Моя отравленная стрела: сборник

(pov Оливер) Камина нет, я всё же ведь не Лутор, Люблю я техно и модерн наедине. И лофт, и чтобы на высотке, Не жду гостей, охрана у всего. Но ты - особенный, хоть и не единственный, Ты уникальный в глупости своей. Ты весь в слюне от жадных чужих взглядов, Но продолжаешь жить в своём мирке. Уютном, плюшевом и очень-очень розовом, Мне хочется плеваться и кричать. Влюбляешь одним взглядом и ресницами, Ещё губами, телом, всё - улёт. Я не готов ни с кем тобой делиться, Но не успел я заявить права. Как ты мне "нет" ответишь без вопроса, Тебе без разницы, что я горю всегда. И задрожит стрела, меня смущая, Меня толкая на опасный путь. Ты не поймёшь сам, ты просто не сможешь, Меня не примешь, значит, надо брать. И прямо на полу, где нет камина, Ведь я не Лутор, сколько повторять? Я стану твоей кожей, твоей тенью, Твоим любовником сейчас и много раз. Оливер терпел так долго. Терпел не просто так. Он готовился. К великому дню. К переменам. Кларк в его руках. Кларк Кент - его. Хотя, кажется, не стоило ждать так долго. Не нужно было быть настолько дотошным. Тогда бы, возможно, безумие не стало бы его вторым именем. Оливер отголосками прошлого разума понимал, что он изменился. Изменился сильнее, чем он думал. Чем мог себе представить. Кларк тем более ничего не заметил. Впрочем, он всегда был слеп. Святоша Кларк! Святые всегда горят ярче всего и так сладки на языке. Так прекрасны в своей агонии. Оливер долгими часами мог ласкать себя рукой, выплёскиваясь на ладонь снова и снова. Кларк был его видением. Каждый раз. Нет, всегда. Но Кларк был не только мечтой, он был целью. И Оливер Квин, наконец, добился её. - Оливер, что ты делаешь? - Кларк мог сколько угодно сопротивляться. Оливер продумал всё до мелочей. До мельчайших, самых крохотных мелочей. - Остановись, - Кларк что умолял? Или Оливер немного спешит и видит картину не ясными глазами? В любом случае, ему понравилось. Кларк на коленях, пусть и не по собственной воле. Кларк, трепещущий в его тисках. А это будут тиски. Оливер будет сжимать кожу Кларка с такой силой, что, возможно, сразу же проявятся синяки, пойдёт кровь. О, Оливер любил кровь. На Кларке. Ведь она так чудесно проявляет себя. Исчезает и появляется. Появляется и исчезает. Волшебство регенерации супермена. А уж помыть Кларка собственноручно - истинное удовольствие. Оливер любил. Оливер предвкушал. - А на что это похоже? - пел Оливер, закручивая гайки. В своём великолепнейшем плане. Творя чудо самому себе. Своими руками. - Ты ведь этого не хочешь, Оливер, - небесные глаза с отчаянием и страхом на дне. С неверием. Наивный невинный Кларк. Или, нет, не настолько невинный, как хотелось бы Оливеру. Кларка вообще никто не должен был касаться. Но касался. Кларк не имел права возбуждаться от кого бы то ни было. Только если Оливер разрешит. Кларк - его. Кларк Кент - его драгоценность, его детище. Его любовь. Разве непонятно? Кому непонятно, тому Оливер разъяснит. Чётко и доходчиво. С мясом, потом и болью. Но с Кларком он будет нежен. Кларк будет плавиться в его руках. Под его пальцами. На кончике языка. О, так много вещей Оливер собирался проделать. Но постепенно, конечно же. Он будет приручать. Оливер готовился. - Ты о боли или о том, что будет после неё? - ласковые глаза, мягкие поглаживания. Оливер любил Кларка. Оливер любит Кларка. - Оливер... - супермен будто ребёнок с широко распахнутыми глазами и набухшими слезами в их уголках. - Да, Кларк, да... - Оливер Квин был великолепен в своей любви. О, да. О, да.