***
На этой неделе Чуя чувствовал себя намного лучше. Они шли по ночному городу после успешной миссии под прикрытием. Чуя поднял глаза на небо цвета смоли и посмотрел на россыпь ярких звёзд. Сегодняшняя Йокогама казалась особенно красивой, возможно из-за такого меланхоличного настроения Накахары, когда во всех незначительных вещах ищешь прекрасное. Будь он писателем, то сейчас бы схватил перо, и непременно начал творить шедевры в старой пыльной тетради в линейку с жёлтыми листками. Жаль, что вместо пера в руках — пистолет. Тоже неплохая замена, если использовать в качестве бумаги облезшую стену подвала для пыток и писать на ней невообразимые сюжеты мозгами неугодных Мафии. Единственный недостаток этого аналога по мнению Чуи — в отличие от пленных тетрадь не вопит от страха во весь голос. Мафиози хотел усмехнуться, но вышло как-то слишком болезненно. “Ну вот, лучше бы не строил из себя героя,” — он посмотрел на задумчивого Дазая и, когда понял, что тот не услышал, выдохнул с облегчением. Чуя не боялся смерти, но и не искал её. В один момент он с ужасом осознал, что не хочет расстраивать напарника. Только вот расстроится ли Осаму по-настоящему — неясно. Просто рыжему нравится думать, что он кому-то нужен. — Что такую философскую мину скорчил? Смотреть страшно, — Накахара толкнул Дазая в бок, а тот вздрогнул и ойкнул. — О чём задумался, скумбрия? — О вероятности моей смерти, если я попытаюсь спрыгнуть с этого моста прямо сейчас. Как раз вода холодная. Не утону, так добьёт простуда. Чуя кашлянул и закурил сигарету. В последнее время он может выкуривать пачку в день. — Идиот, лучше бы рассчитал вероятность смерти от моего кулака, потому что до воды ты добраться не успеешь, — Чуя облокотился на перила моста, выпуская облако дыма рядом стоящему напарнику в лицо. Тот поморщился и отмахнулся. — Надоело вытаскивать тебя из каждого водоёма и обрезать верёвки. — Так не делай этого, всё просто. — Тебя никто не спрашивал, — отрезал Накахара. Между ними повисла тишина. Каждый думал о своём. Вернее только Накахара. Дазай же теперь его рассматривал. — Чууууя, а давай совершим двойное самоубийство? Сейчас есть прекрасная возможность! — Все девушки отказали, и ты переключился на парней? — мафиози потушил сигарету об запястье, швырнув окурок в реку. В последнее время его голос был хриплым и уставшим. — Дело не в этом. Я свято верил, что хоть мой дорогой напарничек согласится. Ах, мечты так болезненно разбиваются! Чуя, что же ты творишь со мной. Шатен схватился за сердце, прислонив тыльную сторону ладони ко лбу, и печально вздохнул. Рыжеволосый слабо улыбнулся уголками губ. Он удивился, что всё ещё способен даже на такое едва заметное проявление эмоций. — Суицид не по мне. Я вижу себя в будущем где-то на вилле, в жаркий день потягивающим коктейль из красивого бокала, лёжа в полосатом гамаке. А ещё я заведу собаку и назову её Осаму. В общем, буду проживать беззаботную старость вдали от отчётов и прочей бумажной волокиты. Соврал. Накахара молча распиливает напарника взглядом, затем подходит к нему и рывком тянет за галстук вниз, заставляя наклониться. Под звук возмущения с удивлением вперемешку рыжий впивается в мягкие губы Осаму, грубо целуя. Он желает распробовать мафиози на вкус, ощутить его каждой клеточкой своего тела, запомнить, выгравировать и выбить на подкорке сознания. Дазай быстро перехватывает инициативу на себя, притягивая напарника ближе, и в наказание прокусывает Накахаре нижнюю губу. Рыжему это даже нравится, в отместку он вцепляется в волнистые волосы Шатена руками и тянет, услышав первый на сегодня тихий стон. Они целуют друг друга, пока не начнёт кружиться голова. У Дазая от нехватки кислорода, а у Чуи — от букета самых разнообразных паршивых проблем со здоровьем. Сейчас Накахара понимает, что действительно хочет жить. Хотя бы ради него, как бы это сопливо не звучало. Эту ночь они проводят у Дазая. Вваливаются в квартиру, на периферии сознания закрывая дверь. Осаму вжимает напарника в стену, осыпает лицо поцелуями, спускаясь ниже и оставляя на шее засос. Шатен ругается