Тайное желание

Йона никогда не показывает эмоций. Девушка всегда выглядит слишком спокойно и беспристрастно, однако каждый раз, стоит прийти письму от Юри, глаза горничной загораются хищным блеском. Барону Элизабет показалось мало одного «вечера благодарностей», поэтому Мелиссу звали в Липтун с завидной регулярностью, раз в неделю точно. А это означает прекрасную возможность для Йоны снова обобрать богатеньких (и невообразимо пьяных) волшебников. — Госпожа, я соберу ваш багаж! — заявляет Йона и, прежде чем Мелисса с перекошенной физиономией успевает её остановить, горничная уже бежит в кабинет герцога сообщить о скором отбытии. Девушке ничего не остаётся кроме как громко вздохнуть, вспомнить про себя пару нелестных (трёхэтажных) эпитетов и всё же смириться. К тому же встречам с Юри Мелисса всегда рада, особенно когда видит на крыше фигуру рыдающего братца, которого никогда не приглашают. Сами «вечера благодарностей» вызывают у Мелиссы смешанные эмоции. Что могут сотворить пьяные волшебники в замке, вокруг которого на десятки километров раскинулись пустынные земли? Всё, что угодно. В прошлый раз, например, кто-то из юных магов заметил выкатившийся из кухни кочан капусты и решил похвастаться недавно выученным заклинанием роста. В итоге, в центре огромной залы, возникло не менее огромное недоразумение зелёного цвета с ножками-ручками и глазами на половину тела из японских мультиков. Потом его кто-то уменьшил, да ещё и размножил, поэтому пьянка быстро превратилась в квест по сбору внепланового урожая. Мелисса негодовала и одновременно смеялась от души. Йона (не удивительно) умудрилась за несколько секунд выделить главных фаворитов «охоты» и назначить ставки. А ещё Мелиссе нравились не только сумбурные представления, но и сами чувства, что те рождали — чувства чего-то неземного, чего-то волшебного и уникального. Того, что невозможно было увидеть на Земле. Всё чаще и чаще она ловила себя на мысли, что образы прошлой жизни стираются и выцветают. Со времени разговора внутри себя с настоящей владелицей тела к ней пришло осознание, что всё изменилось. И дело даже не в нарушившейся хронологии романа, а в том, что стало с ней самой. — Вы задумались, леди Подебрат, — барон Элизабет ловит её обращённый в пустоту взгляд и ловко подбрасывает в руке пустой бокал. За спиной слышится грохот, свист, долетают отблески магического сияния и встревоженный голос Юри, пытающейся угомонить братьев. Да, волшебники опять разносят собственный замок и творят очередное непотребство. Мелисса ловит краем глаза вид огромного копыта и вжимается в спинку кресла. — Вас что-то беспокоит? «Они, что, призвали демона?!» — Н-нет, — наверно, не стоит оборачиваться. Хватило мутанта-капусты, — просто немного задумалась. О прошлом. Слова слетают с губ раньше, чем она успевает осознать свой ответ. — Прошедшее — забыто. Грядущее — закрыто, — улыбается в бокал мужчина. Когда там успело появиться вино? — Настоящее — даровано. Поэтому его и зовут настоящим. Живите здесь и сейчас, леди Мелисса. Она протягивает руку и залпом допивает свой напиток, старательно игнорируя дергающийся уголок нижнего века. Какого хрена он говорит словами черепахи из мультика?! — Думаю, вам стоит подышать свежим воздухом, — в руке барона внезапно появляется старинная бутыль — та самая, которая обычно по сюжету фильмов пылится в подвале аристократов, ожидая своего часа. Мужчина встаёт с места, пошатывается, но всё же как-то ставит её на стол. — Что это? — недоуменно спрашивает Мелисса. — Настойка из крыжовника, — с гордостью отвечает барон. — Фамильный рецепт. Вы ведь хорошо переносите алкоголь? — Да, — она уверенно кивает, не чувствуя уверенности от слова «совсем». Хоть тело Мелиссы оказалось более стойким, чем прошлое, градус предложенного спиртного она не знала, а название «настойка» настораживало. Она читала о таких в романах… в одном из которых оказалась. Пора бы уже к этому привыкнуть. — В нашей семье есть важное правило, — не смотря на беззаботный тон и видимую степень опьянения, зелёные глаза мужчины кажутся непроницательно-серьёзными. — Став членом рода Элизабет ты должен отставить своё прошлое. Магия требует не только усердия и внутренней силы, она также требует жертвы. — Я