Двадцать три

Крепче сжать в когтях податливое человеческое тело, закинуть на плечо: пусть дёргается и сопротивляется, ей уже не вырваться и не спастись. Её участь предрешена, дыхание суматошно вырывается из груди хрипами, но она до смерти боится сделать лишнее и прогневить его — и правильно боится. Огромные кожистые крылья изогнулись, растопырились, подобно летучемышиным, и Криперс, оттолкнувшись от земли в разбеге, с силой махнул ими, подымаясь в жаркое полуденное небо — но полёт рваным не был, как у крошечных обитателей пещер и амбарных чердаков. Мерно взмахивая ими и слушая, как ветер поёт в коже, натянутой барабаном на прочные кости, Криперс неожиданно изящно для такой массы как у него спикировал ниже и перехватил удобнее едва дышащую девчонку. Её крик разрезал тишину над полями. «Молчи, молчи, не беси его! Но Боже, как больно он когтями полоснул по рёбрам… наверняка кожа в лоскуты…» Они плыли в жарком небе, стремительно удаляясь прочь от церкви, прочь от машины Лив, прочь от всего, что судило ей надежду на спасение. Человек, не мешай, замолчи. Я несу тебя в ночь, созданную для твоих криков, но кричать будешь по другой причине. Лив хотела бы разжать пальцы, но земля и высокие стебли золотой кукурузы мелькали далеко внизу. Ей казалось, что на такой скорости и с этой высоты она расшибётся, если хоть на секунду выпустит потрёпанный плащ из рук. Сердце колотилось в груди с такой силой, что и вздохнуть было трудно. Подумать только, она летит над полями в руках чудовища — немыслимо! «Это происходит не со мной, клянусь вам, это какая-то грёбаная ошибка, я просто уснула за рулём, перегрелась, попала в аварию… это — нереально» Что угодно, лишь бы не ужасная правда. Куда ни глянь, везде — бескрайние поля округа Похо. Небо и земля смешались воедино, в одно золотое и ржавое целое. Криперс быстро удалялся прочь из знакомых мест, проскочил над кронами одиноких тёмных деревьев посреди кукурузных зарослей и словно шутя сбил дугой огромного крыла шляпу с головы одного из пугал. Лив задрожала в его когтях. Он ещё и виражи тут делает! А длинные пальцы монстра плотнее сомкнулись у неё на плече и поперёк бедра. — Что тебе от меня нужно?! — сипло прошептала она и смолкла, когда он резко посмотрел на неё вбок. От него пахло ветром и солью. Зеленоглазая тварь лишь ухмыльнулась. Совсем по-человечески, с издёвкой, а значит, это чувство он знает и садистски измывается над ней. Захлебнувшись своим страхом, Лив решила поступить умнее и смолкнуть. Ей от него не вырваться, а если и удастся ударить его в лицо и выпасть из цепкой хватки, далеко не убежать. Кругом пусто, ни домов, ни дорог, ни машин — они словно оказались одни в целом мире. Но всё же, не лучше ли попробовать удачи? Лив сильно усомнилась в своих способностях как-то помешать такой крупной сволочи, как Джиперс, но приготовилась дать ему локтем под дых и цапнуть за запястье, когда он вдруг начал набирать высоту, шире взмахивая крыльями и разрезая телом дрожащий жаркий воздух. — Что за!.. — вырвалось у неё вслух. Мысли стучали в висках. «Что за блядство отпусти меня тупая скотина немедленно отпусти образина тварь ненавижу ненавижу О НЕТ ТОЛЬКО НЕ РАЗЖИМАЙ РУК» Лив вскричала и невольно вцепилась в плечи и шею чудовища, не сознавая и не рефлексируя — нужно было спасаться, и она спаслась, когда он резко ослабил хватку, садистски подкинув ее в воздухе, и рыкнул, с удовольствием наблюдая, как добыча сама цепляется за него. Да он издевается! Выблядок! Криперс, оскалив жуткую пасть в недружелюбной