карманы шорт и давай расхаживать по комнате, то и дело косясь на время. Остановился. Еще раз посмотрел на сервиз, затем — в дверной проем, откуда было видно хихикающего над чем-то своим брата. Как кольнуло что-то внутри — вот сидит он, Гришка, смеется, радостный, а скоро придет мама, и… Витя тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. И ничего не будет с Гришей, ну, поругает чуть-чуть и успокоится. И Гришка — тоже, поплачет и успокоится, и все будут довольны.       Раздался скрежет ключа в замке, и Витя встрепенулся, кинулся к двери. Как раз вовремя — мама уже зашла.       — Солнышко, помоги мне, пожалуйста, возьми, — она закрыла ногой дверь, протягивая пакет. — Я вам там мороженого купила, клубничное и банановое — как вы любите.       Витя сглотнул внезапно появившийся ком в горле, забирая из маминых рук пакет.       — Как вы тут, не баловались? — состроила притворно строгое лицо она.       — А… — открыл Витя рот. — Мам, а… Гриша, там…       — Гриша что? — мама быстрым взглядом окинула коридор. — Что с Гришей?       — С ним все хорошо, только… — Витя отвел взгляд, переминаясь с ноги на ногу. — Там, в гостиной…       Мама, не дослушав, кинулась в комнату. Спустя пару секунд донесся ее протяжный вздох, а Витя так и стоял, как вкопанный.       — Мальчики, а ну бегом сюда!       Витя не торопился идти. Что-то тревожило его, он даже сам толком не мог объяснить, что именно, но оно будто бы разгоняло сердце, заставляя то биться сильнее, а ладони — потеть.       — Витя! Гриша! — требовательно прокричала мама.       Брат, услышавший, видимо, ее голос даже через наушники, вприпрыжку пробежал мимо Вити.       — Один есть, — донеслось из комнаты после Гришиного вскрика. — Витя! Бегом!       Тяжело вздохнув, он аккуратно поставил пакет на пол и зашел в комнату. Гриша, качая головой, ходил вокруг разбитого сервиза — ну точно старикашка. Может, Витя бы даже посмеялся, если бы не серьезный мамин взгляд.       — Признавайтесь, бесята, кто из вас разбил мою гжель? — мама уперла руки в боки.       — Это Гриша! — выпалил Витя, даже не задумавшись.       — Неправда! — в голосе сразу мелькнули слезливые нотки. — Мама, это не я, он все врет!       — Ты-ты, — гнул свое Витя, старательно не замечая обиженный взгляд брата. — Я видел, как он на сервант полез, за конфетами, наверное, вытащил сервиз и…       — И ты просто стоял и смотрел?! — голос мамы стал глуше, а глаза — уже.       — Я… нет, я… — пролепетал Витя, не ожидавший такой реакции. — Ну, он полез, а я…       — А ты просто стоял и смотрел, как твой младший брат лезет на сервант?! — мама наступала. — А если бы упал не сервиз, а он? А если бы он упал на осколки чашек? Ты подумал об этом, когда стоял и смотрел, как Гриша туда лезет?! Хорош защитник! — ее губы сжались в тонкую полоску. — Я в тебе так разочарована сегодня, Витя.       — Мам, но это не я! Я не лез, честно-честно, я смотрел мультики в комнате, я правду говорю! — канючил брат, цепляясь за ее юбку в попытке переключить на себя внимание.       — Мам, но сервиз же… — растерянно пробормотал Витя, чувствуя, как к глазам подступают слезы.       — Да черт с ним с сервизом! — вспыхнула мама. — Ты брата сегодня мог лишиться, ты это понимаешь?! Ты думаешь, я была бы рада, если бы сервиз остался цел, а Гриша — нет?! Я оставила тебя присмотреть за ним, и что в итоге?!       Как же это так получается? Мама думает, что сервиз разбил не он, а ругается все равно на него? То есть, вообще неважно, что он, Витя, сделал, получит все равно он? Так стало обидно, и жалко самого себя. Что же он наделал? Гриша теперь на него обидится — он-то знает, что не бил сервиз. Мама теперь его тоже, наверное, ненавидит… И все из-за какой-то дурацкой вазочки с конфетами… Слезы непрошенным потоком хлынули из глаз. Это он что, теперь всю жизнь один будет?       — Да я это, мама, я! — всхлипывал Витя, размазывая по щекам слезы. — Я разбил сервиз, я полез за конфетами! Гришка правда ничего не делал, это все я! Только не ненавидь меня, пожалуйста! Мам!       — Дурной, — Витя почувствовал мамины ладони на своих плечах. — Я никогда не буду тебя ненавидеть.       Еще всхлипывая, он все-таки открыл глаза и увидел перед собой мамино лицо. Она смотрела совсем не так, как пару минут назад.       — Я знаю, что не Гриша полез, — улыбнулась она. — Он так смешно и искренне возмущался, что это было видно с первого взгляда.       — Так ты… мне не поверила? — шмыгнул Витя носом.       — Нет, конечно, — та качнула головой. — Зачем ты соврал, солнышко?       — Потому что… Потому что знал, что ты будешь ругаться, и расстраиваться, и…       — Вить, а если бы ты упал? — перебила мама, ее глаза снова стали серьезными. — Думаешь, я бы обрадовалась?       — Нет… наверное…       — Не «наверное». Я бы расстроилась куда как больше, если бы кто-то из вас, — неважно, кто, слышишь? — поранился, — она покачала головой. — Такой взрослый уже, и такой дурной до сих пор… Гриш, иди к нам!       — Не хочу, — насупился брат. — Витя про меня говорил плохо, и соврал еще! Не пойду к нему!       Мама выразительно посмотрела на Витю, мол, давай, сделай с этим что-нибудь.       — Гриш… — нерешительно начал он. — Прости меня, а?       — Не прощу, — тот отвернулся.       — Ну, пожалуйста, — Вите стало совсем тошно. — Я больше не буду про тебя обманывать…       Гриша недоверчиво покосился на него, но, видимо, приняв какое-то решение, все же подошел. Мама тут же обняла их обоих.       — Только про него? — уточнила она, обращаясь к Вите.       — Вообще не буду, — шмыгнул он носом. — Даже, если буду знать, что ты меня поругаешь за что-то… Не буду…