Kitty Cuffs, Bunny Kisses

Уже было поздно, и Сокджин был вымотан. Уставший, раздраженный, измотанный — день тянулся болезненно долго, каждое электронное письмо, каждый звонок, словно наждачная бумага, проходились по его хорошему настроению и терпению. И он все еще не закончен — ему предстояло написать и отправить еще одно сообщение, прежде чем Сокджин мог съебаться из офиса и вернуться домой. Домой к своим мальчикам. К своим прелестным, милым мальчикам. Он задался вопросом о том, не будут ли они против Сцены сегодня вечером, если обстоятельства позволят. Чонгук будет за, он уверен, ведь тот всегда готов к Сцене, их самый младший бойфренд подвижный, энергичный и легковозбудимый, особенно, если дело касается его хёнов. Юнги же иногда необходимо предупреждать заранее: он был таким же занятым, как и Сокджин, и ему нравилось хорошенько подготовиться, нравилось быть уверенным в том, что ничего не разрушит их момент. Ранний подъем, рабочая встреча, приближающийся дедлайн — все, что могло отвлечь хоть на мгновение, когда Юнги старался вести себя так, как ему нравилось. Как Сокджину нравилось. Как Сокджин в том нуждался. Невозможно не стать твердым от мыслей об этом, хотя Сокджину бы очень не хотелось остаться разочарованным, в случае если Юнги или Чонгук были бы заняты сегодня, он все равно отправил сообщение с тихим проблеском надежды в груди, а после опустил ладонь на член, что начинал выпирать сквозь его рабочие брюки. «Юнги, могли бы мы провести Сцену сегодня? Если нет, то все в порядке». Выходные неблизко, завтра на работу, но прямо сейчас Сокджину плевать, он смотрел на телефон в своей руке, пока другая сжимала стояк, его бедра подергивались в попытках оторваться от кожаного кресла и получить больше трения, ему хотелось запустить пальцы под ремень и отдрочить себе, будто он был подростком. Будто он не был блядским генеральным директором, будто он не был на самом верхнем этаже этой гребанной высотки, наблюдая за огнями города в окно, пока его компьютер стоял перед ним, яркий и угрожающий. Это была хорошая работа, высокооплачиваемая работа, работа, которой он, в основном, наслаждался, но иногда всего становилось слишком — в ночи, как эта, когда никого, за исключением его ассистента, не было рядом, когда Сокджин чувствовал себя опустошенным и уставшим и таким пиздецки вымотанным. Его телефон завибрировал в руке, отвлекая от бездумных поглаживаний своего запертого члена, и сердцебиение тут же ускорилось, когда он взглянул на имя Юнги на экране, слишком напуганный мыслью о твердом «нет» и своем разочаровании в этом случае, чтобы открыть сообщение. «Как сильно ты этого хочешь, хён?» О боже, это «да». Юнги сказал «да». Сокджин был на грани слез. «Так сильно, пожалуйста, — он быстро набрал ответ, путаясь в словах, пока Юнги не передумал. — Малыш, пожалуйста, я так в этом нуждаюсь». Он чувствовал, как потеет, как в коленях и локтях образуются складки, как костюм будто начал душить его, как пальцы поджимались в его сияющих черных туфлях, как дыхание становилось рваным, тяжелым, и он очень старался перестать двигать рукой, так как знал, что ему нельзя кончить. Не без разрешения. Не сегодня ночью. Юнги заставил его ждать ответа, потому что иногда он становился очень жестоким, но Сокджин любил это, любил, что ему нужно быть хорошим для его младших возлюбленных, будто прямо сейчас он был на втором плане, будто его игнорировали, будто он недостаточно важен для того, чтобы ему уделили все внимание, в котором он нуждался. Когда пришел ответ, Сокджин поскуливал. «Расскажи мне, что тебя так расстроило сегодня, и, возможно, я соглашусь». «Имейлы, — ответил Сокджин, стуча, стуча и стуча по экрану, волосы упали на его лоб, когда он наклонился к столу, разгоряченный и тяжело дышащий, будто собака. — Осталось отправить еще один, я так хочу быть дома, я так хочу быть с тобой и Чонгук-и». Еще одно сообщение. «Как много раз ты сможешь сегодня кончить, хён?» Сокджин всегда гордился своей выдержкой. Ну. Раньше гордился. То, что происходило сейчас, — совсем другая история, с двумя любовниками, с Юнги, который довольствовался редким, но глубоким проникновением, с Чонгуком, которому нужно было как можно больше и как можно дольше, но, в большинстве своем, Сокджин мог с этим справиться. И даже если у него не получалось, все было в порядке — он наслаждался тем, как они поддразнивали его из-за этого. Даже мысли об этом — о Юнги, насмехающимся над ним, о Чонгуке, хихикающем и называющим его жалким, — было достаточно для Сокджина, чтобы он испачкал свои трусы, оторвал от них руки, вцепился в подлокотник, зная, что он ничего не может сделать, пока Юнги не разрешит ему. «Два раза, может, три», — отправил он в ответ, и следом его телефон зазвонил тихим, мягким перезвоном колокольчиков — Сокджин ответил со стоном, с уже сформировавшейся на кончике языка просьбой. — Пожалуйста, — выдохнул он едва слышно, очень стараясь быть хорошим. — Юнги, пожалуйста. Голос Мина был низким, грубым, с примесью восхитительной насмешки. — О нет, кое-кто уже звучит взвинченным. А я ведь еще даже не согласился. И это было «да», Сокджин знал, что Юнги открыто сказал, если бы не был согласен, если бы он и Чонгук были заняты или имели дела на вечер, если бы Сцена в том виде, в котором нуждался старший, не была бы возможной, когда он просил об этом. Это было «да». Но Сокджин все же заскулил. Юнги вздохнул. — Ты уже отправил то письмо? — Н-нет, — Джин чувствовал, будто он тает — его костюм стал неудобным, уложенные черные волосы начали распадаться, до слез хотелось сорвать галстук, лишь бы вздохнуть, хотелось освободить член и прикоснуться к нему. — Но оно практически закончено. — Поставь меня на громкую связь, — команда Юнги была идеальной: устрашающей, безумно горячей, монотонной, но строгой, и Ким не посмел бы ослушаться. — Допиши имейл и распечатай, прежде чем отправить. Сокджин-хён, ты слушаешь? Джин осознал, что издавал тихие поскуливания, будто ему было больно, но кивнул в подтверждение, хотя никто не видел, включил динамик, чтобы закончить задание. Было тяжело сфокусироваться, но Сокджин смог, его пальцы стучали по клавиатуре, в груди потяжелело, дыхание затруднилось — Юнги молчал. Вставив подпись, он дважды проверил содержание и нажал на печать, откатился на кресле в другую часть комнаты, где жужжал принтер, и взял трясущимися руками теплую бумагу. — Я все сделал. Юнги заурчал, от чего горячая дрожь опустилась вниз по спине. — Хён такой хороший мальчик, отлично справился. — Правда? — Джин ощущал себя щенком, получающим похвалу, таким счастливым, практически смеющимся, облегчение омыло все его тело. — Значит ли это, что с-сегодня мы сможем? — Сначала еще одна просьба, — голос Юнги мягко потрескивал на линии, казался далеким, практически рассеянным. