Неверная

Бокал с шампанским холодил руку. Из панорамного окна отеля открывался шикарный вид на море, но Кэтрин не было до него никакого дела. Большинство остановившихся здесь ради отдыха, но не она. С вида за окном взгляд переместился на кольцо. Оно давило, словно не на палец было надето, а на шею. Горько хмыкнув, Кэтрин поставила пустой бокал на столик. Она столько сил приложила, чтобы получить статус "невесты Элайджи Майклсона", а теперь торчит в этом номере и ждёт… Не его. Не Элайджу. А его брата. Того, кто не раз и не два клялся уничтожить её. Того, кто однажды оставил красивый узор на её шее. Того, кого она ненавидела всей душой и желала больше жизни. Того, на чьи ласки тело отзывалось дрожью предвкушения и от чьих поцелуев между ног становилось предательски влажно. Любила ли она Никлауса Майклсона? На этот вопрос Кэтрин могла ответить твёрдым "нет". Хотела ли его? Да. Руки дрожали, и она обняла себя. Слишком ярки были воспоминания о том, как всё стало сложным. Элайджа уехал на какую-то деловую встречу, и в ожидании его Кэтрин листала журнал, лёжа на кровати в их спальне. Клаус вошёл без стука. Испуганно дёрнувшись, Кэтрин поднялась навстречу. — Стучаться не учили? — резко выпалила она, зло смотря на Клауса. — В комнату к шлюхам входят без стука. Секундой спустя Клаус потирал щеку, а Кэтрин сжимала горящую от соприкосновения с его лицом ладонь. — Дрянь. Страх перед Клаусом отступил, и рука вновь взлетела вверх, готовая обрушиться на него. Только в этот раз её остановили. Запястье сдавило так, что на утро появился синяк. Секундный взгляд глаза в глаза. Кэтрин ждала удара, но вместо этого губы обожгло голодным, собственническим поцелуем. Ей бы оттолкнуть его — в первые секунды она и попыталась это сделать — и, возможно, всё бы на этом закончилось. Клаус отстранился, звенящую тишину нарушил звук новой пощёчины. — Ублюдок, — выпалив это ему в лицо, Кэтрин, не желая отпускать, вцепилась в ворот футболки. — Сучка, — ударило по нервам, и Кэтрин зажмурилась. Как бы то ни было, но Клаус пугал её. С самого начала воспринял её появление в штыки и всяческими способами старался избавиться. А сейчас, здесь, стоя перед ним, она осознавала, что никто не поможет. В доме лишь они. Прижав её к стене, Клаус снова поцеловал. Ей бы оттолкнуть его вновь, но вместо этого Кэтрин ему ответила. Чуть приоткрыла рот, позволяя языку проникнуть туда. Довольный смешок коснулся кожи. Грубо целуя, Клаус, не церемонясь, задрал подол шёлкового халата. Стон сорвался с губ, когда, стянув трусики на бёдра, он провёл ладонью ей между ног. — Сучка меня хочет, — Клаус довольно улыбнулся, и Кэтрин в мечтах спалила его. — Да, — выдохнула она ему в лицо. — Хорошо. Попытка раздеть не увенчалась успехом. Ударив по рукам, Клаус развязал пояс халата. — Будешь что-то делать, когда я разрешу. В нетерпении Кэтрин не знала, куда деть руки. С трудом удержалась от того, чтобы, прихватив край футболки, не попытаться стащить её с Клауса. Горящий взгляд Клауса скользил по её обнажённому телу. Кэтрин ничуть не смущало, что она стояла перед ним в едва державшимся на плечах халате и спущенных на бёдра трусиках. Её грубо толкнули в сторону кровати; несколько шагов на негнущихся ногах, и Кэтрин приземлилась на покрывало. — На колени, дорогуша, — от его тона по телу Кэтрин пробежала дрожь предвкушения. Помедлив, Кэтрин пошло облизнулась и, скинув халат, повернулась спиной к Клаусу. Кровать чуть прогнулась под её весом. Шагов Клауса она не слышала, но каждой клеточкой тела почувствовала, когда он подошёл к ней. От обманчиво нежного, почти ласкового прикосновения к выступающим позвонкам Кэтрин прогнулась в спине. — Хорошая сучка, — возражать Кэтрин не стала, лишь разочарованно выдохнула, когда, пересчитав позвонки, Клаус убрал ладонь. В наступившей тишине щелчок ремня и звук расстёгнутой молнии прозвучали громко. Кэтрин провела кончиком языка по вмиг пересохшим от предвкушения губам. А секундой спустя задохнулась от боли: голову резко дёрнуло назад. Элайджа был с ней мягок, а вот Клаус не церемонился: намотав волосы на кулак, вынудил прогнуться в спине. Держал крепко, не отпускал. Короткий смешок достиг ушей, секундой