Playing with fire

Мягкие губы ведут дорожку из поцелуев от подбородка к впадинке между ключицами, оставляют фиолетовые метки на одной из них и снова поднимаются вверх. Парень обводит языком венку на шее, вдыхает сладкий цветочный запах своего мальчика и кусает сильно, слыша учащённое сердцебиение и судорожные вздохи наверху. Хёнджин под ним извивается, словно змея, скулит, царапается и просит большего. Кусает губы до крови и тянется за поцелуем, умоляет, жаждет прикосновений. Ему нужно больше. Нужно ближе, сильнее, быстрее. Хочется поскорее ощутить старшего в себе. Хочется до искр перед глазами и грязных стонов насаживаться на его член, выгибаться дугой, ощущать, как металлические цепи впиваются в его кожу и оставляют красные следы, а горячие ладони терзают его ягодицы. Хочется кануть в небытие. — Умоляю, сделай хоть что-нибудь, - шипит Хёнджин, когда его в очередной раз целуют за ухом и сжимают талию руками. – Умоляю, Чан, хватит меня мучить. Но тот лишь хмыкает и совсем отстраняется от тела Хвана, слыша в ответ громкий недовольный стон. Внезапно стало пусто, и Хёнджин от потери контакта задыхается. Цепи удерживают руки за спиной, от чего парень дёргается и те сильнее впиваются в кожу, но проигрывает в попытке притянуть Чана ближе к себе. — Играешь с огнём, детка, - хрипит в приоткрытые губы Чан, всё ещё держа дистанцию, и с улыбкой на губах наблюдает за мучениями младшего. Но когда Хёнджин успокаивается и запрокидывает голову назад, открывая Чану идеальный вид на уже порядком искусанную шею, – член в его штанах дёргается. А когда Хёнджин поднимает на него невинный взгляд и блядски проводит кончиком языка по мягким губам, ухмыляется и стонет невообразимо громко, сводя колени вместе, Чан окончательно срывается и рывком вдавливает хрупкое тело в матрас. Он прижимается своим возбуждением к возбуждению младшего, терзает его тело губами, зубами, руками, оставляет кучу меток в дополнение к старым, целует сладкие губы и натягивает цепи сильнее, доводя Хёнджина до пика. — Хороший мальчик, - шепчет Чан, прижимая дрожащее тело к себе. Хёнджин после оргазма выглядит как божество. Совершенное тело покрыто испариной, мокрые волосы липнут ко лбу, голова откинута назад и из груди вырываются судорожные вздохи. Он дышит часто, облизывается и ногами притягивает талию Чана к себе, подставляя шею под новые укусы. Прекрасно зная о чувствительности Хвана и вспомнив его недавнюю просьбу, Чан не медлит больше ни секунды и закидывает дрожащие ноги себе на плечи. Целует внутреннюю сторону бедра, обводит языком головку всё ещё слишком чувствительного члена и раздвигает руками ягодицы, вынимая оттуда вставленную ранее пробку. Хёнджин сжимается сразу же, потеряв чувство заполненности. Он хочет сдвинуть колени вместе и про себя шепчет тонну ругательств, когда Чан грубо хватает его ноги и шлёпает по правой ягодице, на которой после однозначно останутся следы. – Лежи смирно и не двигайся, - от возбуждения голос парня кажется слишком низким и у Хёнджина по спине бегут мурашки. Чан однозначно над ним издевается и Хёнджина от этого ведёт не по детски. Внезапно юркий язык проскальзывает внутрь Хёнджина, от чего его выгибает как никогда до этого. Он тянется руками к светло-рыжим волосам своего партнёра и хочет насадить его рот на свой член как можно глубже, но внезапно вспоминает о сковывающих его руки цепях. Поэтому единственное, что парень может сейчас себе позволить, это рассыпаться от приятных и расспирающих ощущений внутри. — Пожалуйста, - шепчет будто в бреду, подмахивая бёдрами на встречу чановому языку, — пожалуйста, надень его. Хочу...