Ссора

- Рем… - Сириус тихо вошёл в спальню, но друг даже не повернул головы в его сторону, - Рем… Пожалуйста… - ни единый мускул не дрогнул на лице Люпина, он сидел, уставившись в книгу с таким видом, будто на свете не было ничего более увлекательного, но Сириус прекрасно видел, что его глаза застыли на одной строчке, словно стеклянные. - Римус… - Сириус опустился на колени перед его кроватью, - Послушай меня… Я… Я не хотел, честное слово… Рем, прости…- он закрыл лицо руками и начал совершенно непритворно всхлипывать. Римус захлопнул книгу, и плечи Сириуса вздрогнули, как от удара. Он весь съежился, не решаясь поднять взгляд, но Люпин вдруг встал с кровати, подошёл и резко схватил его за ворот рубашки. Послышался треск ткани, Сириус попытался судорожно ухватиться за пальцы друга, но тут же отдернул руки. Всё верно, Римус сейчас в своём праве. В праве на любой, самый безудержный гнев на него. - Чем. Ты. Вообще. Думал? - прозвучал в повисшей жутковатой тишине хриплый, слишком спокойный и какой-то неживой голос Люпина, - Ты хотел сделать меня убийцей? Ради чего? Ради своей мелкой мести? Блэк, ты совсем кретин? Я думал… Все эти годы я считал тебя совершенно другим человеком, Сириус. Он прикусил губу и закрыл глаза. Пусть ударит, если ему станет легче, это будет более, чем заслуженно. Черт, Рем никогда раньше не называл его по фамилии, как же это, оказывается, больно. Чем он думал, отправляя Снейпа в Визжащую хижину? Ничем. “У тебя нет мозгов, Блэк, зато дохера чувства собственного превосходства, решаешь судьбы других по щелчку пальцев - кому жить, кому умереть, кому стать убийцей,” - он слышал сейчас голос Римуса в своей голове, но Рем молчал, тяжело дыша и не отпуская ворот его рубашки. Лучше бы орал, раздавал оплеухи, да что угодно, только не это. - Рем… - Сириус, наконец, решился поднять глаза, и по его щекам совершенно позорно потекли слёзы, которые уже бесполезно было пытаться спрятать, - Прости меня, если сможешь, я такая… такая тупая мразь… Я знаю, никакой я тебе после этого не друг и уж тем более не… - Рем отпустил его воротник, и он упал ничком на пол, заходясь в приступе неконтролируемых рыданий. Около минуты Римус стоял, уставившись куда-то в одну точку, затем тяжело вздохнул, молча сел рядом, погладил Сириуса по спине. Подтянул его дрожащее, сжавшееся в комок тело поближе, осторожно положил его голову к себе на колени, провёл рукой по растрепавшимся волосам. Он тоже хотел бы сейчас покричать или порыдать, но как-то… не выходило. Слишком долго он привык сдерживать в себе все эмоции, не давать зверю свободы, не подкармливать его ни единой крупицей открытой ярости или злости. Что ж, наверное, такова его судьба, но пусть хотя бы один из них будет всегда настоящим. Римус больше не злился, весь его гнев и обида как будто выходили наружу вместе со слезами и воем лежащего на коленях Сириуса, пелена рассеивалась, и мир приобретал привычные краски. Это было так странно, что плакал один, а легче становилось другому, но это почему-то работало.