сквозь зубы, когда пытается справиться с чокером и портупеей, которые предательски отказываются поддаваться. Накахара издаёт тихий смешок, мягко отодвигает руки напарника и побеждает застёжки сам. Аксессуары со звоном падают на пол. Дазай зубами стягивает с Чуи перчатки, глядя в голубые глаза. От этого зрелища Накахара закусывает губу и шумно выдыхает. Парень расстёгивает ремень брюк Осаму, затем ведёт по бинтованной груди мафиози ногтями снизу вверх. У них так много времени, чтобы выразить свои чувства, поэтому сегодня торопиться некуда. Чуя говорит, что дурацкие бинты на глазу Осаму только портят его внешность, тут же срывает их одним движением и бросает куда-то на пол. Они думают, что не дойдут до спальни, оставшись в коридоре, и чертят дорожку из одежды за собой. Утром Накахара проснётся раньше Дазая и выкурит одну сигарету на балконе. Наблюдение за восходящим солнцем вошло в привычку с недавних пор. Чую всё равно постоянно мучила бессонница, поэтому он решил совместить болезненное с приятным. Под его глазами давно залегли тени и сам мафиози сильно похудел. Единственное, что до сих пор оставалось прежним — горящие голубые глаза, хотя и те тоже время от времени потухали, когда никого не было рядом. Так произошло и сейчас. Рыжий позволил себе минутную слабость, поставив локти на перила и схватившись за волосы. Чуя понимает, что болен, но не знает, насколько. — Чёрт, — на выдохе произносит исполнитель мафии и выпускает сигарету из рук, наблюдая за её свободным полётом до асфальта. — И тебе доброе утро, — усмехается шатен, пытаясь разрядить обстановку. Он давно наблюдает за Чуей и осознаёт, что у рыжего большие проблемы, но до последнего не хочет в это верить. В чём-то они схожи, дуэт ведь. Накахара вздрагивает и мгновенно выпрямляется, смотря перед собой. — Когда ты перестанешь так бесшумно подкрадываться? — раздражённо рычит Чуя, сжимая руки в кулаки. — После того как ты сходишь к врачу, — Дазай не наблюдает никакой реакции, поэтому продолжает. — Это не смешно, ты выглядишь как труп, твоя продуктивность упала. Напомни, когда ты в последний раз нормально ел? Чуя тяжело вздохнул и повернулся лицом к Осаму. В голубых глазах вновь глыбы льда. Он приподнимает уголки губ в слабой улыбке, просверливая в Дазае дыру пронзительным взглядом. — Всё со мной нормально, перестань. Я банально устал. Дазай хмурится и скрещивает руки на груди. — Я люблю тебя, Чуя. — Соболезную. Рыжий поворачивается и уходит из квартиры. Осаму не собирается его останавливать, так и стоит на балконе, думая о своём. В первый раз он говорил эту несчастную фразу прямо, и его так просто послали. Холодно и жёстко, в духе самого Дазая. Он был уверен, что заслужил это. За всё. И не присуще это Осаму — задумываться о чувствах других. Правая рука самого босса Мафии не может допускать подобных оплошностей. Но что-то в напарнике неизбежно тянуло к себе кареглазого, словно магнит. Рыжий его не боялся. Говорил, что думает, кричал, размахивал кулаками и посылал во всевозможные места. Сначала казалось, что Чуя ненавидит Дазая, но потом последний увидел, как Накахара беспокоится, стоит только чему-то угрожать жизни напарника. Рыжий был живым, и Осаму хотел понять это чувство, стать похожим. В квартире стало так тихо, будто Накахары здесь и не было. Осаму даже на секунду решил, что всё это — галлюцинация от передоза таблетками, но царапины на спине и засосы на шее говорили об обратном.***
— У вас острая форма лейкоза, — сказал врач, протягивая Чуе бумаги с результатами обследования. Эспер понимающе кивнул, не выражая никакой реакции. Ему было всё равно. Он слишком устал. — При наилучшем раскладе вам осталось жить меньше месяца. Мне очень- — Не нужно. Вам не жаль, мне тоже. Я виноват сам, ведь так? Доктор отрицательно покачал головой. Чуя попрощался и уехал домой. Он отказался от лечения, ведь шансы были крайне малы, а мучиться ещё больше не хотелось. Накахара слишком поздно обратился к специалисту. Как выяснилось, болезнь протекала бессимптомно и развивалась очень быстро. Повод насторожиться появился лишь на четвёртой стадии. Такова особенность его организма — эсперы сильнее обычных людей и здоровье у них лучше. Но Чую создали искусственно, вот и появился "побочный эффект". Ему нравилось думать, что это карма за все несчастья, которые он принёс людям.***