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал с распечаткой. Справишься для меня, хён? Когда Юнги звал его «хён», было ощущение, будто на него накинули мягкое одеяло, оно практически толкало его в другую вселенную, место, где он чувствовал себя плывущим по волнам, место, где его значимость может и будет проигнорирована, где Сокджин будет просто игрушкой. — Я сделаю все что угодно для тебя. Юнги тихо рассмеялся, и Джин захотел оказаться дома. Захотел Юнги на своих коленях. На своем члене. Захотел, чтобы Юнги и Чонгук дразнили его, воспользовались им, заставили его распадаться на части так, как умели только они. — Возьми письмо, — приказал Юнги, мягкое мурчание проскакивало в его тоне, он звучал более заинтересованно сейчас, когда мог свободно командовать своим хёном, — и положи его куда-нибудь, где ты смог бы легко его прочесть и при этом навести беспорядок. О господи, Сокджин догадался, о чем его попросят, стыд вспыхнул в его животе вместе с возбуждением, парень вдыхал и вдыхал воздух, но оттолкнул стул в сторону, опускаясь на колени. Письмо лежало на полу под его столом, брюки больно давили на член, напряженный и пульсирующий, и Джину так хотелось сорвать ремень, хотелось освободить себя от этого дискомфорта. — Ты сделал, что я попросил? — Д-да, — Сокджин заикнулся и осознал, что краснеет, что кровь, которая не устремилась к его члену, сейчас окрашивала его щеки и горло, уши горели, он поскуливал, не позволяя себе ни к чему прикасаться. Юнги узнает. Юнги не любит, когда Сокджин прикасается к себе без разрешения. — Сокджин-хён, ты возбужден? — Д-да. — Хочешь дотронуться до себя? Он хотел. Но не без разрешения. — Д-да, я хочу. Юнги засмеялся — тихое, жестокое хихикание. — Ну, это очень плохо. Прочти письмо для меня, Сокджин. Больше не «хён». Джин застонал, пошатываясь на коленях, и постарался не кончить в свои штаны. Было сложно читать и фокусироваться, так как его дыхание тяжелело, его член периодически подергивался, принося боль, предэякулят оставлял пятна на его белье, а из-за пота костюм плотно облепил его конечности. Волосы потеряли свой идеальный вид, влажные, они обрамляли его лицо, когда он склонил голову над бумагой и читал так спокойно, как только мог. Юнги не волновало содержание письма, скорее всего, он не понимал ничего из того, что здесь написано, но Мин любил совершенство, и неважно, о чем просил его возлюбленный, Сокджин всегда старался выйти за рамки своих возможностей. К окончанию письма Сокджин практически плакал — язык тяжело ворочался во рту, будто отягощенный похотью и нуждой, губы тряслись, раздавалось тихое шмыганье. Его колени болели, ковер был словно усыпан рисом, маленькие бугорки из волокон ощущались чересчур, ощущались слишком хорошо, и во время всего этого он ожидал последующих инструкций. Господь, его член болел так сильно. Юнги заставил Джина прождать достаточно долго, может минуту, может — пять, но в конце концов заговорил, когда из Кима вырвался низкий всхлип, он накрыл ладонью выпуклость в своих брюках, потому что еще чуть-чуть — и он потеряет рассудок. — Прикоснись к себе, — Юнги звучал так, будто ему скучно, будто просил о чем-то обыденном, как будто напоминал купить молоко в магазине. — И пообещай мне, что ты будешь хорошим мальчиком для нас сегодня. — Я буду, — Сокджин был в отчаянии, сорвал свой ремень, как разъяренное животное, — кожа щелкнула, пряжка зазвенела — он всхлипывал, но освободил свой член, кулаком распределяя влагу от головки к основанию, опираясь на кресло, пока со всей нуждой дрочил себе. — Я хорош, я так хорош для вас, в-всегда, ты знаешь, что это так, я с-сделаю все, что захотите, ты и Чонгук-и, пожалуйста, п-пожалуйста- — Звучишь так мокро, — внимание Юнги вернулось, его голос слегка окрасился возбуждением, и Сокджин понял, что его парню тоже не терпится. — Кого ты хочешь первым на своем члене — меня или Чонгука? Вопрос с подвохом. Сокджин уже попадался в эту ловушку. — Н-не мне выбирать, — у Сокджина стекало по костяшкам, из-за чего раздавался хлюпающий звук, пока он гнался за своим оргазмом, его колени болели, его пальцы болели, зажатые в тесной обуви. — Я сделаю так, как мне скажут. Еще одно мурчание — Юнги звучал счастливо. — Хороший мальчик, — похвала ударила по нему, как разряд электричества, он вздохнул и затрясся, и всхлипнул, уткнувшись в сидение кресла, его бедра двигались вопреки его желанию, втрахиваясь в липкую ладонь. — Ты такой послушный, не так ли? — Я такой, — Джин потерялся в удовольствии, в снисходительном тоне своего доминанта, он готов был упасть в его объятия, пока Юнги ворковал бы над ним, будто над домашней зверушкой. — Я хорош в послушании- Сокджин мог видеть ухмылку Юнги, мог видеть, как сощурились его глаза и как его прелестные маленькие зубки показались из-за кукольных губ, мог так ярко это представить — Юнги сидит на диване, может быть, смотрит телевизор, может быть, что-нибудь готовит, выглядя абсолютно по-домашнему, пока Сокджин здесь, в своем блядском кабинете генерального директора, распадался на мелкие частички под письменным столом. — Собираешься кончить, Сокджин? Он собирался. Больше не мог сдерживаться. — Д-да- — Скажи «пожалуйста». —Пожалуйста- — Не наделай