***
Мы выбираем, нас выбирают, Как это часто не совпадает!
Финвэ так и не сумел объяснить ни себе, ни кому-то другому, как все произошло. Сначала был Голос, только непонятно, звучал ли он на самом деле или Финвэ слышал его только внутри своей сущности, или это было воспоминание, а порой приходило ощущение, будто на самом деле ничего не было, это просто показалось ему, придумалось или приснилось — если только в Мандосе можно было видеть сны. Это казалось особенно вероятным, потому что Финвэ не помнил всего того, что вещал Голос. В памяти сохранились отдельные слова: «Всех и навсегда... Арда Исцеленная... Искажения больше нет...» И вот он уже движется по темному извилистому коридору, и почему-то совсем один, хотя речь шла обо всех. А потом вдруг обнаруживает, что не просто движется, а идет, потому что чувствует свои ноги, а под ними — твердый, не очень ровный пол... и вовсе не коридор это, а узкая улочка с добротными каменными домами, с брусчаткой на мостовой и редкими прохожими. И вокруг день, свет, синее небо и невысокое, но яркое солнце. Вильнув, улочка выводит Финвэ на площадь, и он понимает, что это Тирион, несколько иной, чем Финвэ его запомнил, но все-таки Тирион, а не какой-то другой город. И вокруг много народу, все очень оживленны и говорливы, в нескольких местах сразу, взобравшись на шаткие сооружения из ящиков и скамеек, кто-то пытается держать речь. Ораторов никто не слушает, но им громко аплодируют и приветствуют веселыми криками. Финвэ не задержался на площади — ему не терпелось увидеть свой дом. Прошло еще несколько дней. Все вдруг пришло в движение. Головы шли кругом от нежданного нового мира, словно от молодого вина, и сам воздух был пропитан предвкушением праздника. Жизнь удивительно быстро и просто возвращалась в обычную колею, словно не было ни Мандоса, ни Арды Искаженной, ни войн, ни лишений, ни долгих разлук. Финвэ же чувствовал себя неприкаянным. Он снова был королем нолдор, он не раз и не два повидался с детьми, но встречи получались скомканными, наспех. Не то что для вдумчивых разговоров — времени не находилось, чтобы даже толком рассмотреть друг друга, потому что у детей тоже были дети, семьи и прочая родня, и всем хотелось наверстать упущенное. Со временем эта суета тоже должна быть улечься, стоило только немного подождать. Но пока Финвэ был один и как будто сам по себе, и с этим нужно было что-то делать. Нужно было принять решение. Взвесив все, он послал за обоими старшими сыновьями. Первым явился Феанаро. — Я много говорил с тобой как отец с сыном, а теперь хочу поговорить с тобой как с советчиком. — Интересно. Вдвоем они неспешно отправились прогуливаться по тропинкам королевского сада. — Но одна трудность так и осталась неразрешенной, — говорил Финвэ, — и я должен справиться с ней как можно скорее. Ты, наверное, догадываешься, в чем дело. — Догадываюсь, — подтвердил Феанаро. — Мужья и жены не перестали ими быть. Его невозмутимость немного успокоила Финвэ. Похоже, что за время, проведенное в Мандосе, Пламенный Дух хотя бы отчасти обуздал свой отчаянный нрав и сделался намного сдержаннее и мягче. — Мне нужно сделать выбор. Я еще не пришел к решению, но не хочу, чтобы оно показалось кому-то обидным. Ты ведь меня понимаешь? — С Ноло ты уже говорил об этом? — Нет. Я начал по старшинству. — Что ж. — Феанаро сделал еще несколько шагов, остановился и повернулся к отцу: — Я не должен вмешиваться в пути твоего сердца и не стану этого делать. Кого бы ты ни выбрал, тебе не придется беспокоиться, что я устрою сумятицу. Не устрою. Но моя мать умерла, будучи королевой. Ею она должна и остаться. Даже если ты выберешь Индис. Я не хочу, чтобы из королев моя мать превратилась в отставленную королевскую жену, и не буду этого терпеть. — Изменилась только Арда, но не твой дух, — с невольной улыбкой сказал Финвэ. — Я не знаю никого, чей дух бы изменился. — Наверное, это правильно. Иначе это были бы уже не мы. Финвэ смотрел на среднего сына и удивлялся — как тот изменился! Где его доброжелательный, уступчивый, мягкий Ноло? Упрямый взгляд, жесткие губы, решительные жесты... Он даже больше похож сейчас на Феанаро, чем сам