ведь не маг, — Мелисса прячет усмешку в злодейской полуулыбке. — Какое это имеет ко мне отношение? — Ты спасла мою дочь, — мужчина водит в воздухе указательным пальцем в жесте протеста. Её всегда поражает умение барона перескакивать на неформальное общение. — Юри тебя обожает. За ужином она часто рассказывает о тебе. Ты стала для неё почти сестрой, а сестра моей дочери — моя… ик… дочь. Сердце в груди сжимается, отбив звонкий удар о рёбра. Неловко коснувшись шеи рукой, Мелисса с недоверием смотрит в зелёные глаза мужчины. — Присмотри за моей девочкой, — барон пускает скупую слезу и придвигает к её краю бутылку. — И за собой. Я не знаю, что тебя тревожит, но всё равно переживаю. Замолчав, он звонко хлопает рукой об руку, и Мелисса слышит его удаляющиеся чеканные шаги, эхом сопровождающие её медленное погружение в себя. — Ну что, друзья! — раздается усиленный магией голос. — Кто мне скажет какого именно демона вы призвали? Фраза резко вырывает её из размышлений в суровый реальный мир, и на демона обернувшаяся Мелисса смотрит совершенно спокойно, так, словно он просто одна из сотен дорогих ваз, расставленных в коридорах огромного замка семьи Элизабет. — Леди Мелисса, с вами всё в порядке? — на ступеньках она всё же умудряется запнуться и падает в объятья крепких рук, прижимая к груди настойку. И зачем она только её взяла? — Вы пьяны? — обеспокоенно спрашивает парень. — Проводить вас в комнату? — Да, пожалуй, — Мелисса кивает, наблюдая за развернувшейся в зале лекцией по демонологии. Барон Элизабет и ещё несколько мужчин начинают о чём-то громко спорить, указывая на недовольного и пытающегося выбраться из сдерживающегося барьера демона. От запаха гари и палёного камня у неё начинает кружиться голова. — Спасибо, Найн! Парень, привычно-мило краснея, помогает ей выпрямиться и молчаливо ступает следом, пряча взгляд. После первого вечера в семье Элизабет он больше не пьет. Сначала Мелиссу это радовало, но от воспоминаний о той ночи, когда пришлось тащить его в кровать и помогать снимать костюм, по телу всё равно проносится волна смущения. Об этом же никто не знает, верно? Комната в дальнем крыле замка, в отличие от шумного главного зала, встречает их тишиной и полутьмой. Из приоткрытого окна на ковёр ложится полоска лунного света. Теплый ветер раскачивает прозрачный тюль и приносит с собой запах нагретого песка, далёкого леса и солёной воды. Ах, да — в позапрошлый раз кто-то из пьяных волшебников сотворил искусственное море. — Хотите побыть одна? — понятливо, но как-то грустно спрашивает Найн и смотрит с такой трепетной надеждой, что сердце Мелиссы, издав звучный «ту-дум», не выдерживает. — Нет, просто иногда хочется передохнуть от шума, — бодро отвечает она, коря себя за очевидную ложь. — Я могу обернуться волком, — он зачем-то опускается на колено, чуть приподнимает подол вечернего платья и вновь заглядывает в глаза своим пронзительным взглядом. Пальцы ловко расстегивают поясок туфли на щиколотке, и теплое прикосновение вызывает по коже приятные мурашки. — Как в тот день. — Ну… хорошо, — про себя она всё же признаётся, что давно не видела животную сущность Найна и по мягкой шерсти, пахнущей травами, успела соскучиться. — Я сейчас! — парень от радости, кажется, подпрыгивает и спешно стягивает пиджак. Мелисса тактично отворачивается, слышит айканье за плечом и шорох одежды. Усилием воли она давит растущее смущение. В конце концов, полуобнажённым Найна она уже видела и не раз. Почему сейчас вдруг её это начало волновать? Будь здесь Йона, точно бы прилетел ехидный комментарий. Запоздало, но Мелисса вспоминает о настойке. Бокалов в комнате она не находит, зато обнаруживается набор для чаепития. Другой проблемой становится воткнутая пробка, но с ней прекрасно справляется десертная вилка. Найн, искоса наблюдая за потугами Мелиссы, стаскивает с кровати подушки. В ответ на вопросительный взгляд, оборотень подгребает их всех в кучу, пинает на балкон вместе с пледом и царственно (как ему кажется) умещает волчий зад сверху, в довесок зевая во все новые клыки. Хвост отстукивает нетерпеливый ритм. — Ты бунтарь, Найн, — качает головой Мелисса, но смешок не сдерживает. Она смотрит на бутыль в своей руке, на утопающего в