беспорядка, — предупредил Юнги, пока Джин задыхался и задыхался, скулил и задыхался. — Ни одна капля не должна упасть мимо листа бумаги, ты меня понял? — Да, — протянул Сокджин, двигаясь быстрее, не желая быть плохим, быть разочарованием, поэтому склонился над письмом, будто выражал почтение королевской семье. — Да, да, д-да- Сокджин заплакал, когда это, наконец-таки, произошло, слезы замылили его взгляд, веки плотно закрылись, каждый мускул в его животе напрягся и потяжелел, пока Джин доводил себя до пика над полотном распечатанного текста. Слишком много сил понадобилось, чтобы удержать громкий вой, но Ким знал, что его ассистент все еще на работе, знал, что крик заставит молодого Чимина прибежать на помощь, но в итоге он найдет своего обслюнявленного босса под его деревянным письменным столом, пока тот выдаивает из себя сперму на клочок бумаги. Жидкость сделала из слов чернильные пятна, его подпись расплылась — наблюдая за тем, насколько это все бессмысленно, все эти буквы, эта бумага, это ебучее письмо, Сокджин понял, зачем Юнги заставил его сделать все это. Это просто слова. Все хорошо. Не стоит так стрессовать из-за простого имейла, все хорошо. Он так сильно любил Юнги. Он так сильно любил их обоих. — Ты в порядке, Сокджин-хён? — Да, — он все еще пытался восстановить дыхание, все еще был дрожащей катастрофой, но он чувствовал легкость и счастье, член мягчал меж его бедер, оставляя дорожки спермы на ткани его форменных брюк. — Спасибо, я люблю тебя, я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — теперь Юнги был мягким, пытаясь окружить его всей поддержкой, которую мог дать через телефонный разговор, — его голос был теплым и сладким, как сироп, Сокджин натянул на себя белье без какого-либо стыда. — Все еще хочешь провести Сцену сегодня, хён? Или этого было достаточно? Этого могло хватить, Джин мог поблагодарить его, вернуться домой, принять душ, поужинать, подарить и получить поцелуи, мог закинуть свои вещи в стирку и подготовиться к завтрашнему дню в офисе, мог сделать все это и быть сытым. Но ему хотелось большего. Хотелось быть жадным. — М-можем провести её, пожалуйста? Сладкий Юнги испарился так же неожиданно, как и появился, и Сокджина снова пронзила дрожь. — В таком случае у тебя час на то, чтобы привезти себя и свой большой бесполезный член домой, — и Ким кивал и кивал, десятки «да, да, да» срывались с его влажных губ. — И пришли мне фотографию того, как ты справился со своим заданием, — мне нужно посмотреть, как много беспорядка ты навел. Ничего не пролилось за острые границы бумаги, так что Сокджин сделал фото с глубоким чувством гордости, отправил его Мину, собрал свои вещи — телефон, кошелек, ключи — и прижал портфель к паху, чтобы скрыть пятна, оставленные им в с ума сводящей похоти. Только после того, как они с Чимином спустились вниз на лифте, обменялись своими вежливыми прощаниями и пожеланиями хорошего вечера, только после того, как Сокджин занял водительское сидение своей сияющей машины, он проверил телефон на ответ Юнги. «Хороший мальчик». Дрожь прокатилась по позвоночнику Джина и собралась в его животе, рождая пожар, член дернулся, мужчине пришлось прикусить губу, пока он продолжал читать. «Так хорошо постарался для меня, хён». «Может, я отсосу тебе сегодня, тебе бы хотелось этого?» Блять. Господи, о боже. Он не смог сдержать скулёж. Во время Сцен минет был редкостью. Как подарок, как самая драгоценная вещь, которую его доминанты могли сделать для него, — использовать свои рты на его члене для того, чтобы довести его до оргазма. Чонгук всегда был милым, когда делал это, — несносным и нахальным, слюнявым и влажным, ресницы слипались от слез, щеки розовели, он ни разу не смог взять всю длину Сокджина, из-за чего младший каждый раз восхитительно ругался. Юнги же, с другой стороны, был угрожающим, он с легкостью поглощал член Джина целиком, чтобы держать его в своей напряженной глотке, не моргая, наблюдая за тем, как Сокджин медленно расщепляется на частицы. Мин ни разу не заплакал, вне зависимости от того, как сильно бедра Сокджина дергались в поисках трения, и никогда не глотал, от чего Ким был в блядском восторге. «Моя сперма недостаточно хороша для него, — думал он, сгорая от стыда, когда Юнги заставил его открыть рот и проглотить свой собственный беспорядок. — Я просто игрушка. Я не достоин того, чтобы заполнить его. Я просто член, которым пользуются». «Да, так и есть, — он мог расслышать насмешку, пока ехал домой, мог представить Чонгука, как его прелестный бойфренд сидел прямо на нем, широко разведя бедра на коленях Сокджина, руки старшего связаны, но он так отчаянно хотел прикоснуться к этим сильным мышцам, пока Гук выдаивал своей маленькой задницей его досуха. — Ты просто игрушка. Такая хорошая игрушка, не так ли, Сокджин-и? Готов поспорить, ты бы хотел как следует меня оттрахать, верно?» «Пожалуйста», — Джин всегда молил, потому что знал, что им нравятся его просьбы, хотя и сам получал от этого удовольствие: ему нравилось быть бесполезным и использованным, чем-то теплым и дышащим, над чем Чонгук и Юнги могли бы посмеяться. «Пожалуйста, пожалуйста, позволь мне трахнуть тебя, позволь мне, я буду хорош, я доведу тебя до оргазма в этот раз, я обещаю, обещаю». Чонгук в его голове ухмылялся, его глаза были яркими и широко раскрытыми, кроличьи зубки оскалились в насмешке. «Хватит, блять, врать мне. Ты никогда не заставлял меня кончить. Ты просто развлечение, просто дурацкий член, который растягивает меня, что-то тупое и красивое, с чем можно поиграть. Пластик справился бы с этой работой лучше тебя. Господь, на твоем месте мне было бы так стыдно, Сокджин-и». Дорога была загруженной, и Сокджин отчаянно пытался сосредоточиться, ёрзая на сидении, ремень безопасности, словно оковы, словно бондаж, прижимал его к сидению, пока мужчина впивался взглядом в красный свет светофора. Это все напоминало ему их первую встречу, когда они увиделись втроем, и это воспоминание, Сокджин был уверен, навсегда останется в его