madness.

свет софитов завораживает. точнее, чана завораживает то, как он ложится ровной линией на идеальные черты лица хёнджина, который сейчас, закинув голову вверх, выгибался под стоящим над ним кристофером на кровати, пытаясь разорвать сковывающие его конечности цепи. им даже не приходилось играть. бан вниз опускается между разведённых ног. касается острой коленки ладонью, чтобы сжать её пальцами и дёрнуть на себя, двигая хёнджина ещё ближе и почти упираясь пахом в его промежность. исполняет партию свою, пока взгляд не отводит от покрытых пеленой возбуждения глаз, и ловит ухмылку за скользящим по губам языком со стороны хвана, который выдыхает шумно, подаваясь на встречу чужому лицу. близко. жарко. опасно. крис чувствует горячее дыхание на последних строчках, скользит рукой по выпирающей тазобедренной косточке хвана, кончиками пальцев забираясь под переплетение ткани его пиджака. ощущает, как кожа, под прикосновениями, начинает покрываться мурашками, и выдыхает последние слова прямо в чужие губы, касаясь их кончиком своего языка. — стоп! снято! голос режиссёра слышится сквозь вакуум в ушах. чан ещё несколько секунд смотрит в глаза напротив, прежде чем отпустить хёнджина и отстраниться, поднимаясь с кровати на ноги. хван падает головой на подушки, выдыхая облегчённо и, наконец, расслабляя напряжённые запястья, которые опускаются на простынь с громким звоном перекатывающихся колечек цепей. единственное, о чём он думал всё это время — о взгляде криса, его мощных руках, с выступающими переплетениями вен и своих узких штанах, которые не позволили опозориться каменным стояком перед стаффом. хёнджину безумно хотелось, чтобы в тот момент, когда бан нависал над ним, крепко сжимая бёдра, вокруг не было камер и целой кучи людей, наблюдающих за процессом. — вы хорошо поработали, на сегодня можете отдохнуть. чан кланяется низко на похвалу, улыбается мило, пока помогает собрать разбросанный по комнате реквизит. ведёт себя, на первый взгляд, как обычно, но хван замечает всё. он продолжает лежать на постели распятым, только чуть приподнявшись вверх, чтобы принять полусидячее положение. взглядом скользит по чужой напряжённой спине, видя, как нервно дёргаются оголённые лопатки от медлительного процесса сборов, и как крис губы кусает, скрывая раздражение за улыбкой. камеры уже убрали, потушили софиты, оставив только тусклый свет настольных торшеров. осталось совсем чуть-чуть. — вам помочь? — интересуется девушка из стаффа, порываясь подойти к хёнджину, чтобы освободить от оков, но бан преграждает ей путь, отрицательно головой качая. — я сам его развяжу, — он руку протягивает в желании ключ получить, ловит на себе взгляд удивлённый и сжимает пальцами связку, когда в его ладонь вкладывают нужный предмет, — можете идти. я вызову нам такси позже. хёнджин на это лишь усмехается громко, потому что знает — приедут они в общагу только к утру. — я думал, что уже не дождусь. хван голову закидывает назад, улыбаясь, когда слышит хлопок входной двери и щелчок электронного замка с внутренней стороны. он всё ещё возбуждён, его член болезненно ноет в штанах, а коже требуются чужие прикосновения. если бан промедлит ещё хотя бы пару минут, хёнджин точно сойдёт с ума от перевозбуждения. — блять, это что вообще было, хван? чан возвращается в комнату, останавливаясь ровно напротив кровати. его дыхание шумное — грудь вздымается быстро, а кадык бегает туда сюда по горлу от того, как часто сглатывает бан. — не понравилось? — я думал, что трахну тебя прямо перед объективом камеры, — крис ботинки скидывает с ног, чтобы после — коленом упереться в бортик постели, подаваясь вперёд и снова оказываясь рядом с хёнджином. хван расслабленные до этого ноги сгибает в коленях, скользит ступнями по простыне до тех пор, пока цепи не натягиваются, и смотрит на бана с вызовом. — ну так трахнул бы, — он вскидывает брови вверх, изгибая одну. играется, хоть и понимает, что в его пользу эта игра явно не повернётся, потому что он всё ещё связан, а чан, кажется, возбуждён до предела. крис