улыбке, услышал, как под пальцами Лив трещит его старый плащ. Мрачное торжество поднялось из живота в грудь. Так-то, девочка. Он снова сжал в когтях свою жертву, набирая высоту и идя по границе облаков. Поля кончились, начался каньон. Округ Похо был с восточной стороны окружён кольцом из тесных рыжих скал, словно изъязвлённых проточинами красной глины. Некогда здесь искали и добывали золото, а теперь, брошенный и искалеченный динамитными взрывами, кирками и лопатами, каньон остался искалеченным, незримым наблюдателем у подступов к Похо. Здесь дорогу так и не проложили — лишь обводной путь. Именно отсюда начинались дикие земли, опасные земли, куда местные старались не соваться. Говорили, каждые двадцать три года отсюда приходит богомерзкая тварь, чьё существование было столь ужасно, что сам Господь от него отвернулся, а потому и Похо остался ему на поругание. Сначала рассказы и песни о нём считались байками и страшилками среди молодёжи, что не могла по первости застать Криперса живым и настоящим, каким заставали их родители и деды. Сказочки были из разряда такого: каждые двадцать три года в течение двадцати трёх дней монстр отжирает у людей по части тела или органу, сам подбирая того, кто ему по душе (ну или, скорее, по запаху). Обитает чудище то ли в старой церкви, где у него, как говорили смельчаки, был схрон с обглоданными трупами несчастных жертв, попавших в когти… … то ли происходил он отсюда, с восточного Похо. Ведь раньше городок дотягивался последними домами аж до столпов каньона, а потом люди вдруг побросали своё же хозяйство, уезжая прочь отсюда. Почему? Кто знает. В прерию никто не суётся без надобности, а значит, местные и вовсе её обходят стороной. К чему она им? Тут только голые камни, высокотравье и редколесье. Земля до самых скал поросла поникающим сорговником: высокой золотисто-пшеничной травой. Джиперс, опустившись ниже — так, что гривастые колоски цепляли и хлёстко били по ногам Лив — нарастил скорость, распластав крылья почти вдоль земли. Его чёрная гигантская тень дрожала на поле. «Что же он со мной хочет сотворить?!» Показались острые пики каньона и рыжие хребты. Небо уже заволакивало сумерками, первые облака оделись в ночные цвета. Странное чувство охватило Лив. В её выгоревших прядях дышал ветер, глазами она с беспокойством выхватывала пугающие скалы. Сколько им уже столетий? Древние, вспученные персты земли, образующие настоящие скальные коридоры и лабиринты, высились её будущей гробницей. К ним-то и устремился Криперс, встав крылом на бок и влетая в узкий лаз между камней. Он окунулся в темноту, и в ней его глаза мистически вспыхнули яркой зеленью. «Словно турмалин» — зачарованно подумала вдруг Лив и смутилась своей глупой мысли. Этот сукин сын будет тебя сейчас, возможно, убивать. Возможно. Скорее всего! Но глаза светились ярко и ровно, как два камня в оправе, и в самой глубине таилось нечто, что этому миру было чуждо и противоестественно. Кто он, Лив не знала. Ей было некогда задаться этим вопросом и не у кого узнать: существо, которое возрождалось каждые двадцать три года, охотилось на неё. Но когда как не сейчас она может, судорожно сжав воротник его плаща, спросить себя, что он такое? Нечто явно прибывшее из совсем другого мира, — ответила она себе. Он смотрел прямо, не отвлекаясь от полёта, и на лице его блеснула и дрогнула широкая азартная улыбка. Он наслаждался полетом и этого не скрывал. Ловкий как птица, Криперс лениво кувыркнулся вбок, избежав столкновения с острым рогом скалы, и перед глазами Лив