С момента посещения врача прошла неделя. Чуя ушёл в работу с головой, всеми силами стараясь избегать Дазая. Парень брал больше одиночных заданий, а в свободное от них время писал отчёты или сидел в зале для тренировок. Каждый день самочувствие ухудшалось, оставляя желать лучшего. Каждую ночь он умирал, возрождаясь утром. На радость Чуи Осаму постоянно вертелся рядом с Одасаку и лишний раз не искал общества рыжего. Изредка они перекидывались колкостями в коридорах мафии. Накахара давно любил Дазая, но понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. После очередного задания уже в своей квартире рыжий сползает вниз по стене, вцепившись в волосы. У него течёт кровь из носа. Накахара вытирает её белым платком, который всегда носит в кармане на этот случай. Он не смог сдержать слёзы и упал на пол, содрогаясь всем телом и обнимая колени. Чуя уверен, что сейчас бы над его беспомощностью посмеялся кто угодно. И он смеётся сам, заливисто и громко, пока не начинает задыхаться, но даже тогда хрипит и смеётся. Затем резко останавливается, вновь вытирая кровь вперемешку со слезами всё тем же платком. Не так давно он по-настоящему захотел жить, благодаря Осаму, а теперь не знает, что делать дальше. Выстрелить себе в голову? Ведь тогда точно не спасут, только новым жильцам придётся мозги со стенки соскребать. Идея кажется рыжему слишком уж хорошей, чтобы её забыть, и вот Накахара уже тянется за чёрным пистолетом. Он — не Дазай, значит точно получится убить себя с первого раза. Дуло у виска, осталось выпустить пулю. Никогда ещё Накахара не чувствовал такой власти над своей жизнью. Будучи мафиози, он убивал многих, а сейчас обнаруживает, что себя не может — не понимает, откуда в пустоте образовался страх неизвестности. Он считает до пяти, вспоминая свою жизнь, в которой не было практически ничего хорошего. Предательски звонит телефон, и Чуя стреляет мимо, вздрагивает и чертыхается. Он видит когда-то заученный наизусть номер, ставит вызов на громкую связь и обессиленно накрывает глаза ладонью. — Да, Дазай. Чуя поморщился от звука собственного голоса. Его напарник, видимо, тоже, потому что молчит уже несколько секунуд; Накахара даже проверил, нет ли проблем на линии. — Представляешь, только что хотел повеситься, а верёвка оборвалась! Я всё пытаюсь умереть, но никак не получается. — Какая неудача. — Тебе ещё смешно! Ты никогда не поймёшь, что значит чувствовать настоящую боль, — с театральной грустью в голосе ответил Дазай. — Куда уж мне, — Чуя убрал ладонь от лица и посмотрел на лежащий в руке пистолет. — Вот именно. И кстати, я звонил, чтобы сказать, что ты — глупый слизняк. — Взаимно, скумбрия в бинтах. А теперь катись к чёрту и не мешай мне. — И чем же таким важным чиби занят? — Ещё раз назовёшь меня так, и я сломаю тебе нос. Отчёт пишу. — Врёшь, — с укором сказал мафиози. — Я не буду перед тобой оправдываться, — Чуя сбросил вызов. Он ненавидел свою беспомощность, при этом был лучшим работником месяца и частью знаменитого Двойного Чёрного, самого сильного дуэта Портовой Мафии. Чуя сидел на сильных обезболивающих вместе с антидепрессантами, которыми была заставлена вся полка в ванной. Накахара сгорел, но ещё был жив, и он никак не мог понять, почему всё произошло так быстро. Лишь в последнюю неделю парень начал замечать мелочи и пытаться наслаждаться жизнью, но было уже поздно. Чуя понял, какой у него красивый ремонт в квартире, хорошая должность на работе и карьерный рост; он пожалел о том, что до сих пор не завёл домашнее животное. Вместе с этим он вспомнил своих мёртвых друзей, увидел свои руки в чужой крови по локоть, то как он по четвергам пытал пленников, надевая белые перчатки. От недостатка сил рыжий провалился в сон прямо на полу, лёжа с пистолетом и окровавленным платком в руках. Дазай взломал замок в квартире напарника. Сегодня