***
Джек Спайсер не помнил, как заснул. Он несколько часов метался по "Стране Чудес господина У", перелетая стену или пробегая через ворота с одной стороны парка и оказываясь по другую его сторону. Когда парень окончательно убедился, что все попытки выбраться обречены на провал, страх, обида, злость и отчаянье обрушились на него неуправляемой лавиной, погребя под собой все иные чувства. Он забился в машинное отделение под одной из каруселей и ещё долго плакал, сидя среди намертво заржавевших механизмов, пока сон его не одолел. Умом Джек понимал, что дрыхнуть под каруселью в проклятом луна-парке, где царит потусторонняя живая тьма, не очень безопасно, но глаза так и слипались. "Пусть лучше меня сожрут во сне," -- сказал себе мальчик-гений и позволил хороводу тревожных иллюзий унести своё сознание прочь. Во сне Джеку снова было пять и он сидел между мамой и папой в их лимузине. Впереди он видел покрытую фуражкой голову водителя, отгороженного от них толстым стеклом. Странно, но стекло было грязным и неровным, поэтому едва различимый краешек лица шофёра постоянно искажался -- словно кто-то, использующий Моби-Морфер, никак не мог решить, в кого же превратиться. Мальчик поднял голову, желая заглянуть в лица родителей, но те отвернулись, глядя в окна. Джек чувствовал их отчуждение: как будто он сидел между двумя грандиозными древними статуями, которые наблюдают сквозь века, как творится история человечества, и до пятилетних мальчиков им дела нет. Что ж, ему было не привыкать. Папа всегда говорил, что если ты не смог изменить историю, то прожил никчёмную жизнь маленького, возможно нафиг не нужного и даже лишнего "винтика" в большом механизме под названием "цивилизация". Папа никогда не был ненужным винтиком, не-ет, папа был мощным маховиком, заставляющим вращаться колёса нескольких мега-корпораций. Джеку иногда казалось, что исчезни его отец с лица Земли (в результате какого-нибудь космического катаклизма, например, другое его не возьмёт), мир тут же рухнет обратно в тёмные века. Вот мама не считала Джека винтиком! Мама о нём заботилась: она пекла ему печенье, покупала одежду, следила, чтоб у Джека было всё, что положено иметь сыну женщины из её круга. Может быть, она не всегда была рядом, не всегда считалась с его интересами, иногда даже казалось, что для матери Джек не важнее новой сумочки или очередной антикварной безделушки, но она была мамой и мальчишка её боготворил. Лимузин остановился и Джек увидел, что они в лесу. Мама вышла из машины, вытянув следом и его. Мальчик по-прежнему не видел её лица. Они шли в глубь леса по жёлтой песчаной тропинке, виляющей между кочками и пеньками. Вскоре мама остановилась, высвободила свои пальцы из детской ладошки и быстро зашагала прочь, оставляя мальчика одного в чужом, незнакомом месте. Джек почему-то не пытался её догнать -- наверное, подсознательно он всегда знал, что это случится, что его выкинут за ненадобностью. Должно быть, родители нашли себе более достойного сына, который не сидит в подвале со своими дурацкими роботами, нормально учится, умеет общаться с людьми, интересуется бизнесом и прочей фигнёй, или, на худой конец, знаком с выражением "продвигать патенты" и от его увлечения высокими технологиями есть какая-то польза (вообще-то, в пять лет Джек ещё не сидел в подвале со своими роботами, но во сне это маленькое противоречие его нисколько не тревожило). Лес вовсе не был страшным, напротив, он, казалось, сошёл с иллюстрации к какой-нибудь приторно-сладкой детской сказочке: цветочки благоухали, птички пели, солнышко, пробивающееся сквозь мохнатые лапы ёлок, играло золотистыми зайчиками в мягкой траве. Но Джеку было больно и противно, он ненавидел и жалел себя одновременно, сил подавлять эти чувства больше не было и поэтому он плакал и плакал, и плакал... Хорошо, он действительно нытик -- ну и пофиг! Это его сон, он не обязан перед кем-то отчитываться в собственном сне! Внезапно мальчик осознал, что он тут не один: на поляне в нескольких метрах от