All My Rowdy Friends

Джои озирается, уставший и с желанием закурить. Он не совсем понимает то, что сейчас происходит, но он определенно уверен в том, что с ним покончили. Он не видит никого другого из группы, как и не замечает нигде Мэнсона. Кажется, там много людей — но все они выглядят слишком занятыми, и никто не смотрит в его сторону. Он натягивает свою маску, почёсывая нос. Ему слишком жарко. Он действительно не уверен, почему — из-за маски или из-за шампанского, которое постоянно подливают в его бокал. По правде, он бы предпочёл виски, но если он собирается сидеть здесь весь вечер, то готов выпить всё, что угодно. Он и вправду просто сидит. Ему не нужно что-либо делать, кроме как сидеть и выглядеть очаровательно, — как ранее сказал Мэнсон, когда свалился на диван рядом с ним, сжав бедро, как будто Джои его пассия. Тот рассмеялся, игнорируя то, как сердце пропустило удар. Ozzfest прошёл пару месяцев назад (и с тех пор произошло действительно много дерьмища) и он, вроде как, совсем забыл, насколько Мэнсон мог быть таким, усмехающимся в камеру со сморщенными густо накрашенными губами. Он также успел забыть и то, как ощущаемо иметь на нём внимание Мэнсона, сияющее, как прожектор на миллион ватт. Жгучее, физическое, всепоглощающее, пока то не воплотилось в реальность. Джои не был уверен, было ли то облегчением или наоборот. Джои осмотрел помещение вновь, раздумывая над тем, заметит ли кто-нибудь, если он смотается покурить. Решив, что ему поебать на то, что подумают другие, он бросает маску и выскакивает наружу. Уже стемнело — от того, что Джои не понял этого ранее, его бросает в лёгкий шок. Людей, тусующихся у бассейна, много, но Джои не чувствует себя, как социофоб — так что он проходит мимо того, что, должно быть, является домиком у бассейна, щелкая зажигалкой. Он облокачивается спиной об стену, затягиваясь. Никотин, родной никотин. — Господин Джордисон, я ожидал Вас, — сзади него слышится глубокий голос, и от неожиданности Джои с вскриком подпрыгивает, роняя свою сигарету. Он немедленно оборачивается и находит Мэнсона, надрывающегося от смеха над собственной пародией Блофельда. Он, одетый в халат, развалился на шезлонге со скрещенными ногами и журналом на коленях. Как ни странно, но тот выглядит в точности так же, как, по мнению Джои, выглядит его мама, ждущая укладки в салоне. И хоть Мэнсон ухмыляется над ним, Джои может увидеть, что его верхний ряд зубов полностью сделан из металла. — Чёрт, мужик, — ворчит Джои, и, смеясь и качая головой, поднимает сигарету. Его сердце заработало с удвоенной силой, однако совсем не из-за шока. — Ты просто собираешься курить так? — Мэнсон фыркает. — Правило трёх секунд, чувак, — Джои ухмыляется Мэнсону, который закатывает глаза в непонимании. Они погружаются в тишину, украдкой поглядывая друг на друга, пока Джои курит, а Мэнсон возвращается к журналу. Когда Джои докуривает и перебрасывает окурок через забор, Мэнсон прерывает молчание: — Я слушал демо, — говорит он, пока его глаза всё ещё на странице, и Джои резко осознает, что тот читает во тьме. Возможно, слухи правдивы. — Да? — Джои колеблется. Демо всё ещё сыровато, и Джои всё ещё осторожно относится к оценкам (он не планировал зацикливаться на них так сильно), но, — Боже — он был бы тупее, чем камни, если бы не прислушался к мнению Мэрилина, мать его, Мэнсона. — Мне понравилось... Слегка халтурно, — говорит он, очаровательно щёлкая языком на последнем слове. Это смягчает удар и Джои фыркает, доставая ещё одну сигарету. — Это всё? — спрашивает он и, затягиваясь, сверлит взглядом другого. — Про еблю звучало неплохо, — добавляет Мэнсон после секунды обдумываний, и Джои смеётся. Он больше расслабляется, обнимая свои локти и позволяя плечам вдавиться в стену домика. Он облегчен. Облегчен больше, чем мог ожидать. Мэнсон следит за ним так, как будто ожидает, что он скажет что-нибудь ещё. По мнению Джои, больше похоже на то, как гадюка пытается понять, необходимо ли ей укусить добычу ещё раз. От этих мыслей кончики его пальцев покалывает, — и он понимает, что это не притупленный прилив никотина. Он делает очередную затяжку и оглядывается. — Давай тогда взглянем на зубы, — говорит Джои, проводя большим пальцем по десне, уходя им за резцы, чтобы увидеть все. Мэнсон пожимает плечами и ухмыляется с широко открытым ртом, и Джои придвигается ближе, гадая, кто будет кусаться. Джои с интересом ощупывает металл большим пальцем, двигаясь им по верхнему ряду зубов. Он любит рот Мэнсона. Любит видеть его разговаривающим и поющим, облизывающим его полные губы или пьющим, оставляя след помады на