замелькали камни и клочки неба, которое смотрело сверху на каньон. Последние солнечные лучи уже погасли, мир охватила мгла. Поднырнув под каменный хребет, чудовище крепче стиснуло в руках Лив и опрокинулось спиной вниз, стремительно сближаясь с землёй, чтобы у русла высохшей реки выровнять полёт и воспарить, задевая кончиками размашистых крыльев узкие стены каньона. Здесь, среди вековых камней, Лив чувствовала себя как в западне. Этот каменный мешок смыкался по бокам, и у неё в горле застрял крик, когда она посмотрела вверх. Как высоко… небо вспухло закатными фиолетовыми и синими красками над головой. Отсюда ей никогда не выбраться самой. Стены гладкие и отвесные, по иссохшему руслу не пройти, её нагонят… И Джиперс, ухмыльнувшись, с мрачной победой взглянул на девушку, поневоле стихшую и побледневшую. Было неясно, что думает эта древняя тварь, но в своём логове она явно чувствовал себя куда увереннее, чем Лив. То были его охотничьи угодья, а это — родные стены. Он знал здесь каждый каменный наплыв, каждую складку горной породы. Именно в это место однажды он упал с неба, прошиб метеоритной коркой огромную дыру в скале и рухнул раскалённым небесным телом, давая пламени со своих покровов разгуляться по редкой сухой траве и кустарникам. В широком месте, в рукаве давно высохшей реки, некогда пролегавшей через прерию, но выжженной метеоритным падением среди скал, Криперс и приземлился, отводя далеко за спину кожистые крылья и подымая их над головой. Девушку он небрежно скинул с рук на камни, и Лив застонала от взрезавшей бок и бедро боли. Она приподнялась на локтях и коленях, озадачено тряхнув головой. Волосы упали на лицо и занавесили его. — А ты нежным, смотрю, быть не умеешь, — в потрясении сказала она, всё ещё не веря, что очутилась здесь, в логове крылатого зверя. Сделав широкий, небрежный шаг по каменистой почве, Джиперс Криперс вырос над пленницей, многозначительно постукивая по земле крючковатыми соколиными когтями. Лив застыла взглядом на них, сглотнув. Таким ужасным чёрным бритвам ничего не стоит пронзить ей мясо и распахать кожу. Они матово блестят, как японская сталь, и словно издевательски крошат мелкие камушки на остриях. «Он убьёт меня? Убьёт? Зачем же приволок сюда, почему не сломал сразу шею… неужели будет разделывать как… как тушу?» Лив медленно подняла взгляд, неподвижными, стеклянными зрачками цепляясь за потрёпанные, порванные по краям штаны — некогда они были чёрными, но от времени выцвели и выгорели на солнце, пошли коричневыми и рыжими пятнами. Облегая ноги чудовища, тонкая ткань не скрывала тугих длинных мышц, напряжённых словно для прыжка. Взгляд скользил всё выше, к мускулистым крапчато-серым бокам, вздымающимся при дыхании. Не задерживаясь глазами ни на чём что выше или ниже, Лив отчаянно задрала голову и оцепенела. Пока она изучала его, он тоже смотрел на неё яркими зелёными глазами, источающими потусторонний свет. И на лице его, чудовищном, словно выточенном из грубой горной породы, сверкнула зубастая многообещающая улыбка. Лив содрогнулась и поневоле подалась назад, сжав плечи. «Это мой конец. Он просто сожрёт меня такими клычищами. Нет, хуже. Сперва он будет издеваться. Ублюдок, он хочет чтобы я мучилась? Я уверена, что да. Даже в природе хищники играют с добычей, а этот… это… явно пришло не отсюда и живет не по законам милосердия» Ветер в каньоне был холодным, стлался по земле и больно резал кожу. В полях днём было жарко, но прерия ночью оказалась дьявольски холодным местом. Но Лив было не до того, хотя кожа