хочу больше. Пожалуйста. Чан понимает его сразу. Отстраняться от Хёнджина не хочется, но желания его мальчика сейчас превыше всего. Он помучил его достаточно и пока что не собирался отступать от идеально продуманного плана, но отказывать Хёнджину в этом он не имел права. В последний раз протолкнув язык внутрь, парень тянется к ящику возле кровати и спрашивает охрипшим голосом: — Красный или черный? Спустя мгновение он закрепляет на шее Хёнджина красный кожаный ошейник и проходится языком по контуру ремешка, ощущая горячее сбившееся дыхание на своём лице. Ощущений для младшего вмиг становится слишком много. Металлические цепи впиваются в запястья, а тугой ошейник до бликов перед глазами давит на горло, выбивая последний воздух из лёгких, когда Чан тянет его на себя за маленькое кольцо и сажает себе на бёдра. – Будь хорошим мальчиком, Хёнджин~а, и папочка сделает тебе приятно, - шепчет в приоткрытые губы и приподнимает младшего над собой, чтобы тот смог самостоятельно насадится на истекающий естественной смазкой член. Хёнджин скулит от дикого возбуждения и принимает в себе Чана полностью, наконец-то чувствуя себя заполненным. Его грубо хватают за волосы и тянут голову вниз, открывая доступ к тонкой бледной шее. У Чана на неё определённо фетиш, он ловит губами пульсирующую под натиском ошейника венку и с упоением посасывает, а после кусает и оставляет н-ную по счёту метку. На шее Хёнджина больше не осталось живого места. — Детка, ты так вкусно пахнешь, - рычит Чан, прижимая тело Хвана к себе как можно ближе. Его член идеально смотрится внутри хрупкого тела, и когда Хёнджин привыкает к ощущениям и начинает медленно двигаться на нём, Чану окончательно срывает все тормоза. Он вбивает податливое тело в матрас, совершенно не следя за ритмом. То выходит полностью и тянется за поцелуем, то засаживает до конца, придерживая руками талию. Хёнджин под ним стонет невообразимо громко, срывает горло от частых криков и только бёдрами поддаётся ближе. Ему хочется прикоснуться к себе, почувствовать горячую ладонь на члене и кончить во второй раз за ночь. Но чёртовы цепи... Чан меняет угол, запрокидывая ноги Хёнджина себе на плечи, и трахает того на весу, пока младший мечется по простынях в агонии. Хван находится словно между двумя мирами: перед глазами плывёт, ягодицы неистово жжёт от частых ударов, а поясница ноет от неудобного положения. Чан прицепил к его ошейнику ещё одну цепь и дёргает ею каждый раз, когда Хёнджин закрывает глаза и откидывает голову назад. Потому что младший должен смотреть только на него. — Давай, детка, кончи без рук, - приказывает, задыхаясь, и тянет того за ошейник ближе к себе. Вгрызается в последний свободный участок кожи зубами и не останавливается ни на секунду. А Хёнджину больше ничего и не надо. Он кончает сразу же, как слышит этот до безумия хриплый голос над собой. Одного взгляда снизу вверх хватает, чтобы тот прогнулся в спине и обильно кончил, изливаясь себе на живот. Некоторые капли попадают на подбородок и Чан их сразу же слизывает, продолжая вбиваться в дрожащее тело. — Мой мальчик, - он толкается в последний раз и с громким стоном кончает внутрь Хёнджина. Приходят они в себя не сразу. Первым отмирает Чан и сразу же нависает над Хёнджином, аккуратно снимает ошейник с тонкой шеи и легонько целует покраснения, едва прикасаясь губами к коже. Развязывает руки и освобождает Хёнджина от цепей, кончиками пальцев проводя по красным линиям. Он боится сделать лишнее движение и как-то навредить Хвану; бережно обтирает всё ещё дрожащее тело, зачёсывает мокрые волосы назад и оставляет поцелуй у того на лбу. — Прости меня, - шепчет в приоткрытые губы, а потом нежно целует. Хёнджин с трудом поднимает ослабевшие руки и берёт лицо старшего в свои ладони, улыбаясь в поцелуй. Красные отметины ещё долго будут украшать бледную кожу Хвана, а эта ночь станет самой запоминающейся в его жизни.