него стояло какое-то мультяшное чудовище. Оно напоминало гигантский батон, покрытый длинной синей шерстью, у него была большая приплюснутая голова и толстые лапы, которых, кажется, было шесть. Чудовище раскрыло огромную розовую пасть -- ему явно хотелось кушать. Джек пошарил глазами вокруг, надеясь найти что-то, что отвлечёт зверя, и -- о чудо! -- на близлежащем пеньке обнаружилась пенопластовая кювета с обветрившимся куском мяса. Когда мальчик кинул мясо существу, то вдруг понял, что это вовсе не мультяшный монстр, а "Ногоход" -- первый робот, которого Джек сделал в своей жизни. Синей шерсти уже не было и в помине, Ногоход явился в своём первозданном виде -- как серая жестяная коробка с простеньким механизмом, приводящим в движение шесть ног на шарнирах. Правда, робот сильно прибавил в размерах, наяву он был с почтовый ящик, во сне -- с бегемота. Ногоход был первым другом Джека и его присутствие приносило немалое облегчение. Мальчик постепенно успокоился, даже засмеялся, вспомнив, как однажды маленький механизм напугал противную горничную, которая часто выводила парнишку из себя (позже, когда юный гений поднаторел в сборке роботов, способных делать работу по дому, от слуг они избавились. В конце концов, роботу не придёт в голову таскать столовое серебро и собирать компромат на хозяев... если, конечно, его не запрограммировать подобным образом). Джек подошёл к роботу, но тот отбежал, смешно переставляя свои нелепые ножки. Мальчик было снова ударился в слёзы, решив, что даже своему первому творению он не нужен, но Ногоход замер на некотором расстоянии от своего создателя и Джек понял, что робот, вроде как, зовёт его с собой. И мальчик радостно побежал за игрушкой. Ноги утопали в бархатистом, тёплом от солнца мху, пахло хвоей и сырой землёй, пели птицы, стрекотали насекомые. Сон наполнялся новыми ощущениями, запахами и звуками, всё больше напоминая странную реальность. Вместе с Ногоходом они подошли к чему-то среднему между грибом и пещерой. Наяву Джек навряд ли смог бы объяснить, как это должно выглядеть, но во сне эта штука спокойно себе существовала и имела вполне определённый вид. Откуда-то сверху послышался мягкий баритон: -- Я увидел ступень, -- сообщил голос с интонацией рассказчика из радио-постановки. -- Я встал на неё и тогда появилась вторая. Неведомым образом Джек понял, что голос описывает действия, которые должен проделать он сам. Мальчик посмотрел вниз и у подножия гриба-пещеры действительно обнаружил некое подобие ступеньки, похожей на гигантскую плоскую шляпку шампиньона. Джек взобрался на неё и прямо перед его носом возникла ещё одна, на которую он шагнул следом. Вскоре выстроилась целая лестница из шляпок, позволившая парнишке добраться до входа в гриб-пещеру. Войдя внутрь, Джек оказался в одной из комнат "Дома с привиденьями" -- той самой, с вампиршей-манекеном, где он нашёл Диадему Отчаянья. Но на этот раз комната была чистой, а обложенный камнем очаг заливал её трепещущим оранжевым светом. Вампирша сидела на своём деревянном троне, лицо её скрывала густая тень. Вокруг теснились орудия пыток (Джек не помнил, чтоб они присутствовали тут наяву) -- новенькие, но уже опробованные, пахнущие свежим деревом, смазкой для винтов и кровью. -- Здравствуй, Джек Спайсер, -- произнесла вампирша низким, чёрным и густым, как патока, голосом. -- "Злой мальчик-гений", -- добавила она с явной издёвкой и поднялась на ноги. Джек увидел, что искусственные волосы всё ещё облеплены паутиной и жирные полупрозрачные пауки-альбиносы снуют по ним и маске лица. Там, где белая краска, покрывавшая лоб и щёки, потрескалась, теперь виднелась металлическая основа, изо рта сочился чёрный гной. От существа пахнуло тем странным запахом -- азоном и тухлым мясом, Джек зажал нос и рот, пытаясь подавить резкий приступ тошноты. А потом он увидел её глаза -- три зелёных глаза, два в глазницах, один во лбу. Поначалу он принял третий глаз за камень в диадеме, которая всё ещё была на вампирше, но нет -- камень был