бокале. — Возможно, сюда смогла бы вместиться вся моя рука, — бормочет Джои, думая о металлических зубах Мэнсона, смыкающихся на его запястье. Он убирает свою руку. Мэнсон наблюдаем за ним, медленно облизывая языком верхнюю губу. Джои пялится, не понимая, является ли это мерзким или самой горячей вещью на свете, которую он видел. — Хочешь сесть на колени к папочке и попробовать? — рокочет Мэнсон низким довольным голосом. — Чувак... — Джои чувствует, как лицо заливается колючим румянцем, пока он смеётся. Как-то так всё и началось. Свой узнает своего. Мэнсон бы флиртовал, надувал свои губы и покачивал своими узкими бёдрами, — болтал пошлости. И, вместо того, чтобы рассердиться или застыть, как большинство парней, на которых, как видел Джои, тот использовал это, Джои бы просто посмеялся и сказал ему съебаться. Он поцеловал его один раз, что, как считает Джои, не является ничем из вышеперечисленного. Он сделал это, потому что тогда это было действительно, блять, забавно. И из-за того, что тогда он мог. Тогда перепивший Джои упал, всё ещё находясь в сценических вещах, и плюхнулся на колени Мэнсона на одной из размытых вечеринок. Он потянулся к его рту, прежде чем скрепить их губы в липком поцелуе. Мэнсон смеялся, размазывая помаду между их губами и дергая Джои за волосы. Поцелуй закончился, когда Шон потянул его за заднюю часть его комбинезона, рявкая о том, что Джои пора в ебучую постель. — Ну же, детка, — Мэнсон ухмыляется, выпрямляя свои ноги, чтобы встать, и Джои резко возвращается из мыслей в реальность. — Не хочешь показать папочке, каким хорошим мальчиком можешь быть? — Блять, да ни за что, — Джои фыркает, выдыхая дым, — и ты можешь убрать своё дерьмо про папочку, это не заводит меня, чувак, — но Джои всё ещё пятится к стене, пока тот подходит к нему. — Ты уверен в этом? — спрашивает Мэнсон, подступив нему теперь так близко, что плечи Джои вдавлены в стену, а между ними едва ли остаётся дюйм пространства. Он ухмыляется, как только Мэнсон утаскивает его сигарету и делает затяжку. Он выдыхает, — дым ласкает его губы. Джои прикусывает свой язык, стараясь оставить своё выражение лица нейтральным. Он знает, что Мэнсон лишь пытается заставить его сдаться, но Джои не позволит никому наебать его, если он не сделает того же. — Можешь проверить сам, — Джои беззаботно пожимает плечами, забирая сигарету обратно. Слова Я позволяю тебе остаются несказанными. Он думает что, возможно, ресницы Мэнсона мерцают, но сейчас темно и он намного выше, и его лицо расположено не совсем под правильным углом, чтобы Джои смог увидеть. После рука грубо лапает его бедра, и беспокойный вздох пропадает в губах, накрывших его рот. Вторая рука Мэнсона ложится на его грудь, прижимая к стене. Джои хрипит, пока пальцы сжимают его запястье. Всё, что может почувствовать Джои, это металл, и он гадает, может ли Мэнсон почувствовать его бешеное биение сердца о грудную клетку. — Лжец, — выпаливает Мэнсон ему в губы, и Джои может почувствовать, как отчетливо ощущается его член через одежду. Джои может почувствовать кровь, приливающую ко всем местам, к которым тот прикасается. Блять. Блять. Блять. Блять. Джои ловит воздух снова и чувствует, как Мэнсон проникает языком в его рот. Джои роняет сигарету. Мэнсон сжимает его и это больно. И это чувствуется так, мать его, хорошо. Джои чувствует вкус металла снова, как Мэнсон запускает язык глубже, и стонет тому в рот. — Ты будешь хорошим мальчиком для меня? — рокочет Мэнсон, отстранившись, чтобы быть напротив его щеки. Джои задыхается, слишком расчувствовавшийся и шокированный. Рука Мэнсона всё ещё на нём, легко поглаживающая его сквозь ткань одежды. Джои не может заставить свой рот работать нормально для того, чтобы получилось связать хоть слово, — нейроны перестали слушаться, начали работать слишком случайно, и всё его тело теряет чувствительность, пока пульсация в его члене не становится единственной вещью, которая важна для его сознания. — Да, — бормочет он в конце концов, глотая, пытаясь собрать себя по кусочкам обратно хотя бы для того, чтобы заговорить. — М? — урчит Мэнсон, сжимая его руку и заставляя глаза Джои закатиться назад от удовольствия. Блять. — Па... Папочка, — выдыхает он, пока его член пульсирует в кулаке Мэнсона. — Хороший мальчик, — голос Мэнсона, тёплый и тягучий, растекается в ушах Джои. Раньше он никогда не говорил с Джои так, и от этого он чувствует ещё больший жар. Мэнсон заменяет свою руку бедром, поднимая бедра Джои так, что тот чуть не валится с ног, и давление на его член сейчас почти невыносимо. Джои кусает свои губы, чтобы сдержать в себе стон, ощущая