✧✧✧
Итак, Цзян Чэн собирался убить Лань Сичэня. Что вообще-то очень обидно, учитывая то, что они должны пожениться через пару месяцев. Но, увы, ни красивая улыбка, ни добрые и нежные слова Лань Сичэня не могли изменить его решения. — Мне правда очень жаль! — в очередной раз повторил Лань Сичэнь, вздыхая на хмурый взгляд Цзян Чэна. — Я не знал, что чайный порошок подействует так! Честно! Скрестив руки на груди, Цзян Чэн упрямо уставился в пол. — Пожалуйста, Ваньинь... — Хуань-гэгэ. — Расстроенный из-за отсутствия контроля над ртом, Цзян Чэн сжал руки в кулаки. — Чёрт! — Мне очень жаль, Вань... — Не смей заканчивать! — прошипел Цзян Чэн. Он не дулся. Он не Вэй Усянь. Он не стал бы дуться. — Ваньинь... — его жених поморщился, бросив виноватый взгляд. У Лань Сичэня, по крайней мере, хватило порядочности выглядеть виноватым. — Пожалуйста, не сердись, любовь моя. Я правда не знал, что это произойдет. — Лань Сичэнь посмотрел на своего жениха щенячьим взглядом, от которого раздражение Цзян Чэна начало рассеиваться. Он застонал, потирая лицо рукой. Лань Сичэнь погладил его по плечу, как будто он был разозленным котом...что было не так уж далеко от правды... — Что это за проклятие такое? — в отчаянии воскликнул Цзян Чэн. — Это бессмысленно! Ужасно и... — Не настолько ужасно... — Тебе бы понравилось называть всех мужчин, старше тебя "гэгэ" каждый раз, когда они к тебе обращаются? Лань Сичэнь вздрогнул. — ...думаю, я понял тебя. — Лань Хуань. — Цзян Чэн драматично упал лицом вниз на их кровать. — Ваньинь. — Лань Сичэнь сразу же вздрогнул. — Мне жаль! Это привычка! — он быстро попытался исправить ситуацию, но Цзян Чэн уже выдохнул горькое "Хуань-гэгэ". Он уткнулся лицом в подушку и застонал, вспоминая, с чего все началось. В честь их годовщины, Лань Сичэнь подарил Цзян Чэну подарок, купленный в одной из многочисленных лавок рынка Цайи. Цзян Чэн был в хорошем настроении — сердце переполняли любовь и радость от заботливости жениха. Подаренный чайный порошок пах свежими семенами лотоса и выглядел безобидно. Цзян Чэн заварил немного прошлым вечером, а сегодня проснулся не в силах удержаться от того, чтобы не называть своего жениха "гэгэ" каждый раз, когда Лань Сичэнь обращался к нему. Как только тот понял, что нет, Цзян Чэн не полюбил это конкретное слово за ночь, они быстро перебрали вероятные причины столь затруднительного положения, прежде чем неохотно остановиться на порошке. Этим же утром, они отправились в ту лавку в Цайи. После унизительного испытания, состоящего в том, что уважаемый Глава Ордена Цзян назвал продавца, всего на несколько лет старше, "гэгэ" — что означало "старший брат" при наличии родства, но было гораздо более интимным обращением в других случаях, — они узнали об истинных эффектах чайного порошка. Цзян Чэн вспомнил, как спрашивал, зачем вообще продавать такой порошок в лавке. — Мы наверняка не единственные, кто жаловался на это! — ...Нет, но мы продаем всего две-три банки, а после переезжаем. Тем более, кроме...э-э...побочного эффекта...чай очень вкусный, верно? — под ледяным взглядом Цзян Чэна продавец, не задумываясь о последствиях, выпалил: — Я очень сожалею, Глава Ордена Цзян. — Ты закроешь лавку и уничтожишь остатки порошка...