Очень доброе утро

      Взмахнув тонкими светлыми ресницами, Натали проснулась и, как только смогла сфокусировать взгляд после сна, оглядела незнакомую комнату. Ей понадобился лишь миг для понимания, что она находится в спальне Октавио, а если быть точнее, то в его постели. Ее щеки быстро залились румянцем, когда она взглянула на свое обнаженное тело, украшенное любовными отметинами, оставленными прошлой ночью. Виновником этого, конечно же, был Октавио, тоже голый и спавший рядом с ней на кровати.       Осторожно, дабы не потревожить его, Натали легла на бок, подперев голову рукой, чтобы посмотреть на его дремлющую фигуру. Невероятно редко можно было увидеть Октавио, всегда находящегося в движении, таким умиротворенным, и она посчитала себя везучей и даже особенной, поскольку ей было позволено увидеть ту сторону парня, которую никто иной не видел.       Восхищенный взгляд Натали скользил по чертам лица Октавио — от его выразительных бровей до шрама на носу, высоких скул и острого подбородка, который мог бы резать стекло — а как же эти очаровательные ушки? Он был плутовато красив — это факт, который Натали осознала с самого первого момента, как мельком увидела его без маски. Но как только прежнее любопытство было удовлетворено, она поймала себя на том, что хочет увидеть его еще. С тех пор прошел год, и каждый день Натали и Октавио становились все ближе друг к другу, от знакомых до близких друзей, что привело к произошедшему накануне вечером освобождению от напряжения, нарастающего между ними многие месяцы.       Голубые глаза Натали продолжили свой путь далее по телу спящего и обнаженного сорвиголовы: от веснушек и родинок на сильной шее до татуировки на загорелой руке, до выступающей ключицы и худощавой груди, а затем — до отчетливых мышц пресса, которые он так любил демонстрировать, что было оправдано. Оттуда ее взгляд упал на соблазнительную букву V внизу его живота, которая вела к сильным бедрам бегуна, обрамлявшими определенную часть его тела, с который она теперь была близко знакома и осталась под впечатлением от этого знакомства. Октавио не только умел хорошо им пользоваться, но и определенно ничего не компенсировал своими трюками.       Пока Натали продолжала рассматривать его, на нее нахлынули яркие воспоминания о прошлой ночи, и горячая волна возбуждения прокатилась по всему телу девушки. Извиваясь, она крепко сжала бедра, чувствуя отчаянную и ноющую пустоту между ними и желая, чтобы Октавио проснулся и взял ее снова.       Движения ее извивающегося тела было достаточно, чтобы разбудить его, и его карие глаза открылись, чтобы увидеть перед собой самое красивое и сексуальное зрелище, которое только можно вообразить.       — Buenos días, mi conejita*, — сказал он после того, как она взглянула на него, и голос его был хриплым от сна и звучал глубже обычного, — Нравится вид, да? — добавил он нахально со свей фирменной игривой ухмылкой на губах. *Доброе утро, моя зайка (исп.)       Натали сразу вздрогнула, смущенная тем, что ее поймали с поличным, и ее лицо стало красным, как помидор, когда она отвернулась от парня и потянулась к одеялу, чтобы накинуть его на себя.       — Я не знала, что ты проснулся, Тави…       — Ну, ты разбудила меня, hermosa*, — ответил Октавио, медленно убирая одеяло с ее тела — это было похоже на открытие рождественского подарка, но намного лучше, — Не только меня, если уж на то пошло, — добавил он с глубоким смешком, одновременно наклоняя голову и оставляя на ее шее дорожку из нежных, дразнящих поцелуев и укусов, которые заставили ее вздохнуть от удовольствия. *Красавица (исп.)       