Комар звенит

Над ухом снова раздался тихий, назойливый звон, к лицу будто прикоснулась мягкая лапа. Долорес Амбридж вздрогнула и заворочалась во сне. Машинально согнав комара с носа, она внезапно вскочила и села на постели, тяжело дыша. Зашуршал планками жалюзи, натянул, заглядывая, органзу занавесок и тихо пробежал по огромной спальне, смяв вязаную салфетку на спинке дивана любопытный ночной гость — ветерок. Обстановка здесь не дышала такой роскошью, как в поместье Малфоев, где Долорес один раз пришлось побывать. Несмотря на безупречный вкус хозяев, из их замка хотелось побыстрее уйти, чтобы не нарушить эту, как ей показалось, величественную гармонию. Она не понимала, почему тот же Снейп там чувствует себя столь легко и непринужденно. Трёхэтажный особняк Корбана Яксли, хоть и был поменьше, тоже каждым своим уголком свидетельствовал о больших деньгах хозяина, но здесь все было нацелено на удобство, а не украшательство. Спальня в сто квадратных метров хороша тем, что просторна. Здесь можно предаваться размышлениям перед сном, пройтись туда-сюда перед зеркалом. Плюхнуться на диван с книгой и котом. Нырнуть в недра шкафа в поисках затерянной любимой сорочки, не боясь помешать другому открытыми створками. Спать, наслаждаясь потоками свежего воздуха. Откуда-то издалека и снизу послышался глухой стук и жалобный звон клавиш. Так, понятно, Месси опять гуляет. — Долорес, что такое? — Корбана, видимо, тоже разбудил кот. — Ложитесь…ложись, пожалуйста, — сильные руки мягко легли на ее спину. — Это не Азкабан и не побудка. Нет больше авроров, нет обходов и нет дементоров. Вы дома. — Ох, — наконец она легла и устроила голову у жениха на груди. — Интересно, сколько еще мне будет слышаться азкабанский звонок в писке этих крылатых тварей? Утро, отбой, обход, перерыв на обед, конец работы. Он ввинчивался в мозг, а не звенел. — Сейчас-сейчас, — Корбан схватил с прикроватной тумбочки свою палочку. — Моя вина. Сам я обычно на службе уставал до того, что было уже не до антикомариных чар, пусть хоть под соусом песто едят. В ванну и спать. А у вас такой чуткий сон. — Может, после ночных проверок, обходов, — ее восхитительно мягкие руки обвили стан Корбана, — каждый раз думаешь: с чем на этот раз к тебе пожаловали? Палочки? Электрошокеры? Пару раз меня этими штуками обработали. Сразу после ареста, хоть я и не сопротивлялась. Ну и после карантина в Азкабане. — Дайте вспомнить, — Корбан нахмурился, — а, ну да. Там постоянно подгоняют: «быстро, не задерживаемся». Бегом бежать не обязательно, надо просто не останавливаться. Затормозили что ли? — Ага, — по-детски призналась она и засмеялась. — Споткнулась. — Ну вот, зато теперь знаете. То, что нас не убило, потом будет горько раскаиваться. В голосе Яксли не слышалось жалости. Только понимание. Она на нее и не рассчитывала, считала, что чрезмерная эмпатия губит карьеру и любые отношения. Северус Снейп как-то сказал, что жалость по сути не что иное, как рафинированное и отлакированное презрение. Ты не помогаешь человеку, а губишь его, правда он осознает это не сразу, а потом, когда полностью раскиснет и даже мыслить себя не сможет без помощников. Метод, распространенный у Ордена Феникса. У Пожирателей смерти прямо спрашивали: что я могу сделать, чтобы помочь в твоей ситуации? Отвечать на этот вопрос следовало сразу или вообще его не провоцировать — нытики быстро теряли свою значимость в глазах соратников. Зато помощь была отнюдь не на словах и следовала незамедлительно. — Мы как-то вчера с вами так быстро уснули, — Долорес снова засмеялась и Корбан был готов отдать всё, чтобы слышать ее смех снова и снова, — вы в меня так вцепились, будто я призрак и вот-вот исчезну. — Ну так вы же и собирались исчезнуть, — улыбнулся он. — Да, и хорошо, что вы не пустили меня, а поручили домовикам забрать мои вещи из моих, ну то есть бывших моих апартаментов рядом с Министерством и из дома. Я, признаться, думала, там уже голые стены, но нет. Всё было укрыто плёнкой и дожидалось меня. В голосе женщины послышались мрачные нотки. — Ваш дом…ну то есть вашего отца, — тщательно подбирая слова, уточнил Яксли, — он еще опечатан? — Да, мне уже сказали. Знаю, надо, но ноги туда не идут. Опять авроры, куча бумаг, протоколы, описи, подписи… Как получила постановление об освобождении и разблокировке гринготтсовской ячейки, мне было вообще не до папашиного имущества. Хотелось поскорее привести себя в порядок и вас чем-нибудь таким…обрадовать. — Вам это удалось, — Корбан зарылся носом в копну бронзовых душистых локонов, — я как раз собирался закупать ульи. Но если вы не хотите, вам и не придётся никуда ходить. Просто напишите генеральную доверенность моему адвокату, он всё сделает за вас. — Половина дома отца, как ни странно, оказалась переписана на меня, — продолжила волшебница. — Уж не знаю, когда моча ему в голову стукнула, нянечка-мачеха, что ли, уговорила? А его… С нижнего этажа снова донесся звон и стук, вслед за которым послышался легкий топот убегающих мягких лапок. — Кое-кому опять не спится, — Корбан мягко отодвинул от