гэгэ, — Цзян Чэн вынужден был добавить последнее, не в силах посмотреть на незнакомого мужчину. Рядом с ним ревниво напрягся Лань Сичэнь. Что ж, так ему и надо. Он сам виноват, что... — Если будешь так хмуриться, у тебя разболится голова, любовь моя. — Будь честен, — Цзян Чэн закатил глаза. — Ты не так зол из-за проклятия, как я. Лань Сичэнь очень тщательно подбирал следующие слова. — Мне очень жаль, что остаток дня тебе придется обращаться к другим в столь фамильярной манере. — Тебе это нравится, верно? — спросил Цзян Чэн, испытывая в равной степени раздражение и нежность к своему глупому жениху. Ничего не говоря, Лань Сичэнь лишь мягко улыбнулся. Цзян Чэн резко выдохнул. — Ладно. Один раз. Последний. Улыбка Лань Сичэня была ослепительной, но в глазах было что-то темное, когда он наклонился и прошептал прямо в ухо Цзян Чэну: — Цзян Ваньинь. — Хуань-гэгэ. — Цзян Чэн вздрогнул. Эмоции в глазах Лань Сичэня заставили захотеть сказать это снова, просто чтобы посмотреть, что будет дальше и... ...раздался стук в дверь. Лань Сичэнь был уведен одним из учеников по какому-то срочному делу, связанному со старейшинами. Оставшись в ханьши в одиночестве, Цзян Чэн решил, что стоит увидеться с племянником, который приехал с ним в Гусу, чтобы встретиться с друзьями. Общение с младшими было безопасным, — никто из них не был старше, так что не стал бы причиной его унижения.✧✧✧
— Цзюцзю! — поприветствовал Цзинь Лин, увидев приближающегося дядю. — Глава Ордена Цзян. — поздоровались Лань Сычжуй и Лань Цзинъи, поднимаясь с земли для поклона. После, они сели, снова принимаясь гладить кроликов, толпившихся на поле. Цзян Чэн вознес безмолвную благодарность за то, что у него не возникло желания прибавить ненужные обращения ни к кому из них, когда он поприветствовал их в ответ. — Цзюцзю, хочешь? — спросил Цзинь Лин, потянув дядю, отчего тот сел на землю рядом, вызывая улыбки у остальных. Племянник сунул кролика в руки Цзян Чэна прежде, чем тот успел произнести хоть слово. Цзинь Лин не был таким смелым, пока не встретил... — Почему меня не пригласили поиграть с кроликами? — скулящий Вэй Усянь появился из цзиньши с чашкой чая в руках. Он допил его одним глотком, а потом засунул грязную посуду в карман, потому что, ну знаете, Вэй Ин — неряха. — Вас не пригласили, потому что вы постоянно угрожаете съесть их, учитель Вэй, — ответил Лань Цзинъи, хихикая в ответ на возмущенный крик. Цзян Чэн игнорировал своего старшего брата, предпочитая гладить кролика, устроившегося у него на коленях. Тот заснул; Цзян Чэну пришлось сдерживать звуки умиления каждый раз, когда очаровательные ушки дергались от прикосновений к мягкому меху. Ему нужно поддерживать репутацию. — Что за наглая ложь? — Вэй Усянь надулся, плюхнувшись на землю рядом. Цзян Чэн отодвинулся на несколько сантиметров, неосознанно прикрывая кролика от глаз Вэй Усяня. Лань Цзинъи не ошибся: только с Цзян Чэном он говорил о десяти различных способах приготовления кролика. При этом, он все ещё оставался ужасным поваром. Неважно. — Сычжуй, ты же понимаешь, что я шучу, верно? — взмолился Вэй Усянь, протягивая руки за кроликом, но сын не двинулся с места. — Прошу прощения, отец. Моему кролику вполне комфортно, — фраза Лань Сычжуя была вежливой, но Цзян Чэн заметил, как тот прижимает животное ближе к груди. Ему пришлось сдержать фырканье. — Ладно. — Вэй Усянь нахмурился, поворачиваясь к Цзинь Лину. — Что насчёт тебя, А-Лин? Позволишь своему дяде погладить кролика? Цзинь Лин, ни секунды не раздумывая, твердо ответил: — Точно нет. Вэй Усянь возмущённо вскинул руки, вызвав смешки младших. — А ты? — в конце концов Вэй Усянь сосредоточил внимание на Цзян Чэне. — Дашь погладить кролика, А-Чэн? О нет. — Нет. — Сразу после, Цзян Чэн изо всех сил поджал губы, стараясь сдержать последствия проклятия. Слова клокотали в горле, но он бы скорее умер, чем позволил бы им вырваться. Вэй Усянь, не обращая