влажных снах. Юнги и Чонгук были красивыми, прелестными, самыми милыми мальчиками, которых Сокджину посчастливилось увидеть. Но в ту ночь, когда они впервые встретились, они были богами. Эфемерными. Неземными и строгими, пугающими и эротичными. И Сокджин хотел преклоняться к их ногам до скончания своих дней. Эта ночь — их первая встреча — стала ужасающим, но информативным опытом для Кима. Это был первый раз, когда он участвовал в подобной Сцене, ночь в секретном, но, очевидно, уважаемом секс-клубе, куда Намджун мольбами затащил Сокджина, потому что до смерти боялся идти один. — Пожалуйста, хён, — упрашивал он — его лучший, самый близкий и старый друг, они практически выросли вместе, Сокджин никогда не мог отказать редким, но отчаянным просьбам. — Они безопасны, все подписывают обязательство о неразглашении, так что никто никогда не узнает о том, что ты там был. — И это все еще странно, — пожаловался старший в попытке отговорить друга, смущенный его внезапным странным интересом. —  Намджун-и, я не фанат подобного. Тот вздохнул в динамик телефона, и Сокджин практически мог расслышать его надутые губы. — Ну, я то же думаю о себе, — пробубнил он, чем заинтересовал Джина. — Но... моему новому парню нравится такое, и... Я хочу сделать его счастливым, знаешь? Я хочу научиться новому и посмотреть, может быть, это что-то, что я мог бы сделать ради него. Я просто сомневаюсь, что справлюсь с подобным в одиночку. Пожалуйста, хён? Пожалуйста? Намджуна нереально переубедить. Джин дал свое вымученное согласие, и когда они пришли, вся жизнь Кима перевернулась с ног на голову самым диким и невероятным способом из возможных. Большая часть ночи прошла, как в тумане, начиная со знакомства с новым бойфрендом своего друга, прекрасным и немного знаменитым мужчиной-моделью по имени Ким Тэхен. Он был высоким парнем, прелестным и гибким, и Сокджин тут же понял, почему Намджун так пытался ему угодить. Они прониклись друг другом, и, пока ехали в клуб в машине младшего — Намджун на пассажирском сидении, а Сокджин сзади — и Джин адски нервничал, Тэхен пересекся с ним взглядом через зеркало заднего вида и задал животрепещущий вопрос. — Ты когда-нибудь был в подобном месте, Сокджин-хён? — Нет, — ответил честно, потея в своем костюме — повседневном, но элегантном — он никогда не покидал дом в чем-либо другом. — Я без понятия, чего ожидать. Раздался тихий шлепок, который Тэхен, все еще управляя машиной, оставил на бедре Кима и пробормотал: — Ты не сказал ему, Намджун-и? Тот заскулил, одетый в свою привычную бизнес-одежду, как-то умудряющийся выглядеть профессионально в джинсах и джемпере с длинными рукавами. О-оу. Намджун послал Джину виноватую, сконфуженную улыбку, когда развернулся в своем сидении, чтобы извиниться. — Я боялся, что Сокджин откажется идти со мной... Я не хотел сидеть в одиночестве и наблюдать, Тэ-Тэ, я тоже нервничаю. После этого Тэхен объяснил, а Сокджин слушал в тихом ужасе. — Сегодня я участвую в Сцене, за которой могут наблюдать все, кто захочет, — прелестная модель рассказывала спокойно, будто это было самой нормальной вещью на свете. — Учитывая тот факт, что я был специально приглашен, это... в каком-то смысле большое событие. Сцена? Как в театре? Приглашен? Сокджин растерялся. Тэхен быстро заполнил все пробелы. — На своей работе я должен быть идеальным, прелестным, правильным, — младший продолжил, в его глубоком мягком голосе не было и намека на стыд. — Очень много людей ощущают подобное временами и хотят избавиться от этого хотя бы на вечер... и тогда они приходят в такие места, как это. Чтобы почувствовать себя лучше. Нормальным. Тем, кем им захочется. Намджун молчал. Сокджин молчал. Тэхен продолжил. — Мне нравится чувствовать боль, — это прозвучало так обыденно, что Сокджин едва смог уловить смысл слов. — Мне нравится быть униженным, и мне нравится, когда люди наблюдают за всем происходящим. Это возможность быть неидеальным, дать моему телу шанс реагировать так, как оно захочет, а людям увидеть то, кем я являюсь... Мне нравится это. В этом есть смысл? — Конечно, — Сокджин понимал, но не мог принять это, не знал, во что ввязывается, думал о том, не поздно ли развернуть машину обратно, потому что он не хотел смотреть на то, как кому-то причиняли боль. Тэхён усмехнулся, Джин через зеркало заднего вида заметил, как его темные глаза устремились к Намджуну, который замер, как статуя. — Уже возбудился, Намджун-и-хён? Что? Намджуну... нравилось такое? Что? — Итак, меня пригласили поучаствовать в сцене с двумя самыми известными в Сеуле доминантами, — Тэхен свернул направо, и они заехали на подземную парковку, спускаясь все ниже и ниже по этажам, и Сокджин был в полном замешательстве. — И Намджун будет наблюдать за тем, что они делают и как я на это реагирую и веду себя, чтобы понять, хочет ли он попробовать что-то из этого в наших отношениях. Иисус, блять, Христос, Сокджин собирался прикончить Намджуна на месте. Он зашипел на друга, как только они припарковались, вышли из машины и проверили карманы на предмет забытых вещей, Тэхен с другой стороны машины собирал все, что ему, блять, нужно было для чего бы то ни было под названием «Сцена». — Ты пригласил меня сюда, чтобы посмотреть на то, как два сексуальных маньяка выбивают дерьмо из твоего нового бойфренда? Намджун, что с тобой, нахуй, такое??? — Все не так! — прошипел Намджун себе под нос, его лицо немного порозовело, руки тряслись. — Тэ-Тэ показывал мне записи предыдущих перфомансов, в которых о-он участвовал, и это звучит хуже, чем есть на самом деле, честно! Прозвучал громкий вздох, после которого к ним присоединился Тэхен с животными ушами в мягких волосах и сумкой на плече, в его руках был толстый собачий ошейник. — Ребята, у вас все хорошо? Какого хуя. Сокджин кивнул. Намджун кивнул, и Ким старался не обращать внимание на огромную выпуклость в его штанах. Тэхен улыбнулся, прелестный и идеальный, и протянул ошейник своему парню, который аккуратно взял его. — Хочешь надеть его на