руку Мэнсона на своём бедре. — Давай же, куколка, покажи мне, насколько хорошим можешь быть, — говорит он, помещая свои губы на волосы Джои. Сначала Джои не может понять его, но потом Мэнсон слегка сжимает его бедро, и он подаётся вперёд его руке на инстинкте.. Мэнсон, удовлетворенный, хмыкает, когда Джои начинает двигать бедрами. Джои может почувствовать, как румянец полыхает на его щеках, а горькое чувство унижения тяжелеет в его нутре. Но это недостаточно для того, чтобы он остановился. Ничего не было бы. Как дикое пламя, распространяющееся по всей его коже, ловящее и разжигающееся. Сжигающее его самоконтроль, подавляющее его чувства с едким запахом сухого льда на коже Мэнсона. И сейчас он собирается трахнуть сам себя, всухую, на бедре Мэнсона. — Блять, — пыхтит он и Мэнсон смеётся, низко и томно. Джои покачивает своими бедрами, пока его член скользит вверх и вниз о ляжку Мэнсона. Мэнсон зарывается рукой в его волосы, опустив свою голову, чтобы вернуться языком в рот Джои. Тот целует его в ответ грубо и глубоко, вместе с языком и зубами. Другая рука Мэнсона всё ещё покоится на груди Джои, оставляя его прижатым спиной к стене. Руки Джои цепляются за воротник его халата, притягивая его ко рту для поцелуев, пока он впивается в того бёдрами. Он может почувствовать жгучий член Мэнсона, горячий и настойчивый, трущий сквозь одежду чувствительную кожу внутренней части его бедра. Джои потеет, чувствуя, как по груди и у основания позвоночника бегают мурашки. Трение одежды и давление, которое Мэнсон оказывает на его член, не спасает. Его нутро скручивается от жара, и оно сжимается всё сильнее и сильнее с каждым содрогающимся толчком его бёдер. Джои отстраняется, чтобы заглотить воздух. Мэнсон ловит его подбородок, мокро целуя его. Джои задыхается, пыхтит, но Мэнсон уж точно не даст ему уйти из его хватки. — Мать твою, ты довольно хорош в этом, — он рокочет в ухо Джои. Джои не может сдержать то, как сжимаются его бедра на словах. Если Мэнсон назовёт его шлюхой прямо сейчас, то он, блять, сорвётся. — Должно быть, было много практики, малыш. Мне интересно, сосёшь ли ты член настолько же хорошо? — Отъебись, — грубо бросает Джои, как только Мэнсон запускает ему большой палец в рот. — Да ладно, куколка, ты знаешь, что делать, — говорит он, давя пальцем на язык Джои. Джои бубнит что-то в протест, но открывает свой рот немного больше, позволяя Мэнсону глубже погрузить в его рот, и сосёт его, пока поднимает глаза выше. Мэнсон наблюдает за ним. Джои опускает взгляд, чувствуя, как мышцы его живота напрягаются. Хватает ещё пары неуклюжих толчков перед тем, как он чувствует оргазм, разрывающий его душу. Джои стонет, кончает, выгибаясь дугой, всё ещё прижатый к стене, и глубоко впиваясь ногтями в грудь Мэнсона. Мэнсон рычит, давя на него сильнее, пока напряжение его чувствительного члена превышает всякие границы. Джои стонет, когда Мэнсон выпускает свой большой палец из его рта, но его рука всё ещё сжимает челюсть Джои. Тогда он спускается губами к шее Джои, под его волосами, целуя, облизывая и кусая. Джои, зажатый между Мэнсоном и стеной, корчится, чувствуя сильный жар и дискомфорт. Рука Мэнсона сильно сжимается на его ляжке, и он вдавливается в Джои настолько сильно, что тот не может сделать глубокий вдох. Джои отталкивает того, изворачиваясь, и Мэнсон внезапно отходит назад, оставляя его спотыкаться в кроссовках. Мэнсон ничего не говорит, рассматривая его, и свет от бассейна отражается в его глазах; в темноте те выглядят полностью черными. Джои опускается вниз по стене, всё ещё ловя ртом воздух, пока тело покрывается мурашками от неожиданного холода, утратившее тяжёлый жар Мэнсона. Джои знает, что выглядит дерьмово даже при плохом свете; помада и слюда размазаны по всему его рту, а волосы прилипли к его потному лицу вместе с запахом сигарет и секса на его коже. Он чувствует, как прилип к своим же трусам. Мэнсон фыркает на него. — Жить-то собираешься? — спрашивает он, чисто позабавленный тем, что Джои плюхнулся у его ног. Джои кивает, прислоняясь головой к стене — прямо сейчас он чувствует себя безвольным калекой. — Передохни, детка, — говорит Мэнсон, поправляя свой халат, но не утруждаясь вытереть помаду вокруг рта. — Думаю, что мне лучше вернуться. Джои прикасается к собственному рту, чувствуя на губах маслянистость помады, и гадая, останется ли темно-красный на его коже. Он опускает свою руку, наблюдая за тем, как Мэнсон, босиком, огибает домик у бассейна и скрывается из виду. Джои переводит дыхание, обдумывая очередную сигарету перед тем, как заставить себя подняться на ватных ногах.