и стала ледяной. Она поджала дрожащие от страха губы, глядя в лицо пялящегося сверху вниз — с небрежным интересом — Джиперса Криперса, монстра из глупой кантри-песни. Откуда же ты выполз, МРАЗЬ, залезь туда обратно! Самого настоящего, живого, живее всех живых! А затем взгляд её случайно упал вбок, и она не своим голосом закричала, упав на локти и тщетно пытаясь отползти. «Мать твою, что это?!!! Сучий потрох, ты что, приволок меня в склеп?!» Криперс резко наступил ногой ей на голень и свой острый коготь на большом пальце вонзил так, что ткань джинсов треснула и разошлась, а рана вспухла кровью. Но Лив оцепенела от ужаса и шока и не могла почувствовать пока что этой боли. Там, за его широкими плечами, покрытыми рваным плащом, был целый сонм мертвецов. Бесчисленные лица и тела, сплетённые в немой предсмертной агонии. Чудовищная, жуткая галерея тел. Крепкие перехваты рук и ног, и ладони, сжавшие друг друга в отчаянии — в последний раз. Лица, обращённые друг к другу в почти трогательной нежности. Посмертные любовники, сплоченные жертвы. Они были словно чудовищные барельефы фантастическим образом замурованы прямо в скалы. Обнажённые тела казались мумифицированными. По крайней мере, их черты легко угадывались, тела многих всё ещё, кажется, сохраняли остатки плоти — Криперс не жрал их целиком… От этого Лив не стало легче. Каждый из этих мертвецов был чего-то лишён. Глаз, вырванных из глазниц, или языков, покинувших раззявленные, сломанные челюсти. В месиве развороченных грудных клеток недоставало лёгких, и почти у каждого не было сердца. «Вот что ты хочешь, мразь. Ты жрёшь сердца, органы, плоть, чтобы… чтобы — что? Для чего?» — в панике подумала Лив и продолжила медленно отползать, не обращая внимания на острые, колючие камни, царапающие руки до крови. Джиперс Криперс понял причину её ужаса. Окинув хозяйским взором свой дом, он расплылся в улыбке ещё более жуткой и простёр в стороны обе руки, словно пытаясь обхватить всё это место. Показать его во всей красе. В глазах горел восторг. Он будто бы хвастался всем — всем, что было здесь, в его чудовищной коллекции, перед ней — зачем-то, и легко притянул к себе девушку, впиваясь когтем ещё глубже в её ногу. Коготь глубоко взрезал уже раненую плоть, а крик Лив — тишину. Она откинула назад голову, рыдающе завопив и не веря, не веря, не веря, что всё это происходит на самом деле. Сейчас мразь подымет её на вытянутой руке, посмотрит своими удивительными глазами — единственно невообразимым, что было в нём кроме невообразимой жути — и вопьётся клыками в горло, разрывая его и упиваясь кровью. Она так явно представила это, что рванулась с большей силой назад, раскраивая под когтем Криперса свою ногу ещё глубже. Улыбка его стала жестокой, вид крови пробудил в нём множество желаний. Он захотел утолить голод, впервые за долгое время захотел — но не тот, который можно подавить, поглотив сердце или почки. Ему хотелось совершенно другого, и съеденное накануне, переваренное мужское естество дало знать о себе, горячо вспыхнув узлами в мускулистых боках и заставив монстра затрепетать кончиками крыльев, словно в жуткой брачной игре. — Пожалуйста, — побелела Лив, будто чувствуя, что в нем переменилось настроение, — нет… Он не слушал, коротко наклонился к ней и сгрёб за волосы в кулак. Пронзительный женский визг больно ударил по ушам, но Криперс лишь коротко поморщился и на уровень лица поднял свою гостью, вглядываясь в бешеный испуг в её глазах. «ОТПУСТИ ОТПУСТИ ПОЖАЛУЙСТА ПРОШУ УМОЛЯЮ ОТПУСТИ» Она кричала и