меня, хён? — Д-да. Ошейник выглядел тугим. Тяжелым. Плотно прилегал к горлу Тэхена, собачья бирка легла меж его ключиц, бирка, на которой было выгравировано одно слово, сияющее, серебряное и элегантное. «Сучка». Сокджин сглотнул от этого вида, его собственная глотка сжалась и пересохла, жар прошелся по его телу, и он ужаснулся, когда понял, что возбудился. Не из-за Тэхена, нет. Из-за мысли о том, как это ощущается, — ошейник, затянутый вокруг его собственного горла. Нет. Этого просто не может быть. Нет, нет, нет. Сокджин отрицал это до тех пор, пока не испытал ужас от того, что ему нужно было предоставить свои документы, сфотографироваться и заполнить договор о неразглашении, чтобы ему дали разрешение войти, Тэхен был с ними все это время, проводил через каждый шаг, девушка за стойкой регистрации была с ними терпелива, хотя Намджун и Джин были на грани нервного срыва. — Который из них твой? — спросила она Тэхена, когда их успешно внесли в базу, Ким указал на Намджуна с широкой самодовольной ухмылкой. — Мой большой мальчик. — Миленький, — ответила, пока набирала что-то на клавиатуре, глядя на неохотно протянутую Сокджином водительскую лицензию. — А ты, красавчик? Собираешься поиграть с Тэ-Тэ? — Нет, — он мог поклясться, что с него набежало уже ведро пота, чувствовал себя некомфортно от таких открытых разговоров о сексе. — Мы только что познакомились. — Уу, счастливчик, — промурчала она, ее длинные ногти издавали кликающие звуки, пока она печатала, и Сокджин внезапно захотел, чтобы она работала на него, эффектная и вежливая, идеальный человек, чтобы принимать его звонки и сообщения. — Тебя ждет угощение. У нас здесь сегодня целый зоопарк — Котёнок и Кролик ооооочень любят играть с непослушными щеночками. Ты выйдешь после шоу другим человеком. Сокджин понятия не имел, о чем, блять, она говорила, но кивнул, боясь сказать что-то неправильное или грубое, засунул кошелек обратно в карман, поблагодарил и ушел вслед за Тэхеном вниз по коридору, а потом по еще одному, пока они не остановились перед тяжелым бархатным занавесом. За ним пульсировала музыка, и Сокджин сразу стал серьезным. — Намджун-хён, ты помнишь правила о том, что можно и нельзя делать, когда мы зайдем внутрь? — Д-думаю, да? — Что значит, когда на ком-то надет ошейник? — ...Они кому-то принадлежат, и к ним нельзя подходить? Сокджин перевел недоверчивый взгляд с одного на другого, когда понял, как много, должно быть, они обсуждали это раньше. Как серьезно это было. Как не к месту Сокджин себя ощущал. — Да, верно. Что еще, хён? Много, много правил. Никакого секса, пока вы не забронируете номер. Не мастурбировать. Не прикасаться ни к кому без разрешения. Старший удивился тому, как много правил крутились вокруг этого: согласие, согласие, так много акцента на согласии, что даже сам Сокджин, который был очень нервным до этого момента, почувствовал себя в тысячу раз спокойнее. Будто понял, что ничего плохого не могло произойти, потому что все вокруг знали эти правила. — Мне нужно подготовиться, я проведу вас к сцене, ладно? Сокджин-хён, ты уверен, что нормально себя чувствуешь? Намджун СМОЖЕТ справиться с этим самостоятельно, твой комфорт — самый главный приоритет. Ошейник Тэхена выглядел таким тяжелым. Таким комфортным. Сокджин сгорал, блять, от любопытства. — Я в порядке, — он собрал яйца в кулак и ответил, кивнул, его ладони вспотели, пока он пытался осознать, как его жизнь могла так измениться за двадцать минут. — Я в порядке. Сцена была маленькой, ряды с креслами тоже были небольшими и выглядели так, будто каждое место забронировано. Тэхен провел их к центру первого ряда, предлагая присесть. Младший мягко поцеловал Намджуна, сказал Сокджину, что тот мог уйти в любой момент, и испарился, чтобы подготовить себя к бог-знает-чему. Намджун дрожал, как осиновый лист, и Джин понял, насколько большим шагом это было, чтобы наблюдать за этим одному. Понятно, почему он нуждался в компании. Понятно, почему он нуждался в своем хёне рядом, — чтобы не переживать такой опыт впервые без поддержки. Сокджин пытался не смотреть по сторонам, но любопытство взяло верх, так что он развернул голову достаточно, чтобы рассмотреть людей слева, пару — мужчину и женщину — первый был в ошейнике, сидел на коленях на полу, пока его голова покоилась на ее бедрах. Девушка поглаживала его волосы и тихо ворковала, и когда Сокджин уловил тихое, но значимое «хороший мальчик», что сорвалось с ее губ, он вздрогнул и заставил себя посмотреть в другую сторону. Хороший мальчик. Хороший мальчик. Ошейник вокруг его горла, и он — хороший мальчик. Никто прежде не говорил Сокджину подобного. Неважно, насколько хорошие оценки он получал, неважно, насколько успешным он стал, — никто никогда его так не хвалил. Сокджин не мог признать это в моменте, но он пиздецки завидовал; тусклый свет упал на крошечную сцену, отвлекая Сокджина достаточно, чтобы он смог игнорировать нарастающий внутри него жар. Когда Тэхен показался публике из-за темной кулисы, на нем были только ошейник и ушки, его голова была опущена и темные кудри заслонили его лицо — все вместе это поразило Сокджина, будто он наблюдал за чем-то, что не имел права видеть, — член Тэхена был твердым, бедра и грудь напряжены, он опустился на колени и дрожал в ожидании того, что с ним произойдет. Он не хотел смотреть на Намджуна, не хотел видеть изменения в нем, но дыхание друга стало прерывистым, заметным, и он не был одиноким в своей реакции. — Какой прелестный мальчик, — прошептала женщина слева, в ее голосе было нескрываемое восхищение, и Сокджин подумал, что это мило. — Котёнок и Кролик хорошо постарались при отборе. Котёнок и Кролик. Снова эти имена. Сокджин задался вопросом о том, кто они, как они выглядели, но очень быстро они отпали сами собой. Котёнок и Кролик тоже вышли на сцену, и Сокджин мгновенно влюбился. Они были красивыми. Кожаные ушки — кошачьи и кроличьи — сочетались с их кожаными нарядами: Кролик был в розовом и обтягивающем, с корсетом на талии, узких высоких