Один

Сидя у пламени, языки которого с треском лизали подкинутые дрова, Джоан (так его называл мальчик) размышлял. Он не знал, что умеет размышлять, даже не слышал такого слова – но нутром он чуял, что именно размышляет. Ещё он чуял запахи. Да, сосуд, который сфера переняла, видел мир не так, как живой мальчик. Начиная со вкусовых рецепторов и заканчивая острым обонянием. Когда Джоан приносил в зубах пойманную добычу, чаще всего заледенелые кости, мальчик воротил нос и, смеясь, всё же позволял грызть их в хижине. Чуждые, размытые воспоминания, принадлежащие ранее этому сосуду, подсказывали, как лучше себя вести. Сфера прекрасно осознавала, что это не её воспоминания, однако не противилась волчьим инстинктам. Скорее училась им заново, словно только-только родилась на свет. Жизнь камня практически не отличалась от времяпровождения в образе мха, а вот волк разительно удалился от них. Если бы сфера припасла в арсенале больше слов, она бы сказала, что это эволюция – но она понятия не имела, что такое эволюция, поэтому наслаждалась спокойствием вместе с мальчиком. Чувства, что теплились внутри при виде него, не были чувствами сферы, но та приняла их как должное. Словно отдавала дань существу, облик которого похитила. То существо, что томилось теперь в снежной пустыне окоченелым трупом, обрадовалось бы, узнав, что хозяин не расстроился его исчезновению. Если бы сфера обладала бóльшим эмоциональным потенциалом, она бы назвала себя обманщиком. Ведь волк ушёл Джоаном, а вернулся неизвестным миру существом – а мальчик и не подозревает о подмене. Остаётся только гадать, что в его голове. Если бы сфера обладала большей эмпатией, она бы поняла, что мальчик умирает от одиночества. Оставшись наедине со своими мыслями, в кромешной тьме, холоде и внимая лишь свисту ветра, мальчик медленно, но верно сходил с ума. Однако даже при животном он решил не терять самообладания и надежды. Его блестящие глаза – вот, что заставляло хвост Джоана вилять из стороны в сторону, а вовсе не очередная похлёбка из рыбьих костей. Если бы сфера обладала чуть большей внимательностью, она бы заметила, что мальчик заметно сдал. А вскрылось это только после их путешествия далеко-далеко, за многие мили от деревни. Словно обрушилась плотина, сдерживающая печаль, гнев, отчаяние и сожаление, и все чёрные потоки разом захлестнули мальчика с головой. Обнимая Джоана, он понимал, что не выкарабкается. Простуда забралась далеко, в самые недра. Лёгкие покрывались шипами при каждом вдохе, пот холодил мороз. В таком положении не то что волка – даже себя не прокормишь. Не забывай меня. Многие слова ещё оставались за пределами понимания. Но фраза «не забывай» удивительно чётко впечаталась в память, словно её выжгли раскалённым железом на коже. Не забывай – в последний раз дал команду мальчик. В последний раз окинул хижину глазами-фиалками. Его взгляд остановился на настенных рисунках. Он не сомневался в том, что конец близок. Смерть уже топталась на пороге. Но существо, которому смерть была чужда, даже не подозревало о наличии такого слова, как «смерть». Мальчик упал бездыханным телом на пол – почему-то безвольно, словно тряпичная кукла. Не забывай. И Оно не забудет.