себя невесту и поднялся. — Я сейчас. — А потому что кое-кто не закрыл обожаемый «Стейнвей», — заявила она и повернулась на другой бок. — Ах, какой он великолепный, ах, как звучит, а закрывать кто будет? — Неужели вы уже ворчите? — с шутливой укоризной проговорил Корбан, запахивая халат. — Тренируюсь. Он вернулся через пару минут с котом на руках. Рыжий лохматый зверь сердито топорщил усы и сверкал злыми изумрудными глазами. Месси. Из четырех живших у нее до ареста котов удалось найти только его. Остальных, как ей заявил следователь, забрали соседки, а этот сбежал. Проверить его слова не удалось: кумушки, прежде любившие поболтать, не захотели с освобождённой Долорес ни общаться, ни встречаться. Что ж, остаётся лишь надеяться, что следователь не соврал. — Сиди тут, разбойник, — Корбан отпустил кота и подошел к резному чёрному столу, опиравшемуся на львиные лапы, где стояла початая бутылка «Дома Периньон». Лиловато-серебристый щит Дэвида Линча тускло блеснул в полумраке на ее боку. — Так что там с домом, вы говорили? — Корбан осторожно протянул Долорес искрящийся бокал. — М-м, замечательное вино, — причмокнула она. — А чего там. Я вам говорила, Орфорд умер вскоре после того, как меня осудили? — Нет, — Корбан осторожно пригубил шампанское. — Ну вот. Мне адвокат в Азкабан принес свидетельство о смерти. Я вышла через тринадцать месяцев после этого и оказалось, что мне даже о восстановлении сроков хлопотать поздно. Папенька вычеркнул меня отовсюду и публично заявил, что я для него умерла. — Паршиво, — осуждающе покачал головой Корбан. — Принимать от дочери деньги и заботу Орфорду принципы почему-то не мешали. Сколько вас помню в Министерстве, вы постоянно носились к отцу то с лекарствами, то с книгами, то из ресторана что повкусней заказывали, то ещё что… Зелья на заказ выписывали. Откуда бы Орфорд всё это взял? А как только вы сами попали в тяжёлое положение, с лёгкой душой от вас отрёкся. Дочь сидит посреди Северного моря, есть ли в чём ей согреться зимой, ходит ли к ней защитник — его не волновало. А ведь никто из наших не оказался брошенным. Родные тёплые вещи передавали, чай, зелья. Это Азкабан, смерть, дементоры, какое тут сведение счётов? Всё близким прощали, зло забывали, поддерживали, обещали ждать, а тут… С глаз долой — из сердца вон. Впрочем, о чём я говорю: маглы они и есть маглы, куда ни целуй, попадёшь только в задницу. Долорес молчала, отвернувшись к окну. — Ну, при Малфое дементоров не стало, — заговорила вдруг она. — Неважно, — махнул рукой Корбан. — А еще Эйвери…обещали пожизненное, а вышел первым. — Да, — согласился Яксли. — Хоть месяца четыре всего, а прожил на свободе. Я тогда в Мунго лежал под ИВЛ, Снейп ходил на похороны. Малкольм был совсем больной, метастазы, ну какой смысл такого человека сажать в Азкабан? Пока суд да дело, «Фениксы» всё его имущество к рукам прибрали и оставили вдову и детей в буквальном смысле на улице… Так вот о недвижимости, — деловито продолжил Корбан, садясь в кресло и стряхивая кошачью шерсть с синего бархата халата, — одна половина дома ваша, а вторая, получается, выморочная? — Да. Ну или наследником стало Соединённое Королевство. Так тоже можно, мне адвокат говорил. — Но может быть, можно её выкупить? Доход от аренды недвижимости, сами понимаете, лишним не будет. Ну раз уж, — добавил Корбан и тепло улыбнулся, — вы согласились сделать все наши траты общими. — Ага, — Долорес легла на живот и болтала в воздухе ножками, как маленькая девочка. — Но я вот думаю, Корбан… — Что такое? — Люциусу Малфою осталось где-то полтора года, не больше. — Да. Потом он вряд ли будет баллотироваться, да и не до того ему. Другие заботы, ребёнок маленький… — О, Нарцисса ещё одного родила? — просияла Долорес. — Умница. Какая прелесть! — Да, я слышал, — буркнул Корбан. — Этот сибарит никогда не думал и не будет думать ни о других, ни о Родине больше, чем о себе. Оборотней он извёл, за что ему спасибо, конечно. Кодекс сейчас утвердим. А больше ему что… Долорес снова помрачнела. — Ну вот, — напомнила она. — Что потом? — Чего ты опасаешься? Амнистии обратный ход не дают. — Всё равно. За нами могут начать охотиться по-тихому. Корбан помолчал. — Ну, на самый плохой случай у меня есть магловский паспорт в банковской ячейке. Сейчас вам сделаем такой же. — Банк магловский, конечно? — Разумеется. Купим авиабилеты в ближайшей кассе и привет, Новый Свет. Дотуда руки Ордена Феникса не успели дотянуться. Супружеская чета привлечёт меньше внимания, да и вообще так удобнее… — Удобнее, — повторила Долорес, протягивая руку к блюду с фруктами. — А я думала, вы мне сделали предложение потому, что любите. — Приятное с полезным, — серьёзно отозвался Корбан, но лицо его засветилось улыбкой. Он взял её руку и поцеловал. Часы начали глухо отбивать полночь. Ветер подул сильнее и ночную тишину разрезал раскат дальнего грома. Месси на стуле тревожно мяукнул и свернулся в клубок. — Дождь будет? — задумчиво спросила она. — Похоже на то, — Корбан прикрыл окно. — Давайте спать, миссис Яксли. _________________________________ КОНЕЦ.