на это лишь усмехается. хван хёнджин идеален. настолько, что бана бросает в дрожь и горячий пот на висках даже спустя год их отношений. воплощение дьявольской сексуальности, которая заставляет член твёрдо стоять от одного лишь взгляда в сторону криса, распаляя желание оттрахать до трясучки в коленях предельно. сегодня хван показал свой максимум. то, что в закромах влажных фантазий чана лежало, без возможности исполнить задуманное в общежитии, а сейчас — такой хёнджин перед ним. связанный, беззащитный, покорный. нуждающийся. и смотрящий своим неотступным взглядом, в котором читалось желание довести игру до конца. у хёнджина кинк на руки чана, удушение до хрипоты и возбуждающий взгляд сверху; у криса — на покорность хвана, мольбы и связанные цепями конечности. — я не мог, но теперь, — бан ладонями обхватывает бёдра хвана, дёргая на себя, чтобы, через одежду, членом своим проехаться по чужому, выбивая вздох, — ты полностью в моей власти. чан целует так, будто на хёнджине злость свою вымещает. кусается до крови и маленьких трещинок на нижней губе. толкается языком в рот, сталкивается зубами, делая поцелуй мокрым. вжимается в чужую промежность, трахая хвана через одежду, и не оставляет даже малейшего шанса выйти сегодня отсюда живым. хёнджин знает, что он заслужил. потому что добивался этого сам. крису безумно хочется оставить свои следы на видных местах. яркие, с кровавыми подтёками, которые идеально бы гармонировали с молочной кожей хёнджина, но им нельзя. запрет, который не даёт показать, какой на самом деле бан кристофер чан собственник и как сильно он желает лежащего под ним сейчас парня. он кусает линию челюсти ощутимо, влажными поцелуями по шее скользит, пока пальцами судорожно расстёгивает пуговицы на пиджаке, распахивая его в стороны. спускается на грудь, всё же оставляя метку в районе солнечного сплетения, прикусывает бусинку соска, выбивая первый стон из хёнджина. у хвана, кажется, началась аритмия. он грудью вперёд подаётся, прогибаясь насколько это возможно. голову запрокидывает назад, дыша слишком часто, когда чан проходится по всем его эрогенным зонам. оплетает пальцами цепь, наматывая её на ладонь, и дёргается со звоном металла, стоит бану зубами пирсинг в пупке зацепить, потянув на себя. он ещё до конца не зажил, отдаваясь тянущей, лёгкой болью по коже, но хёнджину, в нынешних обстоятельствах, это безумно нравится. — ноги, — на выдохе. чан на него взгляд поднимает, смотря сверху вниз, и хван не выдерживает — падает обратно на подушки, громко застонав. это невыносимо, — развяжи.. ноги. чтобы удобнее было. чан слушается, потому что это звучит логично. он бы просто порвал эти чёртовы штаны на хёнджине, но портить одежду им нельзя. крис тянется к связке ключей, брошенной на край кровати, и, поочередно, освобождает чужие щиколотки от оков, стягивая и обувь следом. хёнджин выдыхает, чувствуя облегчение, пальцы на ногах поджимает, и непроизвольно смеётся, тут же шикая, когда чан бьёт его ладонью по бедру. — это выглядит, как дорогое порно. — по тебе не скажешь, что ты против. быть связанным тяжело, потому что нет возможности прикоснуться. хван дёргает запястьями, сводя их насколько это возможно, когда бан, нарочито медленно, расстёгивает пуговицы на его штанах, стягивая их по стройным ногам вниз вместе с бельём и придвигается вплотную, раздражая нежную кожу тканью своей одежды. он даже ещё не разделся, и хёнджин, почему-то уверен, что максимум, который сделает крис — расстегнёт пару пуговиц, чтобы освободить свой член. хочется вцепиться ногтями в оголённый участок кожи и расцарапать спину до красных следов. но хёнджин, блять, не может. — где смазка и презервативы? — презервативы в сумке, а смазка.., — хван языком по нижней губе проходится. запястья ужасно сводит, а внизу живота тянет от желания скорее почувствовать чана в себе, — нам не нужна. крис замирает, выбиваясь на пару секунд из колеи. приподнимает ногу хёнджина, отводя её в сторону, чтобы сильнее его раскрыть, и опускает вниз руку, пальцами касаясь входа. влажно. — когда