ботинках, с розовыми перчатками и чокером, крошечное светло-розовое белье восхитительно облегало его изгибы. Этот парень выглядел молодым, выглядел подтянутым, татуировки на его руках показывали силу, но лицо было мягким и сладким, с большими глазами, губами-лепестками — и Сокджин практически поперхнулся своим вдохом. Котёнок же, в своей черной коже, с волосами цвета полуночи, был маленьким — его талия и бедра были узкими, но от них у Сокджина закружилась голова, его грудь была маленькой, а соски — розовыми, костюм напоминал комбинезон с вырезами на груди и верхней части стройных бедер. В его остром взгляде была жестокость, на кукольных губах — усмешка, и Ким был поражен желанием, мыслью, мечтой, которая заставляла его твердеть в штанах, пока он пытался понять, что происходит. На коленях у их ног. С рукой в его волосах. Хороший мальчик. Прелестный мальчик. О господи. Наблюдать за тем, как Котёнок и Кролик играют с Тэхеном, было сексуальным озарением, к которому Джин не был готов. Они ни разу к нему не прикоснулись, не по-настоящему, не доставали члены, они не делали ничего, кроме подразниваний, но видя то, как Тэхена распяли на специальной скамье, закрепив запястья и лодыжки, с широко разведенными ногами, Сокджин понял, что ни разу в жизни не был так возбужден. Член Тэхена был твердым, и с него капало на пол, пока он скулил и скулил, но ему нельзя было произнести и слова, ни когда Котёнок взял небольшой флоггер, ни когда Котёнок хлестнул им по мягкой дрожащей плоти бедер, ни когда Кролик проворковал и ввел дилдо в рот Кима и глубоко его зафиксировал, запустив пальцы в волосы. Тэхен был хорош. Отлично все принимал. Намджун издавал такие звуки, будто распадался на части, пока сидел рядом, и Сокджин понял, что был очень благодарен другу за приглашение. Блять, он больше никогда не сможет дрочить на обычное порно, — он смотрел, как Тэхена снова и снова бьют, но едва замечая саму модель, его взгляд следил за бледной ладонью, которая наносила наказания, перемещаясь между бедрами и красными губами прелестного Кролика, который хихикал каждый раз, когда Тэ давился и пускал на себя слюни. — Щенок, ты собираешься устроить беспорядок? — Котёнок растягивал слова, но по какой-то причине в них звучала угроза, и Сокджин хотел услышать больше, поймал себя на том, что наклонился в попытке быть ближе, нуждающийся и желающий, он знал, что ему нельзя трогать член, для него сейчас не существовало ничего, кроме Котёнка и Кролика, и он так хотел быть на месте Тэхена. Зависть. Я бы справился лучше. Я бы не давился, устраивая беспорядок. Я был бы хорош для них. Котенок усмехнулся. — Стоит ли нам пригласить твоего нового хозяина, чтобы он позаботился о тебе? Оу? Намджун испустил дрожащий выдох, и Тэхен обернулся на него со слезами на глазах, кивал и кивал, глаза всех в комнате были прикованы к их лицам. Когда Сокджин почувствовал взгляды Кролика и Котёнка на себе, он практически умер. Практически кончил себе в штаны. Котёнок поманил пальцем. — Иди сюда и позаботься о своем грязном мальчике. С Тэхена сняли кандалы, когда Намджун поднялся по лестнице и сел на стул, который ему предоставил Кролик, младший забрался на его колени и обернул слабые руки вокруг его шеи. Джун тяжело дышал, словно собака, и Котёнок хмыкнул, прежде чем оглядеть аудиторию, — его взгляд остановился на Сокджине. — Мне тоже нужен стул, — скомандовал Котёнок, и Сокджин был готов положить к его ногам весь мир. — Есть ли здесь добровольцы? Да. Я. Пожалуйста. Сокджин поднял свою руку в воздух. Котёнок улыбнулся ему и оглянулся на Кролика, что хихикал за его плечом. Это был самый быстрый подъем по лестнице в его жизни. Его не заботило, что его член был твердым, не заботило, что это было заметно, не заботило, что он был покрасневший и, скорее всего, потный, не заботило, что на сцену уже вынесли еще один стул. Ничего не имело значения, когда его подвели и усадили на него, напротив Намджуна и Тэхена, что ждали дальнейших инструкций. Котёнок обернулся и встал перед Сокджином, издав мурлыканье. — Ты красавчик, не так ли? Могу ли я прикасаться к тебе? Согласие. — Д-да- Рука на лице Сокджина заставила его поднять голову, повернуть в разные стороны — чтобы его оценили, будто добычу, и Сокджину хотелось плакать. — Прелестный мальчик, ты будешь хорошим сидением для меня? Блять. — Да, я б-буду- Котёнок откинул его голову назад, окидывая взглядом длинную линию горла Сокджина, и затем флоггером надавил туда, где его бедра были плотно сжаты, отдавая невербальную команду развести ноги шире. Сокджин повиновался. Котёнок замурчал и нежно погладил его по волосам. — Ох, только взгляни на себя — мне нравится, что моя новая мебель так хорошо воспитана. Это было слишком. Слишком для сердца Сокджина, что было таким ванильным раньше, но уже заходившегося от перспективы почувствовать этого прелестного мальчика на своих коленях, — и тут его внимание привлекло что-то розовое на периферии взгляда — Кролик присоединился к Сцене, наклонившись и прошептав: — Могу ли я тоже трогать тебя? Ты такой привлекательный. Вблизи Кролик был еще красивее — его губы переливались, кожа сияла, в глазах горели звезды, волосы длинные и пушистые, сильная грудь плотно сжималась розовым корсетом. — Ты можешь делать все, что захочешь, — слова вырвались из Сокджина, и его бедра раздвинулись шире, когда он почувствовал увеличение давления флоггера, — он хотел быть хорошим, хотел быть самым лучшим, быть всем, в чем нуждались эти мальчики. Кролик хихикнул и провел рукой по его волосам, заменяя руку Котёнка, потирая место, где тот сжимал, и Джин тут же застонал. Все слилось в горячее бездумное пятно из прикосновений — Кролик гладил его по голове, шее, плечам, пока Котёнок оседлал его бедра спиной к Джину, так что они все могли наблюдать за перформансом Тэхена и Намджуна. Сокджин был твердым, твердым, как ёбанный камень, и он боялся, что Котёнок заметит это и разозлится, но тот лишь описывал своими бедрами грязные круги и восхитительно