молила взглядом, но всё было тщетно. Его пленница, она обречена была оказаться здесь с той ночи, как он присмотрел её для себя. Закончив жизнь так или иначе, утолив оба его голода, она будет делать то, что скажет он, высшее существо, а если она воспротивится, её ждёт истязание и смерть — не менее сладкие для него процессы, чем то, что занимает его пылающие виски сейчас. Криперс легко сбил шляпу со своей головы, с рыком приблизив своё лицо к лицу Лив. Она затрепетала ноздрями, когда его свирепая физиономия оказалась на расстоянии поцелуя. Череп объяло огнём, ведь монстр держал её за волосы на весу всё это время. Отчаянно извиваясь и дёргаясь, она пыталась ударить его ногой, что и удалось — дважды. Задвинув ему ступнёй в живот и коленом в грудь, Лив на секунду ощутила хотя бы маленькую, но победу. Мстительно скривила лицо и сморщила нос. Однако такому здоровяку эти удары были что слону дробинка. Клыкасто ухмыльнувшись, он грубо кинул себе на плечо Лив, да так, что у неё из горла вырвался болезненный хрип, а воздух вытолкнуло из лёгких. Он отпустил ее волосы и рукой обжал поперёк талии как в тисках. В глубоком дыхании вздымалась серая мощная грудь. Он вальяжно прошёлся по своей чудовищной обители, обходя камни и словно вросших в них мертвецов. Скелеты и мумии смотрели со всех сторон, глумливо ухмыляясь мёртвыми губами, и Лив отчасти даже им завидовала: они уже умерли, прекратив свои мучения. Ей же пытки только предстоят. Криперс положил когтистую руку под ягодицы и крепко перехватил, царапнув когтями джинсы и вынудив девушку раненой ногой обвить мощную серую талию под плащом. Тугой, сведённый пресс высоко подымался: монстр размеренно дышал, двигаясь в глубь каньона, и проверял по запаху, был ли здесь кто чужой в его отсутствие. Кости похрустывали под его грубыми подошвами и острыми когтями. Тут и там Лив, в смятении опустив глаза, видела уже не прикованные к скалам трупы, а тела, лежащие прямо на земле… И обернувшись в дурном предчувствии, завизжала и спрятала лицо на плече у собственного мучителя. Сладковатый трупный запах — запах гниения и мертвецов — забился в ноздри. Трупов здесь было много. Очень много. Раскинувшись на каменистом плато, они устилали его плотным ковром. И Криперс, опустившись на колено среди этой жуткой постели и не отпуская девушку из рук, с тихим рыком играючись подцепил когтем ее тонкую футболку. — Нет… нет!!! — она вскричала, яростно отбиваясь, и влепила короткую пощёчину. Удар явно был слишком слабым для него. Криперс и бровью не повёл: лишь откинул её руки, с издевательской улыбкой прильнув клыками к жилке, пульсирующей под загорелой кожей на шее. «Он откусит мне голову, точно откусит!» Но чёрный гибкий язык точно змеиный хвост хлестнул по коже, заставляя Лив громко захныкать от омерзения. Он оставил влажную дорожку до уха и заплясал кончиком языка по скуле. Лив цеплялась крепче за плечи Криперса, с ужасом понимая, что он опускается на коленях всё ниже, туда, в постель из мёртвых мужских и женских тел, беззащитно обнажённых искалеченными внутренностями. — Пожалуйста, не надо… — проскулила она, когда монстр с неожиданной осторожностью, словно ласковый любовник, уложил её спиной поверх широкой обнажённой груди недавно убитого мужчины. Его тело всё ещё сохранило обманчивую упругость, оно лежало близ покойницы, уже тронутой тлением. И судя по всему, этот несчастный был убит вот только что, так как раны его всё ещё сохраняли кровавые следы. Сколько здесь было тел? Трудно сказать. В этой жуткой постели Криперс был