Феанаро похож на прежнего себя. Но, когда Ноло заговорил, отец слегка улыбнулся. Он услышал хорошо знакомые рассудительные интонации: — Я в очень трудном положении, — сказал Нолофинвэ, задумчиво потирая кончиками пальцев подбородок. — Конечно же, как сын, я хочу, чтобы ты выбрал маму. Ведь она так любила тебя! И вдобавок, конечно же, мне хотелось бы, чтобы именно она оставалась королевой нолдор. Финвэ снова с трудом сдержал улыбку. Как они все-таки похожи, его дети! — Но если забыть о родственных чувствах и посмотреть на обстоятельства беспристрастным взором, — продолжил свои неторопливые рассуждения Нолофинвэ, — то я скажу тебе: слушай только то, что подсказывает тебе твое сердце. Это единственный правильный и мудрый советчик в подобных делах. — А если мой выбор окажется не таким, как хотелось бы тебе? — осторожно закинул удочку Финвэ. — Я его приму, — ответил Ноло, и Финвэ почувствовал облегчение. Кажется, раздоров, которых он так боялся, удастся избежать. — Но мне бы не хотелось, чтобы положение мамы умалилось.***
Сейчас, в это неопределенное время, Мириэль жила в доме Феанаро. Она знакомилась с местами, которых никогда не видела или успела подзабыть, и с родственниками, которые никогда не видели или успели подзабыть ее. От ее прежней меланхолии мало что осталось. Такой Мириэль нравилась Финвэ еще больше. — Как давно мы не виделись! — воскликнул он. — Лучше не вспоминать, — засмеялась Мириэль. — Ты пришел проведать Феанаро? — Нет, я пришел к тебе. Мириэль сделала шутливый реверанс. — Вот как? И что же нужно королю от скромной вышивальщицы? — Королю нужна королева, — сказал Финвэ. — Прежние горести остались в прошлом, Искажение исправлено. Больше ничто не омрачит нашего счастья. — Но ведь наш брак прекратился, — сказала Мириэль без прежней улыбки. — Он прекратился только из-за твоего ухода в Мандос. Но теперь все по-другому. Все обновилось, и наш брак тоже. По лицу Мириэль скользнула тень. — А Индис? Финвэ был готов к чему-то подобному. — Я думал, что смогу полюбить ее так же, как любил тебя, но этого не случилось. Я уважаю ее и вижу ее достоинства, но никогда не испытывал к ней того, что чувствовал к тебе. Ты никогда не уходила из моего сердца. Поэтому я выбрал тебя. Разве могло быть иначе? — Ты выбрал… — промолвила Мириэль как будто в сторону. — Да, иначе быть могло. — Что ты хочешь этим сказать? — Финвэ был озадачен. — Я не совсем понимаю… — Ты выбрал меня, Финвэ, а я тебя — нет. Мне не нужен муж, у которого была другая женщина. Такого Финвэ никак не ожидал. — Вторую жену я искал только потому, что ты отказалась возвращаться к жизни! — воскликнул он. — Не будь этого, я никогда даже не посмотрел бы, даже не помыслил о ком-то, кроме тебя! — Да, я знаю, — спокойно сказала Мириэль. — Но сделанного нельзя разделать обратно. Нельзя вычеркнуть из твоей жизни Индис, как будто ее там никогда не было. Финвэ искал объяснений происходящему. — Должно быть, ты говоришь так с досады. Конечно, у тебя есть причины обижаться на Индис… — Она здесь ни при чем, — перебила его Мириэль. — Я не испытываю к ней недобрых чувств и к тебе тоже. Да и не должна — Индис не отнимала тебя у меня, и ты не предпочел ее мне. Она взяла то, что я оставила сама, а ты воспользовался свободой, которую я тебе вернула. Если мне что и досадно, то лишь твоя чрезмерная уверенность. Объявляя мне свой выбор, ты даже не подумал спросить меня, как будто дело только за тобой, а я только и жду твоего призыва, чтобы тут же кинуться в твои объятия. Но даже если бы ты все-таки спросил, ты услышал бы такой же ответ. Ты знал другую женщину, она родила тебе детей, которых ты так хотел, она твоя жена. Ступай же к ней. А наш союз расторгнут, и мы больше не супруги. — Может быть, ты еще передумаешь? — спросил Финвэ, хотя и знал, что это напрасно. Несмотря на хрупкую внешность, Мириэль обладала на редкость твердым характером и, раз приняв решение, не меняла его потом. Она только покачала головой. Это был укол в самое сердце. Мириэль ускользнула от него один раз, а теперь без колебаний сделала это снова. Наверное, она любила его не так сильно, как он ее. Почему Финвэ никогда не приходила в голову эта простая мысль? Он перебирал давние воспоминания – то, что он принимал за сдержанность и стеснительность, на самом деле было холодностью, и со временем она не рассеивалась, а только росла. Теперь Финвэ видел это отчетливо и удивлялся: как он не понимал этого раньше? Но ему не в чем было упрекнуть Мириэль – если, вступая в брак, она и ошиблась в своих чувствах, то искупила эту ошибку, в самом деле предоставив ему свободу. Что ж, теперь не нужно выбирать. После отказа Мириэль вопрос решился сам собой. У Финвэ оставалась Индис и ее долгая несомненная любовь.***