выгибался. — Посмотрите на него, — громко произнес Котёнок, чтобы все слышали. — Бедный Щенок так взвинчен, что начинает трахать своего хозяина. Это было правдой — Тэхен превратился в беспорядок на коленях Намджуна, с руками вокруг его шеи, притирался к чужому телу, ускоряя движения, пока старший выглядел потерянным, но со звездным небом в глазах, будто понятия не имел, что ему делать. Казалось, что Котёнок был здесь для того, чтобы обучить его, для того, чтобы помочь Тэхену ввести Намджуна в курс дела, поэтому, когда Котёнок дал совет, старший с нетерпением слушал. — Что за плохой пес, — Котёнок все еще потирался о Сокджина, пока Кролик очерчивал маленькие круги за его ушами, нежно пощипывая мочки, из-за чего Ким поскуливал себе под нос. — Думаю, его хозяину стоит наказать его. Если раньше Намджун выглядел потерянным, то сейчас он явно нашел свой путь, — большие руки на теле Тэхена, на его заднице, пока младший шептал что-то в его ухо, что-то, что звучало как «пожалуйста, ударь меня, хён», хотя Сокджин будто парил в облаках, поэтому ни в чем не мог быть уверенным. Намджун действительно ударил Тэхена. Громкие шлепки посыпались на упругую задницу Кима, и Тэ вскрикнул, заскулил и захныкал в изгиб шеи Намджуна, больше шлепков, еще больше — кожа стала красной и прелестной, и Сокджин не был уверен в том, что он еще жив. Кролик снова зашептал в его ухо. — Ты смотришь? — Да, — прошептал он в ответ, дрожа с головы до пят. — С-смотрю. — Ты бы хотел, чтобы тебя отшлепали, как этого Щенка? — Нет, — Сокджин сглотнул, его язык был таким тяжелым в его пересохшем рту. — Не э-это- Ошейник. Я хочу его. Хочу быть хорошим для вас. Но я не хочу испытывать боль. — Мне тоже не нравится, когда меня шлепают, я не люблю быть плохим, — голос Кролика был мягким и сладким, мелодичным. — Приятно быть хорошим, не так ли? Сокджин не ощущал этого сам, но все равно кивнул. — Котёнок-хён зовет меня хорошим, — Кролик снова потянул за его мочки — мягко, нежно — и член Сокджина дергался и дергался, пока он задыхался и задыхался, как животное, в то время как милая, обтянутая черной кожей задница Котёнка сильно прижималась к его стояку, — когда я становлюсь на колени и позволяю ему трахать мою глотку так глубоко, как ему необходимо. О нет. Блять, блять. Сокджин кончил. В свои брюки, кончил сильно — откинув голову назад и изо всех сил вцепившись в сидение кресла, пальцы ног сжались в модных ботинках, пока он отчаянно старался удержать свои бедра от толчков в парня на своих коленях, но Котёнок заметил, повернулся, посмотрев на него из-за плеча — и этот взгляд будет преследовать Сокджина вечно. Похоть. Ликование. Нескрытое наслаждение. Котёнок ухмыльнулся и снова крутанул бедрами, и хотя белье было липким, мокрым и грязным, Сокджину было наплевать, совсем, блять, наплевать, так как с розовых кукольных губ сорвались эти слова. — Такой хороший мальчик для своего Мастера. Да. Да, я хороший. — Я, — пробормотал Сокджин, пока Кролик продолжал гладить его шею, — старший превращался в желе под их прикосновениями. — Я хороший для м-моего Мастера. Та ночь была судьбой. Привела все в движение, зародила новое желание, новую необходимость, что-то, что он не мог удовлетворить в одиночку. Ушло не так много времени, чтобы найти информацию о том, что Котёнок и Кролик берут клиентов, если те могут себе это позволить, и Сокджин забронировал сессию, а потом еще одну, и еще — до тех пор, пока Котёнок и Кролик не стали Юнги и Чонгуком, пока мальчики, которых он нанимал, чтобы получить помощь, не стали мальчиками, к которым он приходил, чтобы разделить любовь. Стали мальчиками, к которым Сокджин мчался домой, потому что прошло много времени с тех пор, как они проводили Сцену все вместе. Юнги и Чонгук больше не выступали, как раньше, и не работали на БДСМ-сцене, уволившись вскоре после того, как Сокджин присоединился к их отношениям, — они все обговорили и пришли к выводу, что больше не хотят этим заниматься, не тогда, когда у них есть Джин, — единственный человек, с которым они хотят разделить эту сторону своей жизни. Юнги устроился в книжный магазин, Чонгук стримил еще со времен учебы в колледже, где это было побочным заработком, и все вместе они пришли к мирному и наполненному любовью сосуществованию в роскошной квартире Сокджина, разделив все счета, не смотря на то, что Ким утверждал, что с легкостью покроет их самостоятельно. — Не будь тупицей, — сказал Юнги и закатил глаза, такой прелестный — всегда такой прелестный — и сжал лицо Сокджина своими ладонями, нежно целуя. — Мы наравне, хён, все трое из нас — мы все равны, да? Наравне. До тех пор, пока Сокджин не нуждается в том, чтобы Чонгук и Юнги стали его Мастерами, его Богами, стали существами, которых нужно почитать, которым нужно угождать, для которых нужно быть хорошим мальчиком. Практически дома. Ебать. Юнги сказал, что отсосет мне. Сокджин молился, чтобы продержаться сегодня как можно дольше. Молился, что будет достаточно хорош. Ожидание было пыткой — он припарковал машину, зашел в лифт, отсканировал карту своего этажа, отчаянно стараясь не прижаться ладонью к члену, пока медленно поднимался домой. Он не мог вспомнить, когда они в последний раз были свободны для подобного, может, месяцы назад, — Сокджин постоянно занят, Юнги постоянно занят, Чонгук все время дома, но со строгим расписанием стримов, так что это должно того стоить, должно насытить Кима на какое-то время — лифт приехал, и он практически побежал, как только двери открылись, спеша попасть домой. Открыл входную дверь. Сбросил туфли и кинул портфель. Зная наверняка, где находятся его любовники. Зрелище, которое ожидало в свободной комнате, в комнате, которую они использовали для подобных случаев, обставленной, как подземелье, в которой Юнги и Чонгук проводили свои сессии, это зрелище тут же поставило Сокджина на колени. Красные стены заводили его, напоминая о временах, когда у него не было никакого опыта, поэтому он нуждался в Юнги и Чонгуке, которые нянчились с ним, пока он