словно сокол в чудовищном гнезде. Со странной и пугающей нежностью он провёл согнутыми в фалангах, сбитыми костяшками пальцев по щеке Лив — наслаждаясь фантастической по сравнению с его кожей мягкостью — и чёрные точки зрачков остановились на её лице. Он заклокотал горлом, расслабив мускулы на лице. Оно сделалось безмятежным в своей решимости сделать то, чего он так хотел. — Нет, — замотала она головой, понимая, что последует дальше. «Лучше убей, но быстро! Только не трогай меня!» Взгляд её поневоле опустился ниже, к поясу его штанов и странно заломившейся на паху ткани, точно под ней выросла и вздулась обширная опухоль. — Нет-нет! Отползти не удалось. Брезгливо хныча, она сжимала плечи и подымала руки, чтобы не касаться мёртвых тел, скользких от крови, скользких от желчи, холодных и трупно-бледных, иссушенных, выпитых, выеденных по которым он протащил её под себя и налёг сам сверху, жадно вгрызаясь клыками в футболку на груди и с треском разрывая ткань рукой. Плотский голод был тем редким гурманством, которое Криперс мог иногда себе позволить. Каждый раз судороги в бёдрах пульсировали до сладкой истомы, возбуждая пах и заставляя всё тело налиться приятной, ломающей тяжестью. Расползаясь под его когтями, ткань звонко трещала, а потусторонняя тварь даже придержала дыхание, жадно вглядываясь в открывающуюся плоть не как в источник насыщения и питания, а как в нечто желанное. Обуреваемый глубиной тёмных чувств, он вместе с футболкой смахнул как пылинку эластичный спортивный топ, освобождая более бледные, по сравнению с загорелой кожей, груди с тёмными, напрягшимися сосками. — Я умоляю, — расширила Лив глаза, — я прошу тебя, если ты разумен… Глаза его вспыхнули. Он пытливо поднял на Лив взгляд и прищурился, спрятав язык, которым танцевал по ее груди, в пасти. И навис над девушкой на выпрямленных руках, которыми упирался в лица и тела покойников. — Ты понимаешь всё, что я говорю, — шепнула она и взмолилась. — Так прошу, заклинаю… я готова на всё… но не… Он подсёк ей когтями руки, и девушка опрокинулась на спину и затылок, закричав. Она в неотрывном ужасе наблюдала, как Джиперс медленно выпутывается из рукавов своего плаща, сбрасывая его. Узловатые, тугие мышцы поршнями двигались под серой кожей. И горячо выдохнув в лицо Лив, он тесно приник к её шее острыми зубами, лаская кожу языком. Когти впились в бедро, раскраивая джинсы в лоскуты. Вжал человеческое слабое тело в своё, напрягая крылья и взмахивая ими. Мощный поток воздуха был такой силы, что Лив крепко зажмурилась, попыталась тщетно закрыть лицо… но его ладонь стиснула ее запястья над головой. И там, среди трупов, не обронив ни звука, голодный и жадный, он получал то, что хотел, как когда-то давно, не одно десятилетие назад. Она билась под ним и сопротивлялась, глупая. У неё нет ни одного шанса спастись. Изловчившись, она приложила коленом ему в живот — один раз… второй… и рвала руки из его ладони. Бесполезно. Он сильнее. Но эти жалкие трепыхания лишь мешали. Короткий удар ладонью по груди — и правая взорвалась оглушительной болью. Лив зарыдала, откинув назад голову, отчего монстр лишь жаднее спрятал лицо у неё на шее. Перед ее глазами мелькали трупы, тела, пальцы, руки, лица, бесконечные лица… но как она завидовала сейчас тем, кто уже погиб. Коленом он вбился ей между ног, небрежно рассек молнию на джинсах и порвал бельё, всё делая походя и увлечённо, словно хищник, которого приманили любопытной игрушкой. И прислонив ухо к женской груди, на которой уже расплывался фиолетовый синяк