Индис пока тоже не давала о себе знать, но это было естественно — отменное воспитание и чувство такта не позволили бы ей навязываться. Едва услышав о Всеобщем Прощении, она приехала в Тирион и теперь, подобно Мириэль, проводила время с детьми. — Я привел в порядок дом, — начал Финвэ после приветствий, — и теперь все готово к твоему возвращению. — Я не понимаю, чего ты хочешь от меня. Голос Индис был сдержан и сух, но Финвэ удивило не это. Он выразил свое желание совершенно точными и ясными словами — как можно было его не понять? — Я ведь уже сказал: я прошу тебя переселиться в наш прежний дом. — Зачем? — Но ведь ты моя жена, а супругам надлежит жить вместе. На ее лице появилось удивление: — Я не твоя жена. Индис произнесла это так естественно, что в первый миг Финвэ подумал, что и впрямь ошибся. В следующий же — что заблуждается сама Индис. Должно быть, пребывание в Чертогах… нет, она же никогда не умирала и не приходила в Мандос. — Что такое ты говоришь?! Мы принесли брачные обеты, у нас есть дети… Ее тонкие выразительные брови слегка шевельнулись. — Когда ты ушел в Чертоги Мандоса и остался там, наш брак был окончен. Так же, как твой брак с Мириэль валар признали оконченным после того, как она покинула тебя. — Это же совершенно другое! — Я не вижу разницы. Ты покинул меня до конца Арды, потому что сам так решил. — Мне пришлось выбирать из двух зол, и я выбрал меньшее. Ты потеряла только меня, но у тебя были наши дети и твои близкие, и жизнь, ты могла обойтись и без меня. А у Мириэль не было ничего. Мог ли я остаться с тобой такой ценой? — Да, это было благородно, — согласилась она. — Но наш брак от этого не возобновится. Я не вернусь в твой дом. — Почему, Индис?! Ведь я люблю тебя! — Да, наверное, ты искренне полагаешь, что это так. Но я устала быть вечно второй. Мириэль всегда была для тебя на первом месте. Что бы я ни делала, как бы ни старалась, я всегда чувствовала: твоя жена — Мириэль, а я просто замещаю ее отсутствие. — Но ведь ты с самого начала знала, что раньше у меня уже была жена. — Не была, а продолжала оставаться. Она ушла из твоей жизни, но ты не отпустил ее из своей души. Ты каждую минуту помнил о ней. Она как будто постоянно присутствовала в нашем доме. — Может быть, в самом начале, пока я не привык к тебе, я невольно сравнивал вас, но потом... — Ничего не изменилось и потом. Зачем ты просил у валар второго брака, если не мог забыть свою первую жену? Зачем сватался ко мне, если продолжал любить ее? — Поверь, Индис, мужчина может любить двух женщин, но по-разному. Индис помолчала. — Я не верю, я знаю это. Но мне не нужен тот сорт любви-удобства и любви-пользы, который ты можешь мне дать. Когда-то я очень сильно любила тебя. Так сильно, что согласна была не замечать вечной тени Мириэль и довольствоваться своей второстепенностью. Может, в этом и была моя ошибка, но с тех пор прошло слишком много лет, и у меня нет желания разбираться в давно отгоревших чувствах. Я тебя любила, но ты предложил мне только остатки своей любви. И тогда у меня остался выбор: либо страдать по тебе из-за моего неразделенного чувства, либо продолжить жить, будто этой любви никогда не было. Я выбрала второе и через довольно долгое время вдруг осознала, что могу жить, не тяготясь воспоминаниями о тебе. — Но, Индис... Быть может, ты все-таки подумаешь? — Я думала об этом много-много раз. Спрашивала себя: а если он придет — я приму его? И всякий раз отвечала: нет. Что изменится, если я задам себе этот вопрос еще раз? Он молчал, совершенно раздавленный ее словами. — Иди, Финвэ, — тихо