подушках волка и торопливо сбрасывает туфли, усаживаясь на импровизированный диван. Настойка по запаху напоминает ей лимонад или даже компот — слишком уж терпкий аромат ягод, но по цвету темнее, а по текстуре гуще. И спиртным совсем не отдаёт. Найн, положив лапу ей на колени, принюхивается и тут же чихает, сморщив нос. В уголках глаз у него застывают трогательные слезинки. — Что? Слишком крепко? — волк прикрывает лапами морду. — Всё же ты плохо переносишь алкоголь. Знаешь, что в прошлый раз мне пришлось тебя тащить на себе в комнату? Найн скулит и прячется в складках её юбки. — Да ладно тебе, — она проводит рукой по мягкой шерсти меж ушами. Те сразу припадают к голове. — Мне было не сложно. Наступает уютное молчание. Мелисса долгое время смотрит на тёмную жидкость, в которой отражается звездное небо, и задирает подбородок. Иссиня-черное полотно, усеянное мириадами разноцветных точек. Яркое, завораживающие, мистическое и невероятно красивое. В Сеуле не было такого неба, там оно хмурое, серое, беззвездное и непроглядное. Совсем, как её предыдущая жизнь до попадания в роман. Мелисса задерживает дыхание и делает первый глоток настойки. Язык обжигает терпкость ягод, небо над головой на мгновение ослепляет светом звёзд, а потом по телу проносится жар. Она ловит выжидающий взгляд Найна и кашляет. Всё же крепко. «А я говорил», — косится оборотень и обиженно отворачивается от неё, демонстративно фыркнув в сторону. — Эй, — она делает новый глоток неожиданно оказавшегося вкусным напитка. Из чего настойка? Кажется, барон сказал из крыжовника? — А ну повернись ко мне! — Вуф, — вновь фыркает волк. Мелисса допивает чашку, наливает себе следующую… — Я — не ты, — гордо заявляет она. Найн, опять смущаясь, отводит взгляд. Хвост метается по подолу её платья. Они снова замолкают. Мелисса потягивает настойку, постепенно хмелея, но этого совсем не замечая. В какой-то момент она практически виснет на оборотне, зарываясь носом в мягкую шерсть и вдыхая как можно глубже запах трав. Найн замирает, не зная как реагировать. «Почему он так вкусно пахнет?» — спрашивает она про себя, разглаживая мягкую шерсть. Размытые воспоминания из другой жизни вновь напоминают о себе стертыми образами, отголосками фраз и смутных фактов. По сути, что она всё время делала? Училась и работала, чтобы отплатить учебу. Это здесь она может позволить себе держать огромное поместье и не заботиться о том, что съесть на ужин, а там — другая жизнь. Её родители не были совсем уж бедными, но большая часть денег уходила на младшего брата, который, к тому же, болел. Так что чаще всего она оплачивала больничные чеки. А ещё пока все девушки с её курса тратили выходные на свидания, походы в кино или парк аттракционов, она засиживалась в библиотеке, делая курсовые и контрольные на заказ. Долгое время в голове крутился момент, когда понравившийся ей парень со смежной специальности поцеловал на крыльце первую красавицу университета. Выбор между заучкой без гроша за душой, тайно фанатеющей по любовным романам, и дочерью одного из политиков… слишком очевиден. — Вуф? — наклоняя голову набок, будто спрашивает Найн. Мелисса утыкается в волчий загривок, прижимая оборотня к своей груди. Бутыль пуста наполовину. Тот факт, что она так легко забыла о земной жизни и наслаждалась жизнью в мире романа, оставив дорогих людей, о которых вспоминала лишь длинными ночами без сна, съедает изнутри виной. А ещё в голове постоянно крутится навязчивая идея о спасении Юри от толпы спермотоксикозных чуваков, с помощью которой, наверно, она пытается спрятаться от удушающего чувства. И ощущения, что всё вокруг как-то… неправильно. Неправильно, что она ведёт себя так инициативно, когда столько лет терпела и ждала. Неправильно, что она позволяет себе идти против системы, когда привыкла беспрекословно слушаться старших и потакать собственному брату. Хм, а неправильно ли? Она делает то, что хочет. Перемещение в другой мир позволило ей осознать себя. В маленькой Мелиссе Подебрат, чьё тело она невольно заняла, земная девушка увидела своё отражение, тщательно скрываемое в глубине души долгие годы. В Мелиссе Подебрат она увидела такую же одинокую девочку, которая просто хотела любить и быть любимой. И касалось