спустя Кэтрин не сдержала стон: Клаус вошёл резко, не давая времени на осознавание и привыкание. Брал грубо, собственнически, словно она всегда принадлежала ему. И не встречалась с его братом. А Кэтрин стонала в голос. Отдаваясь ему, не думала о последствиях. Накатила новая боль от натянутых волос, и, с силой толкнувшись, Клаус кончил. Кэтрин вся дрожала. Стоять удавалось с трудом, и стоило Клаусу её отпустить, она обессиленно рухнула на постель. Лишь спустя время, открыв глаза, облизнулась словно кошка. — Это было в первый и в последний раз, — вот только в голосе не слышалось уверенности. — Ты в это веришь? — хмыкнув, Клаус застегнул джинсы. Ладонь легла на затылок, вынуждая Кэтрин смотреть на него. — А теперь слушай меня, дорогуша: ты будешь делать всё, что я скажу. Иначе Элайджа обо всём узнает. От прозвучавшей в голосе угрозы её передёрнуло. Не для того все затеяно. Ладонь легла на бедро, и Кэтрин зажмурилась, подаваясь ласке и раздвигая ноги. — Какая же ты всё-таки блядь. Резко отстранившись, Клаус покинул комнату. А Кэтрин, так и не одевшись, ещё какое-то время оставалась лежать на покрывале. Сколько было потом подобных вечеров, Кэтрин не считала. Клаус мог позвонить в любое время, и приходилось находить возможность с ним встретиться. Сравнивать Клауса и Элайджу было бесполезно. У каждого имелись свои недостатки и свои достоинства. Вот и сегодня: очередной звонок, и она здесь. Ждала. Допив, поставила бокал на поднос и вернулась к созерцанию огней за окном. Если Элайджа узнает, то всё полетит к чертям. Временами ей хотелось всё изменить. Временами ей казалось, что убить Клауса будет лучшим решением. Но в такие моменты его не было рядом. В такие моменты его прикосновения, поцелуи не заставляли сходить с ума, мечтая лишь об одном: чтобы он взял её. Не играл с ней в принцессу, чтобы смешивал нежность и грубость. Чтобы каждый толчок отзывался волной дрожи по телу. Кэтрин не могла сказать одного: любит ли она хоть одного из братьев? Клаус — это маленькое безумие. Любовь на грани ненависти. Элайджа же… Вот здесь Кэтрин сомневалась. В самом начале он был лишь её шансом на лучшую жизнь. А потом… После всё стало иначе. Она узнала его, хотела быть рядом, но в то же время не могла без Клауса. Без той боли и того адреналина, которые он ей дарил. Зажмурившись, Кэтрин слегка надавила на виски: сколько ещё это будет продолжаться? Сколько она будет игрушкой Клауса? Рано или поздно всё выйдет наружу. Она должна найти способ прекратить эти болезненные и такие нужные отношения. Должна забыть Клауса раз и навсегда. Но не сегодня. Сколько бы она ни отрицала, но Клаус был необходим ей словно воздух. Можно говорить себе: он заставляет. Шантажирует её. Но почему тогда стоило услышать его голос в телефоне, и по телу пробегала дрожь? Почему, договариваясь о встрече, она чувствовала, как трусики становятся мокрыми? Почему каждый раз в голосе появлялась хрипотца, и Кэтрин вынуждена была успокаивать непослушное сердце. Она не отреагировала на тихий щелчок замка. Поворачиваться не стала. Плевать. Она и так знала, кто стоял за спиной: Клаус Майклсон. Закусив губу, продолжала смотреть в окно, когда почувствовала его дыхание на волосах. Мягко сдвинув пряди в сторону, Клаус оставил на шее поцелуй-укус. Ладонь тяжестью легла на плечо, но Кэтрин не стала мешать. Хотелось. Хотелось всего Клауса. Хотелось его грубых прикосновений. Собственнических поцелуев. В его прикосновениях не чувствовалось тепла. Лишь желание обладать. Сознание затуманилось. Кэтрин могла сказать "нет", но снова не захотела. Попыталась развернуться для поцелуя, но ей не позволили. Проведя ладонью по руке, Клаус перевёл её на талию. Уверенно прижал к себе. Кэтрин не сдержала стона, когда, запустив руку в вырез, Клаус коснулся груди. Выскользнув из крепких объятий, Кэтрин вновь наполнила бокал. Тихий смешок за спиной напомнил снова, зачем она здесь. Пытаясь тянуть время, Кэтрин медленно пила. Не важно, как и почему, но всё закончится как обычно. Она не раз пыталась удержаться, но Клаус — словно наркотик, от которого невозможно отказаться. Ей дали спокойно допить, а после Клаус снова заключил ее в объятия, притянув к