Его губы плотно прижались к ее шее, а грубые, видавшие много боев ладони вскоре прикоснулись к мягкой бледной коже Натали. Он нежно притянул ее к своему худощавому телу, и как только ее ягодицы оказались на уровне его бедер, прижался к ней своим твердым от возбуждения членом, а его руки продолжали свое путешествие по шелковистой коже. Каждый дюйм ее тела был в его полном распоряжении, и Октавио поглаживал ее грудь и соски, живот и бедра, а затем стал ласкать девушку и между ними, где почувствовал, как она намокает от прикосновений его пальцев.       — Черт… ты такая мокрая, princesa, — изумленно заметил он, продолжая ласкать ее.       — Мм, Тави… — выдохнула Натали, и дыхание ее сбилось, когда она растворилась в возбуждающих и вскруживающих голову прикосновениях и поцелуях. Ощущение того, как Октавио прижимается жесткой возбужденной плотью к ней сзади, только усилило охватившее ее безумное желание. Она настойчиво прижалась к его бедрам, заставив застонать его в ее шею. Он должен быть внутри нее, rápidamente! И она также сильно нуждалась в том, чтобы он вошел в нее.       — Октавио, пожалуйста… je te veux tellement*, — взмолилась Натали, и этого было для него достаточно, чтобы быстро схватить свой член, направить его к ее половым губам и войти в нее до упора, погружая каждый дюйм в ее влажное и теплое лоно. *Я так сильно тебя хочу (франц.)       Они оба застонали, но смаковать ощущения было некогда. Желание двигаться было чересчур сильным для Октавио, и вскоре он начал совершать резкие толчки, заставляя Натали скулить при каждом его движении — но этого было недостаточно. Поэтому он обнял ее за талию и прижал к себе, согнув протезированную ногу для опоры, и начал безжалостно двигать бедрами, раз за разом вгоняя свой толстый и длинный член глубоко в нее.       — Dios, princesa, как же я пристрастился трахать тебя, — прорычал Октавио ей в шею, а затем стал ласкать ее кожу губами, языком и зубами — ей определенно придется надеть шарф после всего, — Ты ощущаешься так приятно, так тесно…       Возбуждающие и грязные словечки Октавио быстро превратились в бессвязный испанский и рычание, в то время как Натали вскрикивала с каждым резким и быстрым толчком. Ее тело и без того было очень чувствительным после прошлой ночи, поэтому долго она не смогла бы выдержать.       — Тави… mon amour, я-я скоро… — слова Натали прервались ее же стоном, и она выгнулась в спине, пока Октавио продолжал вгонять свой член в нее.       — Sí, sí, princesa, давай, я хочу услышать, как ты кончаешь, bebé, — призывным тоном сказал он, и его рука скользнула вниз, чтобы поиграть с ее чувствительной «кнопкой».       Этого было достаточно, чтобы довести Натали до грани, и она, вскрикнув, затряслась на члене Октавио от мощного до дрожи в ногах оргазма. Он не отставал. Когда она кончила, он ощутил, как она крепко сжала его член внутри себя, как в тисках, и это довело его. Зарывшись лицом в ее шею, он застонал и, прекратив толчки, излился до последней капли глубоко в нее.       Тяжело дышащие, уставшие, но полностью удовлетворенные, они вдвоем откинулись на подушки, а Натали прижалась к Октавио, который заключил ее в свои объятия. Наклонившись, он накрыл ее губы томным поцелуем, а свободной рукой прикоснулся к ее лицу, проведя большим пальцем по шраму в виде фигуры Лихтенберга на ее щеке. Она растворилась в этом поцелуе.       — Повеселилась, mi amor? — спросил он, прервав поцелуй, и его лицо озарилось знакомой нахальной ухмылкой.       — А ты как думаешь, глупыш? — хихикнула она, игриво ткнув его в нос, прежде чем снова прижаться к нему и зевнуть.       — Думаю, я действительно утомил тебя, — последовал его ответ, полный самодовольства и гордости за себя, — После того, как мы выспимся, я собираюсь сделать это снова.       — Это обещание? — поинтересовалась она, лениво целуя шрам на его груди.       — Bebé, es una garantía*. *Малышка, это гарантия (исп.)