внимания на внутреннюю борьбу брата, продолжил: — Я не буду лезть к тебе целую неделю. Пожалуйста, A-Чэн? — Нет, — а затем, к ужасу, проклятье пересилило; он выпалил слова, которые пытался подавить: — Сянь-гэгэ. Лицо Цзян Чэна вспыхнуло. Выражения на лицах остальных — особенно на лице Вэй Усяня, стали почти комичными. Цзян Чэн рассмеялся бы, если бы не был так подавлен. Они уставились на Цзян Чэна с недоверием. Челюсть Цзинь Лина буквально отвисла, а Вэй Усянь, казалось, разрывался между торжеством и шоком. Но как только он открыл рот, чтобы сказать что-то, что, вероятно, ещё больше бы унизило Цзян Чэна, он опередил его. — Я проклят. — объяснил он, стараясь подавить румянец на лице. Все младшие вздохнули с облегчением. Лань Цзинъи даже пробормотал: "О, слава богам, я не схожу с ума". — Ты проклят называть меня "Сянь-гэгэ"? — спросил Вэй Усянь с восторгом в голосе. — Я проклят обращаться так ко всем, старше меня, — уточнил Цзян Чэн неохотно. Он подпитал остаток своего существования очень опасными материалами для шантажа. — И почему-то проклятье считает, что ты старше. Вэй Усянь рассмеялся, распугав всех кроликов, даже спящего на коленях. Цзян Чэн нахмурился, подняв взгляд. Что ж, он не ожидал меньшего от своего никчемного брата. — О, это слишком смешно! — прохрипел Вэй Усянь между приступами смеха. — Даже проклятие понимает, что ты всегда будешь моим младшим братом. Цзян Чэн надеялся, что он задохнётся. Лань Сычжуй выглядел удивлённым всей этой ситуацией, но послал Цзян Чэну извиняющийся взгляд на поведение отца. Лань Цзинъи все ещё размышлял о том, как неприятно слышать, как Глава Ордена Цзян называет кого-то, особенно Вэй Усяня, "гэгэ". Цзинь Лин был так же красен и смущён, как Цзян Чэн. — Заткнись. — Цзян Чэн ударил кулаком в плечо, удовлетворённый криком, который издал Вэй Усянь. — Ай! Больно! — В Облачных Глубинах запрещен крик. — Здесь запрещены и издевательства тоже! — на лице Вэй Усяня появилась хитрая усмешка. — Ах, ты обязан извиниться! — Нет. — Ты так жесток, диди. — Кто твой диди? — Ну, если я для тебя Сянь-гэгэ, то, очевидно, что ты. — Со сверкающим ликованием взглядом, Вэй Усянь наблюдал за внутренней борьбой младшего брата. Цзян Чэн же решал, стоит ли душить его при свидетелях или нет. — Я ухожу, — прорычал Цзян Чэн. Младшие быстро отошли в сторону, чтобы не попасться на пути разгневанного главы Ордена. — А-Чэн, ты ничего не забыл? — хихикнул Вэй Усянь, явно наслаждаясь его мучениями. Цзинь Лин пристально посмотрел на Вэй Усяня, хотя знал, что это не положит конец выходкам дяди. Остальные младшие смотрели с плохо скрываемым весельем и сочувствием, но не отводили взгляд. Не каждый день можно увидеть смущённого Главу Ордена Цзян. — Отвали, — прошипел Цзян Чэн, не успев уйти прежде чем предательский рот добавил: — Сянь-гэгэ. Весь путь прочь, Цзян Чэн слышал, как смех брата звенит в ушах.✧✧✧
И, конечно, конечно, в попытках дистанцироваться от любого человеческого существа, он столкнулся с Ханьгуан-цзюнем. Лань Ванцзи поклонился. — Глава Ордена... Сделав менее унизительный выбор, Цзян Чэн быстро прикрыл рот Лань Ванцзи ладонью. Тот уставился сначала на руку Цзян Чэна, а затем на него самого, при этом угрожающе приподняв бровь. — Не произноси моего имени. В любом виде. Ни Цзян Чэн, ни Цзян Ваньинь, ни Глава Ордена Цзян, ни что-то другое! Ладно? — в глубине души, Цзян Чэн задавался вопросом, насколько истерично звучал его голос. Только в середине размышлений он понял, что его рука все ещё находилась на губах Ханьгуан-цзюня. Он убрал ее, попытавшись незаметно