сказала Индис. — Ты опоздал. Кое-как пробормотав вежливое прощание, Финвэ вышел и в раздумьях побрел по улице. Такого удара он не получал никогда в жизни. Даже когда Феанаро отправили в ссылку, было легче. Наверное, потому что тогда Финвэ заранее ждал неприятностей. А сейчас он и тени мысли не допускал о каких бы то ни было невзгодах страшнее натертого непривычной обувью пальца. Ведь даже Намо, прощаясь с ним, выразил пожелание, что отныне жизнь в Валиноре будет безоблачной — как и полагается в Благословенном Крае. А поначалу Владыка Мертвых напомнил, что у Финвэ окажется сразу две жены, что совершенно недопустимо. И Финвэ опасался, что его единственного не выпустят. Но Манвэ благодушно махнул рукой: «Ничего страшного! Пусть их две, но жить-то он будет только с одной». Владыка Арды ошибся — единственный из эльдар, у которого было две жены, оказался без жены вообще.***
Большой зал в королевском чертоге — тот самый, который видел столько событий, — сегодня был полон. Присутствовали все до одного советники и лорды, и обширная королевская родня. Финвэ собирался объявить что-то очень важное. Проницательные подданные догадывались, что дело касается запутанных семейных уз правителя, но как именно он их распутает, не знал никто. Поговаривали, что без помощи валар тут не обойтись, но находились и такие, кто говорил, что этот вопрос не решить и валар, и помощи надо просить повыше. Нолдор могли гордиться своим королем — кто еще сумел бы поставить в тупик мироздание таким простым делом, как брак? Верховный король нолдор вошел в зал ровно в полдень. Положенные церемониалом приветствия — и Финвэ начал свою тронную речь. — Высокое собрание и вы, мои родичи! Все вы хорошо знаете, что в предыдущей Арде предводительство народом нолдор по некоторым причинам ушло из моих рук. Со временем я понял, что это правильно, и так тому и быть, и сегодня я говорю вам: я слагаю с себя корону и королевскую власть, и титул нолдорана более мне не принадлежит. В собрании послышался гул, но Финвэ поднял руку: — Дослушайте же! Однако не должно королю, отрекаясь, бросать корону и власть ничейными. Я долго размышлял, кому отдать их, чтобы не произошло нового смятения и раздоров, и нашел наилучшее решение. Тишина сделалась такая, что влети в зал бабочка, ее было бы слышно. Только переглядывались украдкой, пытаясь угадать ответ или высмотреть того, кто может его знать. Финвэ снял с головы серебряный венец и положил его в поднесенный ларец. — И сейчас перед всеми я передаю корону, королевский титул и всю сопутствующую им власть… — он сделал паузу, — леди Мириэль… Тишина лопнула. «Как?!», «не может быть!», «не могу поверить!» — восклицания метались по залу. Мириэль, сделавшаяся центром общего внимания, широко распахнула изумленные глаза. — И, — Финвэ возвысил голос, — леди Индис. Все застыли, будто пораженные громом. — Верно ли я расслышал, отец? — наконец осмелился спросить Арафинвэ. — Верно вполне. У народа нолдор будут две полноправные королевы. Вам не придется больше спорить о первенстве. — Он повернул ларец к собравшимся, и все увидели, что венцов там два. — По моему приказу корона была переплавлена, и, добавив к ней столько же серебра, сколько она весила, мастера изготовили две копии прежней. Они одинаковы, и ни одна из них не главнее другой. — Но у эльдар не бывало еще правящих королев. — Нолдор нарушили много традиций, — улыбнулся Финвэ. — Пришел черед и этой. — А что будешь делать ты сам? — спросил Нолофинвэ. — Буду жить как обычный нолдо, найду себе занятие по душе. — Не знаю, получится ли у меня, — тихо сказала Мириэль сыну. — Индис провела у трона долгое время, а я… — Поможем. Чего-чего, а опыта в деле правления в нашей семье хоть отбавляй. Финвэ поднялся и торжественно произнес: — Леди Мириэль и леди Индис, приблизьтесь и склоните головы! И так на виду у всех он возложил короны на головы Мириэль и Индис одновременно и затем спустился с возвышения в знак того, что трон ему больше не принадлежит, и все принесли присягу новым королевам. — Вот этого от отца я точно не ожидал, — сказал потом Феанаро. — В кого-то мы такие должны были уродиться, — ответил ему Ноло.