себе. Платье легко соскользнуло с плеч, открывая тело взору и предоставляя к нему полный доступ. Поцелуи жгли кожу, прикосновения оставляли на ней свои невидимые, но ощутимые следы. Тонкое кружево трусиков — не то препятствие, которое способно было остановить Клауса. Хищно улыбнувшись, Кэтрин обвила руками шею. Целуя, не думала о будущем. Плевать, ей хотелось его: дурманящих поцелуев, сводящих с ума прикосновений и ласк. Ладони Клауса жгли спину, Кэтрин не думала отстраняться. Задрав на нём футболку, провела по плоскому животу. Она сколько угодно могла говорить, как ненавидит его. Улыбаясь, подняла взгляд. Её ладонь перехватили в тот момент, когда она собиралась расстегнуть вдетый в джинсы ремень. — Не так быстро, дорогуша, — от его голоса шли мурашки по коже. В нём слышались и угроза, и желание. Дерзко улыбнувшись, Кэтрин попыталась вырвать руку из захвата, но пальцы сжались на запястье словно капкан. Клаус держал крепко, и, прекратив бесполезные попытки освободиться, Кэтрин замерла у него на коленях. Язык дразняще прошёлся по запястью в месте, где бьётся пульс, и, не удержавшись, она резко втянула носом воздух. Смешок обжёг на запястье кожу. Захватив прядь волос, ладонь Клауса спустилась по ней, задев плечо, сместилась к груди, к торчавшим в немом призыве к ласкам соскам. Легко подхватив под бёдра, Клаус отнёс Кэтрин на расположенную в нескольких шагах от них широкую, словно море, кровать. На то, чтобы избавиться от последнего препятствия, ушли секунды. Ухватившись за резинку, Клаус стянул шелковую преграду с ягодиц, оставляя Кэтрин беззащитной и обнажённой. Лёжа на пушистом покрывале, Кэтрин с довольной улыбкой наблюдала за тем, как Клаус избавлялся от одежды. Охнула, когда, схватив её за щиколотку, подтянул к себе. Клаус брал грубо, не церемонясь, не жеманничая с ней. Порой ловя стоны ртом, грубо вбивался в податливое тело, оставляя синяки на бёдрах, на прижатых к покрывалу запястьях, словно желал пометить её. Сказать, что она только его и больше ничья. Слетавшие с губ Кэтрин стоны смешались с именем Клауса. Выйдя, Клаус вынудил её перевернуться на живот. Вскоре под ней оказалась подушка, а секундой спустя, грубо толкнувшись, Клаус снова вошёл в неё. — Шлюха, — рыкнув ей в ухо, он зло дёрнул за волосы, — такую как ты надо драть так, чтобы стоять потом не могла. Мой доверчивый брат и не знает, какую змею пригрел на груди, — Кэтрин хотела ответить, но новый толчок выбил из лёгких воздух. — Интересно, ты только перед ним и мной ноги раздвигаешь, или есть ещё кто-то, кого ты так же обслуживаешь? Ответить Кэтрин не успела, кончив, Клаус повалился на неё, вдавливая в покрывало. Спустя время, поднявшись и прихватив по дороге вещи, ушёл в душ. Её с собой не позвал. Продолжая лежать на животе, Кэтрин смотрела, как над горизонтом светало. Опять её не было дома всю ночь. Рано или поздно Элайджа заподозрит неладное, и что тогда делать? Схватив с тумбочки сумочку, она, в поисках помады, стала рыться в ней. Вместо этого зажатым в руке оказался блистер с таблетками, защищавшими от нежелательной беременности. Стоило посчитать, и по коже пробежал холодок: она пропустила! В отчаянии Кэтрин попыталась вспомнить, когда пила их в последний раз. Поспешно наполнив стакан, выпила одну, надеясь, что не поздно спохватилась. На хлопок двери Кэтрин не обернулась. Ей только забеременеть не хватало. Ладно если от Элайджи, а вот если от его брата, то что тогда? Приняв по-быстрому душ, Кэтрин засобиралась домой. Возвращаться вместе с Клаусом было опасно. Хорошо, что тот уже ушёл. Машина сиротливо ждала её на стоянке отеля. Большинство постояльцев приезжали на такси и брали авто в аренду или оставались пешими. Для работников отеля стоянка находилась немного в другом месте. Особняк встретил её не очень приветливо, с кухни слышались голоса прислуги. Кэтрин поспешила подняться в её с Элайджей комнату. Стук каблуков заглушал лежавший на её пути ковёр. Перед дверью Кэтрин остановилась и, быстро осмотревшись, решительно повернула ручку и замерла: рядом с кроватью стоял её собранный чемодан. Как всегда — всё аккуратно и ничего лишнего. Сглотнув, Кэтрин, ища подсказки, осмотрелась. Споткнулась о