вытереть о мантию. Лань Ванцзи, все-таки заметив, закатил глаза. — Почему нет? — его лицо было безразличным, но Цзян Чэн чувствовал любопытство, скрывающееся за вопросом. — Я проклят. — Ты проклят. — Цзян Чэн не был уверен, было ли это утверждением или вопросом, поэтому повторил. — Я проклят. — А затем он предупредил: — Поверь, ты не хочешь знать, как действует проклятие. Может быть, Цзян Чэн был слишком драматичен — на уровне драматизма Вэй Усяня, — но он хотел ещё показаться в Облачных Глубинах, не вспоминая о сокрушительном унижении, которое, вероятно, последовало бы, если бы он назвал Ханьгуан-цзюня... Цзян Чэн даже в мыслях не может позволить себе продолжить. Этого не будет. Если бы это случилось, Цзян Чэн не был уверен, что произошло бы раньше; либо Лань Ванцзи ударил бы его по лицу, либо сам Цзян Чэн сбросился бы с одной из гор Гусу. Может быть, и то, и другое произошло бы одновременно? К облегчению Цзян Чэна, Лань Ванцзи больше не задавал вопросов. Они уже собирались разойтись, когда к ним подошёл Лань Цижэнь со стопкой бумаг в руках. Похоже, он направлялся в библиотеку, чтобы подготовиться к следующему занятию, когда столкнулся с Главой Ордена Цзян и своим племянником. Черт возьми. Цзян Чэн взмолился всем богам, чтобы Лань Цижэнь молча поклонился и они продолжили жизнь без всяких неловких инцидентов. Цзян Чэн был дураком, если подумал, что вселенная когда-нибудь будет на его стороне. — Ванцзи, — поприветствовал Лань Цижэнь. — Глава Ордена Цзян. — Дядя... — Лань Ванцзи поклонился, но все время не сводил глаз с Цзян Чэна. Похоже, у его шурина будет аневризма. — Все в порядке, Глава Ордена Цзян? — Лань Цижэнь устало посмотрел на него. — Я в порядке, — прохрипел Цзян Чэн. И сразу: — ...Лань-гэгэ. Цзян Чэн искренне захотел, чтобы земля разверглась и поглотила его, потому что он только что назвал Лань Цижэня... Даже в голове, он не смог закончить фразу. Лань Цижэнь в шоке уставился на него, уронив бумаги. Лань Ванцзи, быстро оправившись от удивления, поймал листы в воздухе и вернул дяде. — Он проклят, — объяснил Лань Ванцзи. — Я проклят. — в унисон подтвердил Цзян Чэн. После, для пущей убедительности, он принес самые искренние извинения, одновременно пытаясь подавить постоянно растущее смущение. Лань Цижэнь в последний раз посмотрел на них, покачал головой и ушёл, бормоча что-то о том, что он "слишком стар для этого дерьма" и что "ничего подобного не случалось, пока этот чертов Вэй Усянь не переехал сюда". Цзян Чэн закрыл лицо руками. — Я никогда не смогу показаться здесь снова. Никогда. — Тогда не надо. Цзян Чэн, вскинув голову, пристально посмотрел на Лань Ванцзи, чьи глаза искрились весельем. — Ты засранец. — Ты драматизируешь. Дядю называли и похуже. — Дай угадаю, мой идиот-брат? Лань Ванцзи пожал плечами. — Может быть. Цзян Чэн вздохнул. — Что ж, продавец сказал, что проклятие исчезнет на следующее утро, так что я буду в ханьши до конца дня. — Мгм. — внезапно огонек в глазах Лань Ванцзи стал опасным. — Я думаю, это хорошая идея, Глава Ордена Цзян. — Ты..! Знаешь, что. Иди к черту... — Цзян Чэн ощутил одновременно ужас и предательство от слов, которые Лань Ванцзи заставил его сказать: — ...Чжань-гэгэ. Уголки губ Лань Ванцзи дернулись вверх, но он ничего не сказал, когда Цзян Чэн развернулся и зашагал прочь. Однако, вскоре, Цзян Чэн услышал, как Лань Ванцзи окликнул его монотонным голосом. — До встречи, мэймэй. Гэгэ было обращением к старшему брату. В то время, как мэймэй...к младшей сестре. Цзян Чэн замер. А после призвал Цзыдянь. — Ханьгуан-цзюнь! А ну вернись!