Черешни много не бывает.

Небольшая квартира в центре Японии. На полу - свидетельства бурной ночной гулянки: бутылки, окурки, пакетики из-под чипсов и прочая дребедень. Как ни странно, но среди всего этого первозданного хаоса, правда, с большим трудом, еще можно разглядеть кровать, (это она, наверное, специально так замаскировалась, падла). При виде этой картины появляется чувство, что Самуил Яковлевич Маршак был провидцем, так как его строчки «одеяло убежало, убежала простыня» с поразительной точностью описывают внешний вид ложа. А на матрасе, свернувшись калачиком и зажав одеяло коленями, спит Уруха. Уткнувшись носом в коленки, торчащие из рваных джинс, он издает довольно странные звуки, хотя если учитывать, что это Такашима, то хрюканье и агуканье – это так же банально, как утренний кофе. Из-под груды мусора раздается тихая мелодия мобильного. Сначала она еле слышна, потом становится все отчетливее и отчетливее, и, наконец, орет с громкостью в 140 децибел. В заспанном мозгу парня проносится мысль: «Фак, кто ж меня там так хочет?» Даже во сне он вдруг понимает всю пошлость сказанной фразы и разражается истеричным хохотом. Нажав на зеленую кнопку, он начинает разговор победным криком: - Уруху хотят все! - и в очередной раз закатывается от смеха. На другом конце трубки трясущийся от смеха голос Аоя отвечает: - Да, Уру, мать твою, скромности тебе не занимать! Ладно, хочу спросить: какого черта ты не открываешь дверь?! У тебя там что, какая-то новенькая посетительница твоего двухместного траходрома? Я уже полчаса стою у твоей квартиры и, кажется, уже сыграл все песни из нашего репертуара при помощи дверного звонка! Подними свою ленивую задницу с кровати и впусти меня, у меня для тебя сюрприз. Ко успевает только счастливо улыбнуться и идет открывать дверь. На пороге стоит Аой. Ярко-розовые волосы взъерошены, губы обветрены, а в глазах присутствует какой-то бешеный блеск, прямо как у старателя во времена Золотой Лихорадки. Он неловко переминается с ноги на ногу и держит руки за спиной. «Какой же он милый, когда смущается»,- проносится в голове у Такашимы. «Так, стоп, это о чем я сейчас подумал??! Все, окончательно превращаюсь в педика...» - Ну проходи. - Неужели Великий и Ужасный Соня соизволил открыть для меня двери своего дворца! Широяма произносит это с таким наигранным благоговением, что Уруха опять сгибается в приступе беззвучного смеха. Но перед этим он предусмотрительно отодвигает свою тушу с прохода, дабы пустить, наконец, заждавшегося друга в свое жилище. Юу проходит в квартиру и запирает за собой дверь. Придя в себя, после слов Юу, Уру спрашивает: - Аой, так что там за сюрприз, о котором ты мне говорил? С легкой улыбкой на губах, гитарист достает из-за спины пакет черешни. Реакцию Койю нельзя передать словами. Первые две-три минуты он находится в полной прострации, а затем прыгает Юу на шею и орет: - Я люблю тебя, Аой! Черешенка, черешня, черешулька, черешулечка, черешка, черешечка моя! Боже, неужели это все мне? Наверное, для всех было бы странно наблюдать такую картину со стороны. Более того, каждый второй счел бы Такашиму сумасшедшим и безумным психопатом, сбежавшим из больницы и спрятавшим смирительную рубашку под кровать. Но только не Юу. Ведь он-то знает, КАК его друг любит черешню. Тот просто готов есть её без перерыва: днем и ночью, даже во сне. Уруха, оторвавшись от Аоя, с улыбкой во все 32, спрашивает: - Боже, Юу, где ты достал черешню? Сейчас же зима! Да и по какому поводу такой праздник, для такой скромной персоны? Улыбнувшись, Широяма отвечает: - Знаешь ли, у меня немало связей. А насчет причины – неужели я не могу просто порадовать своего лучшего друга? На лице Койю читается искренняя благодарность и трепет. По его лицу можно сказать, что он словно увидел божество. Судорожно прошептав «Ты чудо, Юу!», он дрожащими руками высыпает ягоды в очень кстати оказавшуюся под рукой миску. Элегантным движением руки он расчищает на полу подходящий для своей пятой точки участок, и, скрестив ноги в позе лотоса, гостеприимно приглашает Аоя присоединиться. Ну как может тот отказать обладателю таких милых глазок! Даже всем известный котик из "Шрека" потерпел бы поражение. Приземлившись прямо напротив Урухи, гитарист прижимает колени к груди и, положив на них голову, наблюдает. Уруха любовно перебирает ягоды, словно ощупывая и