холодный взгляд карих глаз. Сидя в кресле, Элайджа не спеша пил что-то из бокала. Перед ним на столике лежали разбросанные в хаотичном беспорядке фотографии, на которых Кэтрин с замиранием сердца узнала себя и Клауса. — Я всё объясню, — сжав в руке сумочку, Кэтрин собралась рассказать, с чего всё началось, но её прервали. — Разве я прошу объяснений? — спрашивая, Элайджа развернул одну из фотографий так, чтобы Кэтрин могла всё чётко рассмотреть: Клаус прижимал её к себе, руки Кэтрин обвивали его шею, и она охотно отвечала на поцелуй. — По-моему, ни один из этих снимков не требует объяснений. — Но... — в отчаянии Кэтрин сделала шаг в сторону кресла. — У тебя есть час, — поднимаясь, Элайджа окинул комнату быстром взглядом. — Проверь, не осталось ли чего-то ещё твоего. Через час ни тебя, ни твоих следов в доме быть не должно. — Но, Элайджа, твой брат... — попытка обнять провалилась. Перехватив её руки, Элайджа отстранился. — Хочешь сказать, он заставил тебя? — не сводя холодного взгляда, Элайджа смотрел ей в глаза. Нервно сглотнув, Кэтрин кивнула. — Ты не могла отказать ему? — не дав ей ничего сказать, он ответил за неё. — Могла. Но не стала. Эти снимки… Встречи были постоянными. И да, за тобой давно следил мой хороший друг. Шлюхам не место в этом доме и уж точно не место в моей постели, — грубо оттолкнув, он направился к выходу. — Час, Кэтрин. Через час я вернусь, и если обнаружу тебя здесь, вышвырну на улицу как паршивую собачонку. Дверь за ним захлопнулась, закрывая ей путь к будущему, до которого, казалось, рукой подать. В отчаянии Кэтрин закрыла глаза, запустив пальцы в волосы, взлохматила до этого идеальную причёску. Чёрт бы всё побрал! Клауса, этого неизвестного друга Элайджи. Всё! Руки опускались, и Кэтрин, тупо уставившись в одну точку, несколько минут просидела на кровати. Секундная стрелка на часах отмеряла оставшиеся ей в доме Майклсонов время. Стерев невольные слёзы, Кэтрин выдохнула и, собравшись с духом, стала осматривать комнату. Большинство её вещей уже покоились в чемодане, и поиск много, к сожалению, не дал. Всё самое ценное, связанное с бизнесом, Элайджа держал в кабинете, куда ей доступ был закрыт. Высунувшись в коридор, Кэтрин направилась в сторону кабинета Элайджи, но очень быстро была вынуждена вернуться назад. Чёртова псина сидела возле двери и не пускала никого туда. В кабинет Элайджи даже прислуга без него не заходила. Рин Тин Тин готов был напасть на любого, кто сунется туда без позволения его хозяина. Эта полуторагодовалая овчарка раздражала Кэтрин. Частенько пёс смотрел на неё так, словно знал все её секреты. Сжав кулаки, Кэтрин не сразу заметила, как ногти впились в ладони. Весь её безупречный план оказался разрушен. Кто этот неизвестный друг, что подкинул Элайдже снимки? И так ли не замешан в этом Клаус? Кэтрин прекрасно помнила, как младший брат Элайджи поклялся, что найдёт способ избавиться от неё. Что она в доме надолго не задержится. А потом просто трахнул. Зло ударив кулаком, Кэтрин посмотрела на заваленный её с Клаусом фотографиями стол. В раздражении смахнула часть из них на пол. Стало немного легче. Подумав, как быть дальше, Кэтрин вспомнила о забытой таблетке. Возможно, теперь это её шанс. Если, конечно, всё удачно завершилось. При любом раскладе ребёнок будет Майклсоном, и братьям некуда от неё деться. Если она забеременела. А если нет… Тогда она придумает новый план. Хотя даже если да, ещё один способ мести не помешает. Она отыграется на всех! На Элайдже, на его псе и особенно на Клаусе. За то, что заставлял дрожать в его руках. За то, что называл шлюхой. За то, что брал когда хотел и трахал, словно какую-то блядь. Решено, Клаус Майклсон ответит за всё. Возможно, это он проболтался брату о них. Возможно, это он виноват в том, что Элайджа всё узнал. Возможно. А может, и нет. Не важно. Выведя машину из гаража, Кэтрин в последний раз взглянула на особняк. Ничего, она найдёт способ сюда вернуться. Ворота закрылись за ней, отрезая путь к счастью и богатству, но Кэтрин не собиралась опускать руки и погружаться в отчаяние. Этот дом должен стать её. Не важно, в каком статусе. Уверенно улыбнувшись себе, Кэтрин нажала на педаль газа.