тусклой, неровно огранённой стекляшкой, а эти глаза сияли неистовым изумрудным огнём. Джек развернулся, чтоб бежать, но входа в пещеру-гриб больше не было. Вместо него мальчик увидел ту же комнату, но с другого ракурса: он уставился в спину вампирши, стоявшей метрах в шести от него, и в свою собственную. Он больше не был ребёнком, его шестнадцать лет к нему вернулись, только от этого всё равно не было никакого проку. Вампирша шагнула к нему -- огромный тяжёлый шаг, -- её подраные пожелтевшие одежды взметнулись в воздух и опали, словно в некачественно анимированной компьютерной игре. Парнишка снова обернулся, хотя и не желал лишний раз заглядывать в трёхглазое лицо. -- Ты клоун! -- зачем-то закричал он, указывая на неё пальцем. Вампирша остановилась и развела руками. -- Ты тоже, -- сказала она (теперь в её голос добавились какие-то странные дребезжащие нотки). -- Мы, клоуны, должны друг другу помогать. -- Эй! Я не клоун! -- праведное возмущение одержало совершенно неожиданную победу над страхом. -- О, правда? -- вампирша склонила голову набок под таким неестественным углом, что Джек испугался, не отвалится ли она. -- Я в твоём сознании, Джек. Ты посмешище среди союзников и врагов, ты слаб и жалок, и труслив. -- НЕТ!! -- теперь уже Джек Спайсер двинулся на вампиршу. -- И ты сам это прекрасно знаешь! Ты хочешь поработить всё человечество, чтоб доказать всем -- монахам Шаолиня, Чейзу Янгу, родителям и, прежде всего себе, -- что ты не... Договорить она не успела. Видимо, потусторонняя трёхглазая дамочка не очень тщательно рылась в сознании Джека и упустила пару моментов. -- Ногоход! В АТАКУ!! Пробивая зияющую брешь в маленьком, замкнутом на себя пространстве, в комнату ввалилась прямоугольная жестяная коробка размером с бегемота, смешно балансирующая на шести шарнирных ножках. Непонятно, как и когда Ногоход успел обзавестись этой здоровенной пушкой на своей спине, но стреляла она чем-то вроде чёрного "лазера" Циклопа. Залп пришёлся прямо в круглый зелёный глаз на лбу вампирши. Она издала истошный вопль (Джеку показалось, что она кричит что-то вроде "Чтоб вы все сдохли, шпана проклятая!") и начала как бы проваливаться внутрь себя. За вампиршей последовала комната, лес, лимузин (в окнах на мгновение мелькнули лица родителей Джека и шофёра -- лучше бы парень туда не смотрел...) -- всё сворачивалось в тугую воронку и улетало неведомо куда, оставляя за собой пространство прыгающего звенящего света. Мир трясся и подпрыгивал, и хохотал. А потом Джек Спайсер проснулся. Было холодно и сыро, откуда-то пробивался луч света. Юный гений всё ещё сидел под каруселью, прижимая коленки к груди. Он принюхался -- странный характерный запах азона и мяса исчез; он толкнул дверь машинного отделения и вышел в сырое промозглое, но светлое утро. Светлое, чёрт возьми, свет-ло-е! А в это время в храме Шаолиня мастер Фунг и старшие монахи не могли добудиться четырёх воинов, Драконов стихий, которые этой ночью прогнали из стен монастыря неведомую тварь из иного мира.Конец третьей главы.
С деревенским улиточным интернетом я не могу посмотреть третий сезон и поэтому не очень помню Вудайские примочки монахов. Хотя потом я, возможно, их таки добавлю. Будем считать, что мастер Фунг отобрал у них на время Вудайское оружие, чтоб не расслаблялись. Moby Morpher решила не переводить, мне нравится, как Ганнибал Бин это произносит. В серии про воплощающий кошмары Ш.Г.В. в конце показывали кошмар Джека -- как его смывают в унитаз. Я всегда воспринимала это в символическом ключе -- Джек боится, что его "смоют" за ненадобностью, как дохлую золотую рыбку. Эта теория подтвердилась в серии, где Джек пытался стать хорошим и присоединиться к монахам, но эти добряки устроили ему дедовщину и он их предал. Во время поединка прямым текстом говорится, зачем Джеку завоёвывать мир. В серии, где впервые появляется Ганнибал Бин, он пытается манипулировать Джеком, чтоб тот выпустил его из камеры, говоря, что знает обо всех его страхах и т.п. Но фигас два.