лаская каждую из них. Юу невольно любуется им и думает: «Черт, я с Ко скоро педиком стану! Старею...» Наконец Аой решает прервать затянувшуюся паузу. Немного хриплым от волнения голосом он спрашивает: - Уру, почему ты так любишь черешню? От такого невероятно эротичного голоса у Койю внутри что-то дергается, и он чувствует знакомое тепло внизу живота. «Фак, Юу, если ты еще что-нибудь скажешь ТАКИМ голосом, мне придется читать тебе лекцию не о том, как я ягоды люблю, а как мне правая рука перед сном помогает снять напряжение, как правило полученное при мыслях о тебе!»,- думает Такашима. - Ну понимаешь, Аой, для меня это не просто ягоды. Они как люди. Одни мягкие и гнилые: чуть нажмешь на бок, и сразу брызнет сок, а то и еще круче – мякоть вылезет, готовы подо всех и вся подстраиваться, лишь бы жопа была цела. А другие – крепкие, сочные, не желающие поддаваться. Такие хочется подолгу держать в руках, не отпускать. Когда же наконец приходит время съесть ягоду, ты берешь ее в рот и еще некоторое время держишь ее там, смакуя ее твердую кожицу. А потом с наслаждением начинаешь жевать. И даже после этого ты еще долго держишь во рту косточку, обсасывая и обгладывая её, стараясь не оставить ни кусочка этой сладкой прелести. Ты меня понимаешь? Все это время Юу сидит молча и смотрит на Койю помутневшими от желания глазами. Этот чертов засранец сводит его с ума одними только своими разговорами! Возникает такое чувство, что он читает ему какой-то порно журнал, а не рассказывает про черешню. Уруха смотрит на Широяму с видом ребенка, который ждет конфетку. Из-за своих пошлых мыслей ритм-гитарист совсем забывает, что так и не ответил на поставленный вопрос друга. Он встряхивает головой, дабы отогнать совсем уж неприличные картины с участием друга, причем самым непосредственным, из головы и так же хрипло говорит: - Понимаю, Уру. Слушай, ты когда успел стать таким философом? «Да блядь, Юу, я конечно давно знал, что ты шлюха, но этот голос...», - у Койю побежали мурашки от собственных мыслей. - Ну знаешь, если на сцене я способен довести толпу до оргазма одним только взглядом, это не значит, что я и в жизни такой - постоянно таскающий домой всяких второсортных шалав. Если хочешь знать, я вечерами после концертов прихожу домой и до утра думаю. Тут не только философом станешь, - ослепительно улыбается Уруха. - Так, ладно, хватит болтать, давай есть!- радостно прокричал он, а Юу, взглянув на гитариста, подумал, что тот - самый милый на земле человек, способный растрогать его за сотую долю секунды. Запустив руку в миску, Уру зачерпывает горсть ягод и начинает рассматривать их, словно выбирая жертву. Наконец, он принимает решение: на этот раз он отдает предпочтение дерзко-красной ягоде идеальной круглой формы, с небольшой ямочкой на месте черенка. «Блин, она похожа на Аоя…», - и снова пошлые мысли. Взяв ягоду в зубы, он не смыкает губ, так что Широяма видит все, что делает его друг. Сначала он облизывает твердую кожицу, затем слегка прикусывает, и красная капля сока катится вниз, и, как нарочно останавливается на забавно оттопыренной нижней губе. От этого зрелища у Юу просто перехватывает дыхание. Он не может ни вдохнуть, ни выдохнуть, только беспомощно открывает рот, как рыба на суше. Сказать, что Койю удивляют перемены в лице друга – ничего не сказать. Он просто впадает в ступор. «Неужели это у него такая реакция на то, как я ем черешню?», - в отказывавшемся работать мозгу Такашимы это была последняя здравая мысль . Дальше все происходило как в тумане. Аой потянулся к губам Урухе. Положив руки на колени, смотрит в глаза, а потом нежно прикусывает его нижнюю губу, одновременно слизывая сладкий сок и посасывая тонкое колечко пирсинга. Из горла Койю вырывается хриплый стон: - Юу, что ты, мать твою, делаешь? - То, что давно хотел... Широяма залезает ледяными руками под футболку гитариста. Он ощущает тепло кожи Уру, такого родного, такого желанного. Он не пропускает ни одного миллиметра тела, гладит, царапает, сминает. От его прикосновений Такашиме становится жарко. Он запрокидывает голову назад, предоставляя свою шею для более решительных действий. Аоя не нужно долго упрашивать. Он утыкается носом в плечо Койю, потом прикусывает мочку уха. Медленно проводит языком дорожку до ключицы и оставляет на ней бордовый засос. От наслаждения лид-гитарист теряет над