от его ладони, Криперс прикрыл глаза, слушая бешеное биение живого, трепещущего сердца. Он вынет его чуть позже, с особой ласковостью вынет и поглотит, так единение будет полным и завершённым. И подняв на Лив взгляд, он торжествующе раскрыл было кожистый капюшон вокруг головы… …но застыл. Последним, что она хотела чувствовать, думая, что её участь предначертана, а гибель неминуема, как и мучения — было сострадание. И крепко зажмурившись, Лив поняла, что драться и рваться бесполезно. Тогда он и выпустил ее руки, тут же впившиеся ему в крепкие плечи. Бесполезно. Только ногти обломала. Она обречена. С коротким всхлипом, сотрясающим всё тело, она сжалась и заплакала. Она никогда не была смелой и дерзкой, но тот день, когда очутилась в Похо, окрестила самым страшным и несчастным в своей жизни, поклявшись себе, что не умрет раздавленной. У неё было так мало солнечных дней. Жених, избивающий до крови, до гематом на теле и ран на сердце. Криперс рвано вздохнул. Он был счастлив. Друзья, оставившие ее после того, как в жизнь вошли проблемы. Неудачи, которые всегда наваливаются скопом. Один удар за другим. Он прильнул в тепло к ней под грудь и рванул простую медную пряжку ремня на своих штанах. Слишком много слез она и так пролила. Взяла себя в руки и решила: жизнь будет теперь только солнечной! Похо казался дверью в радостную, новую жизнь. Лив оставила нищету за плечами, пугливо сбежала от преследователя, который раньше твердил, что любит её — только он один из всех… Не созрела для любви, но созрела для смерти? Тогда прими её. Сломайся. Сдайся. Чем плохо умереть здесь, под звездным небом, в окружении древних скал? Кого ещё ждёт такая смерть — от руки легендарного чудовища? Лив коснулась дрожащей рукой затылка монстра, и человеческие тонкие пальцы, которые Криперс ломал как веточки, скользнули и исчезли в белой копне длинных волос. Она приняла и выдохнула, расслабляя тело. Он вытянулся лицом. Улыбка погасла, хищный блеск в глазах утратил горячность. Выдыхая холодный пар ночью в каньоне, он мерцал глазами турмалиновыми, неяркими, бледными и зелёными, как луговая трава в росе и в бессильной, затухающей ярости смотрел в лицо человека, смирившегося, кажется, со своей смертью. «Не будет тебе того, чего ты так хочешь. Не будет возбуждения. Не будет моей боли. Ты меня не получишь» Запах страха пропал, но желание у него… и голод, тлеющий в теле… остались. «Я не хочу умирать в ненависти, потому что всё, что мне осталось — только молиться. Слабый боится. А сильный принимает. Я не слабая. Не слабая — выкуси, тварь» Древний ужас, замерев на локтях на своей чудовищной постели из месива тел, пытался заглушить биение человеческих сердец в своей груди. Он смешался в собственных ощущениях. Так значит, ты выбрала не страх и сопротивление, а… что-то другое? Он с любопытством вслушался в себя. Приятная дрожь побежала по загривку, вспучила холку электрическими искрами. Криперс опустил глаза на Лив и увидел, что исполосовал ей рёбра когтями, этого даже не заметив. Ещё немного — и он бы вошёл. Утолив жажду плотскую, утолил бы и голод. Но теперь ему до боли мерзко было, что простого проникновения станет недостаточно. Глухо фыркнув и выдохнув пар из ноздрей, он вырос над Лив и прихватил ее за подбородок когтистой рукой. Гнилой сладковатый запах дразнил нос. Покойники принимали Лив в свои холодные объятия, обхватывали руками и ласково баюкали. Она теряла сознание, не зная, очнётся ли — и слабо выдохнула: — Не прошу пощады… только покоя… И провалилась в беспамятство.