Назови меня "Лунатик"

Годрикова Впадина. Третье ноября, тысяча девятьсот восемьдесят первый год. Одиннадцать часов утра. День рождения? Какой к чертям собачьим день рождения на кладбище возле могилы друзей?! Да, он на кладбище. И, кажется, не сам. Почти вместе с Лунатиком. Сириус испытывал смешанные чувства. С одной стороны – бабочки в животе. Это ведь, кажется, тот самый Лунатик, в которого Блэк неосознанно был влюблён столько лет… А с другой… Это ведь именно этого Лунатика он столько времени подозревал в переходе на сторону Пожирателей. Но и именно этот Лунатик помог Сириусу избежать заключения в Азкабан, рассказав, кто был хранителем. Просто слепо поверив Блэку, хотя и сам считал его предателем долгое время. Неловкость и напряжённость момента ощущалась слишком остро. Мрачные мысли Сириуса о том, что всё из-за него, резко исчезли, как и любые мысли в принципе. Почти полная тишина резала уши обоим. Дождь ничуть не исправлял всю ситуацию. Люпин подошёл к могиле Джеймса и Лили Поттеров. Вздохнул. Посмотрел на Бродягу друга Сириуса. Блэк даже не скрывает слёз. Без слов. Без слов Бродяга он достал сигарету. — Сириус… — Это временно, — лишь отвечает Бродяга Блэк и затягивается. — Сириус, ты куришь возле могилы Сохатого и Лили! В голосе Римуса слышен давно знакомый и любимый укор. Поднимать глаза с имён друзей нет сил, ровно так же, как и пытаться развидеть что-то, так что тяжёлый взгляд Лунатика Люпина только ощущается. — Я не могу по-другому, Римус. Нет, Бродяга это больше не он. Лунатик и Бродяга в прошлом, потому что Хвост оказался самой настоящей крысой, из-за которой у них больше нет их Сохатого. — Назови меня "Лунатик". Молчание. Нет. Блэк ещё раз прикуривает. — Назови меня "Лунатик", Сириус! Буквально мольба в голосе кое-кого, кто больше, чем друг. — Сириус, прошу! Хоть раз!.. Это просто прозвище! Нет, не просто прозвище. Ему так же больно, как и тебе, Блэк. — Сначала назови меня Бродягой. Как же больно было это сказать… И не менее больно слышать. Теперь они вдвоём невидящим взглядом рассматривали серое надгробье и надпись на нем. Перед глазами Сириуса будто всплыли призраки прошлого. Ничего не понимающий Сохатый, довольная произведённым эффектом от своего согласия на свидание Лили Эванс, радостный Бродяга и смеющийся Лунатик. Забыть предателя не выйдет. Не выдержав, Сириус обнял Римуса. Крепко, чтоб не отпускать больше никогда. Никогда… Никогда не оставить его одного. — Римус, я… Давай, Блэк, ты справишься. Нет, не справишься. Чёртовы слёзы. — Сириус, ты потерял брата, лучшего друга и подругу всего лишь за три года... — Римус, я не хочу после них потерять тебя. Молчание. Не это он хотел сказать, не это... Но Люпин понял. — Назови меня "Лунатик". Прошу. Прикурил сигарету и промолчал. — Это бессмысленно, да, Бродяга? Замер. Бродяга. — А теперь... Назови меня "Лунатик". — Лунатик. Да, Лунатик. Растерянные Бродяга и Лунатик возле могилы Сохатого и счастья всей его жизни. Римус протягивает Сириусу небольшой свёрток. — Там фотографии. Некоторые от Мэри, некоторые делал я. Это тебе на день рождения. — Спасибо, — дрожащим голосом говорит Блэк, а потом еле слышно добавляет: — Лунатик. Горькая улыбка Римуса Люпина. Мокрые от не останавливающегося потока слёз губы Сириуса Блэка. В один вдруг всё стало таким... Нет, ни в коем случае нет! Это всё слишком грустно и ужасно... Грустно и ужасно оттого, что всё это происходит только после смерти Джеймса и Лили. Почему не раньше? Мерлин его знает...

***

Уже вечером они шли по полностью оранжево-коричневому лондонскому парку. Мокрые от дождя дорожки, лужи, лавочки, по которым стекают капли воды, две фигуры. Русый парень в черных ботинках, джинсах, свитере не очень ярких цветов и сером пальто, как асфальт после проливного дня – Римус Люпин. Он подозревал единственного человека, который у него сейчас есть в переходе на другую сторону. Брюнет во всём чёрном же – Сириус Блэк. Он подозревал в предательстве единственственного, кто у него остался. Шли они молча. Оба были погружены в свои мысли. После произошедшего утром... Правильно ли они поступили? Неизвестно. Можно ли было так? Не знаю. Нормально ли то, что два немаловажных друг для друга человека просто взяли и поцеловались возле могилы их друзей? Лишь бы никто не узнал. Лишь бы никто не узнал про Бродягу Сириуса и Лунатика Римуса. — Кстати, скоро полнолуние, — будто невзначай заметил Люпин. — Я помню, Римус, помню... Куда на этот раз?