собой контроль. Дрожащими от возбуждения руками он принимается стягивать с Юу майку. Легким движением руки отбрасывает ее в угол комнаты. Следующей жертвой Койю становятся джинсы Аоя. Пальцы не слушаются, он никак не может расстегнуть этот дурацкий ремень, поэтому Такашима не находит ничего лучше, чем с громким гортанным рыком дернуть его на себя и оторвать пряжку. Резким движением он стягивает с друга штаны и кидает их в том же направлении, что и майку, дабы ей там одной скучно не было. Юу смотрит на Уруху с некоторым испугом и шепчет: - Страшный ты человек, Такашима! От этого Койю снова чуть не захлебывается в истерическом припадке смеха, но не отвлекается от дела. Аой уже стонет во весь голос от наслаждения, и от этих звуков гитаристу сносит крышу. Он просовывает руку под резинку боксеров Юу и берет в руку твердую плоть. В ответ он слышит шумный выдох наслаждения и понимает, что нужно продолжать. Соединив пальцы в кольцо, он начинает двигать рукой от основания члена до самой головки, чуть сжимая руку. Аой стонет, срывая голос до хрипа. Когда Уруха на секунду останавливается, тот, словно восстанавливая сбившееся от желания дыхание, произносит на выдохе: - Уру, сделай это. Смазки как назло нет, отрываться от сладкого пирожного по имени Юу совсем не хотелось, но и перспектива сделать все «всухомятку» особо не прельщала. Перевернув Аоя на спину и положив его ноги себе на бедра, Такашима берет в руку несколько ягод. Приспустив штаны, он со всей силы сжимает кулак, и красный сок капает на его член. Опустив руки на бедра гитариста и поглаживая их, Койю подается вперед и неглубоко входит в него. Из глаз ритм-гитариста начали брызгать слезы боли. Они предательски текут по его щекам. Увидев это, Уруха наклоняется к его лицу и начинает слизывать соленые капли, при этом слегка прикусывая кожу и щекоча её языком. Вскоре Юу успокаивается и все ещё дрожащим от слез голосом шепчет: - Не останавливайся... Койю медленно начинает двигаться вперед, едва покачивая бедрами. Он входит до конца, и тут Аой стонет так сладко, что гитарист понимает: он на правильном пути. Постепенно наращивая темп, он все сильнее вжимается в Широяму, задевая его простату. Боже, было чертовски приятно ощущать свой член внутри разгоряченного идеального тела любовника. Аой уже не сдерживает криков и стонов, поэтому в мозгу Урухи появляется мысль, что все его соседи уже давно кончили от звуков, доносящихся из его квартиры. Через несколько минут хрипов, рычания и возгласов, становится понятно, что дело близится к своему логическому завершению. Юу трясется, последний раз громко стонет и, выгнувшись как кошка, кончает прямо на пол. Одновременно с ним это делает и Такашима, промычав сквозь зубы: - Аой, я люблю тебя! Уруха опускается на пол и прижимается к спине Юу. Он такой теплый, если не сказать горячий (ну конечно, после такого-то точно холодным не останешься!). Широяма медленно переворачивается на другой бок, и, коснувшись пальцем кончика носа Койю, легко прижимается к его мягким губам со вкусом и черешни и шепчет: - Я тоже люблю тебя, малыш. Они полчаса лежат так, счастливые и уставшие, на полу, держась за руки и смотря друг другу в глаза. И вдруг Уруха неожиданно восклицает: - Блин, Юу, мы в пылу страсти походу всю черешню раздавили! Приподнявшись на локтях Аой оглядывается: по всей комнате разбросаны ягоды, на полу растекаются маленькие красные лужицы сока. На Такашиму страшно смотреть: его глаза наполнились слезами, нижняя губа обиженно оттопырилась, как у пятилетнего ребенка, в общем, он готов зарыдать прямо сейчас. Неожиданно ритм-гитарист начинает хохотать и снова падает на пол. Он бьется в конвульсиях от смеха, пока Уру смотрит на него непонимающими, полными недоумения и слез глазами. Перестав смеяться, Аой с трудом поднимается на ноги и с шутливо-грустным вздохом: - Черт, моя бедная задница! Ко, мать твою, нельзя же так сразу! - выскальзывает за дверь. Через минуту он уже стоит на пороге комнаты заплаканного гитариста, который было уже решил, что Юу не понравилось и теперь он его возненавидит, и крепко сжимает в руках целый ящик черешни, заботливо перевязанный розовой ленточкой. Посмотрев на истекавшего слюнями Уруху влюбленными глазами, он, содрогающимся от истеричного хохота голосом, произносит: - Я почему-то сразу почувствовал, что одного пакетика будет маловато!