ты успел? — он проталкивает сразу два, удивляясь тому, с какой лёгкостью они проскальзывают внутрь, исчезая по самые костяшки. хван непроизвольно дёргает бёдрами навстречу и стонет, когда крис разводит их на манер ножниц, касаясь стенок подушечками. — пока ты снимал свою часть, — хёнджин выдыхает хрипло, напрягает икры и всхлипывает, стоит бану пройтись по комку нервов внутри, — поэтому, пожалуйста, трахни меня уже, блять, крис. я сейчас откинусь. — как скажешь. ему требуется пару минут, чтобы в валяющейся на полу сумке найти блестящую ленту и оторвать от неё один квадратик, разрывая упаковку зубами. чан, как и предполагал хёнджин, не раздевается. только расстёгивает пуговицы, чуть приспуская штаны вместе с боксерами вниз, проводит ладонью пару раз по члену, чтобы размазать естественную смазку, и раскатывает презерватив по всей длине, тут же возвращаясь обратно к хвану. — нравится быть связанным, джинни? — говорит, когда приставляет головку ко входу, чуть надавливая, чтобы совсем немного погрузить её внутрь. хёнджин хнычет, ёрзая бёдрами на месте. — заткнись, — со скулежом, который тут же превращается в гортанный стон, потому что чан его ногу закидывает на своё плечо и входит сразу же на всю длину. хвана выгибает до хруста в позвоночнике и натянутых цепей. деревянное изголовье опасно трещит от такого напора, дёргается вместе с хёнджином, когда крис, не давая привыкнуть, начинает вбиваться в податливое тело под собой сразу же под нужным углом. ему так нравится, что его парень сейчас обездвижен. чан может управлять им, играть, выбирая нужные позы. сжимать бёдра, натягивая на себя с каждым новым грубым толчком, слушая, как хван буквально захлёбывается стонами и воздухом, метаясь по подушке в истерике. невероятно. — блять, — хёнджин не живёт сейчас. он улетел в какую-то другую реальность, где крис жёстко и бесцеремонно втрахивает его в постель, на которой им завтра нужно будет продолжать съёмки. в реальность, где крис оставляет засосы на внутренней части бедра, заставляя до боли вцепляться пальцами в цепь и плакать, размазывая под глазами подводку. где крис, наклонившись вперёд, ладонью накрывает его шею, и вдавливает пальцы по бокам от линии челюсти, лишая кислорода хёнджина. — смотри на меня, — он давит сильнее. хван хрипит, ловя вертолёты, и закатывает глаза. ещё чуть-чуть, и он точно потеряет сознание от переполняющих его ощущений, — я. сказал. смотри. на. меня. хёнджина трясёт крупной дрожью. он приоткрывает рот, в желании хоть каплю воздуха получить, и, из последних сил, переводит взгляд на чана, тут же чувствуя, как узел внизу живота стягивается в конечную связку. потому что крис. его крис, душащий и трахающий до потери сознания, смотрит на него так, словно хочет выжрать всю душу. сверху вниз. хван кончает себе на живот в тот момент, когда чан резко отпускает руку от шеи, заставляя непроизвольно сипло воздух глотнуть и дёрнуть запястьями, вырывая цепь из изголовья с одной стороны. он стонет хрипло, кашляет из-за нераскрытых до конца лёгких, и сжимает бана внутри с такой силой, что тот не выдерживает, кончая следом за ним и падая на хёнджина, спустив его ногу со своего плеча вниз. хван согнутые ноги роняет на кровать, чувствуя, что у него ходуном ходят колени и сокращаются мышцы, заставляя всё тело дёргаться. у него сейчас весь мир кружится и мутная пелена от слёз, поэтому хёнджину требуется около десяти минут, чтобы более менее в себя прийти, смаргивая мешающиеся комочки туши с ресниц. — может отцепишь уже? — хриплым голосом, когда поворачивает голову в сторону лежащего на его плече чана. тот нос морщит, целуя влажную от пота кожу рядом с ключицей и лениво поднимается, опираясь на руки. — ммм.. нет. в таком положении ты мне нравишься больше. меньше проблем и ночной беготни с джисоном по общаге. крис смеётся, когда хёнджин пинает его коленкой в бок, и тянется за ключами. всё же, идея снять такой клип пришлась ему по душе. только, придётся сломанную спинку кровати как-то объяснить менеджеру завтра, но об этом он подумает утром.