это не только отношений с мужчинами, а всего мира в целом. Этот мир, в отличие от Земли, невообразимым образом заставил её переосмыслить слишком многое. «А поцеловаться было бы неплохо» — хмыкает Мелисса, разглаживая шерсть перебравшегося к ней на колени Найна. Оборотень балдеет и даже не скрывает этого, довольно щурясь и виляя хвостом совсем как соседский шпиц. Тот тоже обожал внимание. Почему-то ей это показалось смешным. Она притягивает Найна ещё ближе, практически сталкиваясь нос к носу, и тыкается в маленькую черную точку. Волк издаёт протяжный неопределённый звук, и Мелисса впервые заглядывает глубоко-глубоко в удивительные глаза… цвета спелого крыжовника. В них девушка видит собственное отражение и часть звёздного неба, играющего искрами на радужке. — Мне нравится твоя волчья форма, — улыбается она, продолжая тереться носом о его нос. Поражённый Найн всё ещё неотрывно смотрит на неё, подёргивая ушами и хвостом. — Ты такой мягкий… Он снова издаёт невнятный звук. — М-м? Что такое? — на попытку выбраться из довольно крепкого захвата Мелисса недовольно дует губы, притягивая оборотня к себе. — Мне нельзя тебя обнять? Найн откровенно скулит и отворачивается, мягко, но настойчиво упираясь лапами в её плечи. Его взгляд кажется совершенно растерянным и взволнованным. — Ну ты чего? — она на мгновение ослабляет хватку, чтобы в ту же секунду вновь прижать его к себе. — Прости! Если тебе не нравится… Оборотень замирает. Глаза цвета крыжовника скрываются за длинными ресницами, а потом медленно открываются и затягивают в свой глубокий омут. Мелисса чувствует прикосновение тёплого шершавого языка к своей щеке и заливается смехом, наблюдая за тем, как огромный волк от смущения опять пытается спрятаться в подоле её платья. — Ты такой милый, Найн, — хихикает она и, крепко обняв, снова почёсывает шерсть за ухом. — Из-за этого мне всегда хочется тебя поддразнить. Прежде, чем подумать, хмель ударяет в голову, и Мелисса, наклонившись, касается губами чувствительного уха, прикусывая его кончик. — Аргх! Мягкая шерсть исчезает, сменившись не менее мягкими волосами, в которых теряются прижатые уши. Длинные голубые пряди на широких плечах парня переливаются в лунном свете, но им не сравниться с красными от смущения щеками и невероятными глазами. Они очень близко друг к другу, настолько, что Мелисса видит россыпь светлых и темных пятнышек на радужке, а её губы опаляет чужое горячее дыхание. Найн дышит ртом, не позволяя девушке отвести взгляда. Возможно, она слишком шокирована чтобы осознавать произошедшее. Возможно, она не верит в то, что видит, только вот глаза её явно не обманывают. Он сидит перед ней совершенно обнажённый, едва-едва прикрытый подушками и её собственным подолом от платья, и дрожит не то от внезапного холода, не то от… — Л-леди Мелисса, — вновь выдыхает он ей в губы, и небо за его спиной меркнет в сиянии по сравнению с колдовскими глазами цвета спелого крыжовника. Она попала. Не могла вспомнить, что оборотни частично собаки, и собаки разумные?! Ты что натворила, иди… Взгляд от стыда невольно скользит вниз, замечает пушистый хвост, прикрывающий парню бедра, и, хвала алкоголю, она и без смущения достаточно красная. А Найн чертовски прекрасен в дьявольском сиянии луны и возмутительно бережно обхватывает её лицо за подбородок чтобы вновь прижаться носом к её носу. — Можно… м-можно ещё раз? — шепчет он, продолжая смотреть в глаза. — Что? — сипло переспрашивает она. Сердце, кажется, стремится нахрен разорвать ей грудь. Она слышит его стук в собственных ушах. — Укусить, — скороговоркой отвечает Найн, и Мелисса невольно опускает взгляд на тонкие губы, за которыми виднеется аккуратная кайма зубов… и острые клыки. Она капец как попала! — К… куда? — что ей, черт возьми, сделать, чтобы избавиться от этой неловкой ситуации? С другой стороны, что будет с Найном если она сбежит? Хватило фестиваля! Вместо ответа он прикрывает глаза и покорно склоняет голову, открывая вид на подёргивающиеся ушки. Мелисса выпрямляется, когда холод паркета внезапно начинает морозить ладони, и делает рваный вдох. Соберись, тряпка! Заварила кашу? Жри, недалёкая! — Правое… или левое? — выдаёт она. Здравомыслие её на этом моменте покидает