он пришёл, чтобы сообщить важную новость, а Чуя как раз повёл себя слишком странно во время телефонного разговора. Шатен тихими шагами продвигался по коридору, представляя в голове различные варианты развития событий. В последнее время между ними образовалась пропасть. “Может оно и к лучшему”, — думал Осаму. Он отпустил Чую, а тот и не пытался вернуться. Да между ними ничего и не было. Мафиози предпочёл забыть всё и отбросить мысли о напарнике подальше. Шатен уверял себя в том, что он — эгоист, не способный беспокоиться о других. Тем более, так будет лучше для них обоих. Он не хотел, чтобы Чую убили вместе с ним, ведь поводом для разговора послужило не выяснение отношений, а смерть Одасаку. Дазай решил уйти из мафии, но пока никто об этом не знает, кроме Мори — тот с минуты на минуту догадается. Ему сообщат, что Осаму дезертировал с сегодняшнего задания, поэтому нужно было спешить. — Пистолет и кровь...? Что же ты пытался сделать, чиби, — шёпотом рассуждал Дазай. Он печально улыбнулся, глядя на измученное выражение лица рыжего. Шатен забрал пистолет, подхватил напарника на руки и положил на диван, укрыв пледом. Кареглазый поцеловал Накахару в лоб, заметив, что его поступки противоречат мыслям. Он смотрел на парня ещё несколько минут, только сейчас понимая, насколько же тот красив. Вьющиеся огненные локоны, россыпь веснушек на лице, практически девичье, но такое сильное тело. Даже сейчас, когда кожа Чуи была слишком бледной, а под глазами вечно цвели синяки, он оставался прекрасным. Дазай написал короткую записку и положил её под пистолет, который оставил на полу возле дивана со спящим уже бывшим напарником. — Прощай.Чиби,
Ты помнишь ту прогулку и ночь в моей квартире после миссии? Прошёл уже месяц, а я всё храню это воспоминание в своей голове. Сегодня я покидаю мафию. Прости, что не успел как следует попрощаться с тобой. Ты имеешь полное право меня ненавидеть, а сейчас я прошу, забудь обо мне и не делай глупостей.
С любовью, Осаму Д.
Чуя упадёт на колени и будет долго рыдать, когда прочтёт последние слова Дазая ему. Он наберёт горсть антидепрессантов и запьёт их вином, но его почти сразу же вырвет кровью на пол кухни. Накахара проклянёт Судьбу, которая настойчиво не даёт облегчить себе ежедневные страдания раньше времени. В его душе не останется даже пустоты. И без того слабое здоровье исполнителя мафии в разы ухудшится уже через пару дней после перенесённого стресса. Он умрёт спустя две недели один в своей квартире. Мафия похоронит Чую с почестями, и все наконец-то будут его хвалить. Оказалось, что для признания нужно было покинуть этот мир.***
Дазай узнал о смерти бывшего напарника только через год, когда устроился в Детективное Агентство и пришёл на могилу Одасаку. Рядом он заметил надгробие с именем Накахары. Сначала не поверил, потом долго сидел на земле и смотрел вдаль пустым взглядом. Всё это время шатен думал, что Накахара жив и уже продвинулся по службе. Как же Дазай ошибался. — Знаешь, я многое понял за это время. Нет, смысл жизни так и не нашёл, но выбраться из мира мафии и правда стоило. Ещё я стал мягче, что даже тошнить начинает. А ты хотел встретить старость на вилле и назвать собаку в мою честь. Просил же не делать глупостей. Я ненавижу себя за то, что не смог тебя спасти. С помощью шантажа, дипломатии и старых знакомых Осаму узнал причину смерти рыжего исполнителя мафии. Он ужаснулся от осознания того, что все последние месяцы их совместной деятельности Накахара страдал от невыносимой боли и скрывал это ото всех, включая напарника, продолжая язвить и вступать в перепалки с Осаму. Теперь он ещё больше жалел о том, что бросил единственного ещё живого дорогого человека, не проведя последние дни с ним. Бывший мафиози так и не узнал, что напарник его тоже любил. Дазай ушёл в длительный запой, из которого, приложив немало усилий, его вытаскивал новый ученик — Накаджима Ацуши. Теперь детектив жил за лучшего друга и любимого человека, за тех, кто всего лишь хотел счастья, и это было его личным проклятием. На могиле Чуи всегда лежат свежие цветы.