окончательно. Может, она пьяна и ей всё это снится? За это предположение она цепляется, как утопающий за корягу у берега реки. Да, это ей просто снится. Она наверняка наклюкалась в зюзю, и происходящее — лишь плод её воображения. Дурацкое воображение! Придумать что-то погорячее не м… — Пожалуйста, госпожа, — хрипло раздаётся на ухо с мольбой в голосе. «Беру свои слова обратно», — мысленно кается она и, собравшись с духом, обнимает оборотня за талию. — А ты был хорошим мальчиком, Найн? — решает пошутить она. Дерьмовая шутка. Судя по резко вскинутому подбородку и многообещающему взгляду, а ещё рукам, которые Найн одним ловким движением перехватывает… Оборотни не привыкли подчиняться. И не важно насколько красное у него при этом лицо, если цвет крыжовника в глубине глаз наливается алым, а чувствительную кожу запястья царапают удлинившиеся когти, значит волчьему хладнокровию и сдержанности пришёл конец. — Прошу прощения, моя госпожа, — насмешливо отвечает Найн прежде, чем опустить её на подушки. — Но оборотни обычно очень плохие… мальчики. Накажете меня? Он прижимает уши к голове и приоткрывает рот, чтобы клыки стали совсем заметны. У Мелиссы невольно ноет шея именно там, куда смотрит Найн — на бьющуюся жилку. Он же не… Иисус… Аллах… Будда… Хоть кто-нибудь! — Я не слышу ответа, — Найн скользит по её губам откровенно жадным взглядом, и она их непроизвольно облизывает. В эту же секунду он преодолевает оставшиеся между ними жалкие сантиметры и накрывает её рот своим, вопреки ожиданию даря самый нежный поцелуй, который она только получала в своей жизни. Первый поцелуй. Мир за прядями его волос исчезает, остаётся только плед, подушки и мягкие губы с привкусом настойки из крыжовника. И глаза того же цвета, в которых она тонет безвозвратно. А-а-а, пошло оно всё! — Л… Мелисса! — когда он отстраняется, и алая пелена животного инстинкта, удовлетворенно урча, прячется где-то внутри, девушка обнимает его за шею и вновь целует, размыкая тонкие губы языком. Пусть неумело, но… Сопутствующие фильмы на Земле смотрят все. — Не… — Тихо, — шикает она. Опускается цепочкой торопливых поцелуев до подбородка, вырывая у парня почти что очередное поскуливание, сопровождающееся недвусмысленным толчком бедер, и осторожно, но ощутимо прикусывает кожу шеи. — Я же… Аргх! Слышится треск разрываемого пледа над ухом. Найн, запрокинув голову, зажмуривается, впивается клыком в губу до крови, делает резкий вдох-выдох, смущаясь всеми оттенками красного и розового на щеках, и смотрит на неё с таким обожанием, что она чувствует себя не иначе, чем богиней. Только вот сердце продолжает колотиться в ушах, мир почему-то тускнеет и плывёт… А потом Мелисса открывает глаза от солнечного света, бьющего прямо в лицо. — Ю… Юри? Та же комната, но… Уже утро? А На… О, господи! — Что… — в горле сухо, как в пустыне, а в голове не меньший хаос. Почему она здесь? А вечер? Она… ничего не помнит? Что было после того как они… — Отец дал вам не настойку, Мелисса. Мне очень жаль! — всхлипнув, Юри больше не пытается сдерживать слёз. — Один из моих братьев втихую выпил её и заменил зельем желаний. Простите… — Зельем… чего? — Это зелье показывает выпившему его сокровенное желание, — щёк, ровно как и лица, Мелисса больше не чувствует. А ещё — невероятно огромную, размером с ядерный взрыв, не иначе, волну стыда, пробегающую липкими мурашками по всему телу. — О, нет! Вам снова плохо? Люди не часто могут перенести последствия его употребления… Она ловит полный облегчения взгляд. Найн всё это время держал её за руку, преклонив колени перед кроватью, и в глубине подёрнутых пеленой слёз глаз цвета спелого крыжовника она опять… Нет, впервые тонет по-настоящему. — Л-леди Мелисса, принести вам воды? Я налью! — он отпускает её руку и в один шаг преодолевает расстояние до тумбочки, заставляя хвост длинных волос, стянутый лентой, хлестануть по широкой спине. — Я в порядке, Юри, — через силу улыбается Мелисса. Нихрена она не в порядке. Настолько, что хочется заорать и выпрыгнуть в окно. Чтоб эту семейку магов с их демонами, капустами-переростками и чертовыми зельями! — Я боюсь, что нет, — неохотно признаётся Юри. Губы девушки дрожат. — Это зелье… Не разового действия. Она в полнейшем дерьме.