открывался своим новым кинкам; о наручниках, которыми Мин его сковывал; о том, как ощущается флоггер, когда приземляется на бедра в миллиметрах от его яиц. В той комнате были правила: никакого секса, никаких поцелуев, никаких неуместных прикосновений, в той комнате Сокджин платил за услугу, в той комнате он многому научился и нашел свою любовь. Но в этих правилах больше нет необходимости. Ковер под его коленями был мягким, и Сокджин уже стал хныкающей развалиной. Юнги и Чонгук были в его рубашках. Его рабочих рубашках, его деловых рубашках, рубашках, что были велики для них, хрустящие и белые, обнажающие их грудные клетки, открывающие вид на бедра, рубашки, под которыми больше ничего не было, — и Сокджин хотел умолять о чем-то, о чем угодно, сведенный с ума видом своих возлюбленных в одежде, которая так сильно его ограничивала. Юнги скрестил ноги, сидя на бархатной кушетке с телефоном в руке, пока Чонгук рядом с ним оставлял нежные влажные поцелуи на бледном горле. Это так великолепно — наблюдать за тем, как они прикасаются друг к другу. Сокджин знал, что если ему прикажут смотреть на них, не отводя взгляда, он стопроцентно кончит, не прикасаясь к себе. Юнги поднял взгляд, и он выглядел недовольным. О нет. — Ты опоздал. Блять. У него был час, чтобы добраться домой. Юнги дал ему час. — Мне жаль, — Сокджин низко поклонился, положив руки на ковер, сгорбившись, будто вымаливая прощение у ткани. — Мне так жаль, пожалуйста, Юнги, мне очень жаль, я обещаю, я больше никогда- — Подойди. Сокджин был хорошим мальчиком. Юнги счастливо заурчал, когда Сокджин прополз по комнате и распложился у его ног, не смея прикасаться, отчаянно стараясь не отвлекаться на то, как Чонгук вздохнул и начал стягивать рубашку с плеча Юнги, оставляя поцелуи на острых ключицах, на то, как выглянул розовый сосок. Когда к его паху, прямо на выпуклость в штанах, прижалась нога, Сокджин отчаянно старался не дышать слишком громко от удовольствия, которое дарило это теплое давление. Ноги Мина все еще были скрещены, бедра мягкие и молочные, и Сокджин хотел бы иметь возможность зарыться под эту белую хлопковую рубашку и отлизать так, как Юнги того хотел бы. Но Юнги не хочет этого. Когда он в таком настроении, как сейчас, он никогда не хочет этого от своего хёна. — Покажи мне свой член, Сокджин. Холодок пробежался по спине, но он не мешкал, расстегнул ремень, молнию, стянул белье и пояс брюк, оставляя их на бедрах. Его член был темным, болезненным, подрагивающим и уже истекающим смазкой, яйца покоились над резинкой трусов, Сокджин стоял на коленях и не смел даже шелохнуться. Юнги взглянул на него, увидел, как его член дергается и пульсирует, возбужденный и готовый к освобождению, предэякулят жемчужинами жалко стекает с головки вниз по длине. — Не прикасайся. — Да, — Сокджин кивал и кивал, громко сглатывая. — Я н-не буду. Телефон, что покоился в руке Юнги, был отброшен, а сам парень спустился по кушетке, чтобы лечь на спину, Чонгук позволил ему, помог ему, и бедра Юнги раздвинулись, чтобы младший мог сесть между ними. Большие руки Чона гладили мягкую кожу, гладили под рубашкой живот Мина, там, где, Сокджин знал, был его член, и когда хлопковая ткань начала подниматься выше и выше, Юнги схватил щеки старшего и сильно их сжал. — Наблюдай за Чонгук-и, — прозвучала команда, тон Юнги опьянял, в голове Сокджина стало легко и размыто, будто от удара током. — Ты меня понял? — Д-да. — Если я увижу, что ты смотришь в мою сторону, то разозлюсь на тебя. Ты хочешь этого? — Н-нет- — Скажи, что ты будешь делать со своим членом, Сокджин. Сокджин позволил Юнги повернуть свое лицо так, чтобы он видел Чонгука, прелестного, идеального Чонгука, который пристально наблюдал за ним, тоже улегшись на диван, готовый доставить Мину тот вид удовольствия, который был запрещен Сокджину во время Сцен. Когда Гук раздвинул ноги старшего шире, та, что была ближе к Джину, соскользнула с края кушетки, и ему открылся вид на все: на миленький член Юнги и мягкие волосы у его основания, черные прядки которых аккуратно поднимались вверх по его нежному животу. Между его ягодицами что-то блестело, и Сокджин уже превратился в хныкающий беспорядок. Голос Юнги снова напугал его. — Ты не ответил мне, Сокджин. Что? Было практически невозможно вспомнить, о чем Юнги его спрашивал, когда Чонгук наклонился ближе к животу, опираясь на локти, и провел языком по нижней части члена старшего. Сокджин хотел бы взглянуть на Мина, увидеть его реакцию. Но ему не разрешено. — Я н-не могу прикасаться, — слова вырывались сами собой, колени потрясающе ныли. — Мой член, я не могу прикасаться к нему. — Все правильно, — Юнги вздохнул, мяукнул, и Сокджин наблюдал за тем, как бледные руки зарылись в кудри Чонгука и пропустили их сквозь пальцы. — Хороший мальчик, отлично все запомнил. Когда Чонгук начал как следует отсасывать Мину, все, о чем мечтал Джин, — повернуть голову, хотя бы немножко, и увидеть, как Юнги распадается на части. Дрожащие вздохи и низкие протяжные стоны заставляли что-то в его животе сжаться, его веки смыкались каждый раз, когда непреодолимое желание оглянуться переполняло его, и открывались, чтобы увидеть рот Чонгука, его влажный язык, то, как слезы сверкают на его темных ресницах, бледные руки, которые отводили волосы со лба младшего, открывая хороший обзор. Юнги подкидывал бедра навстречу теплу губ Чонгука, младший стонал и изредка давился, тоже следил за тем, что Сокджин смотрит, посасывал яйца, спускаясь ниже и ниже, схватившись на бедра и откидывая их назад. В дырочке старшего была сияющая пробка с драгоценным камнем, розовые мышцы сжались вокруг нее, и Чонгук лизал их, всасывал кожу рядом, пока Юнги мяукал, его ноги обвивали плечи Чона, зарываясь в них пятками в поисках большего контакта. — Да, — голос Мина был таким нежным, Сокджин так хотел увидеть его лицо, хотел увидеть его зарумянившиеся щечки и кукольный рот, хотел посмотреть, как эти мягкие слова срываются с его губ. — Ах, так хорошо, Чонгук, так хорош для своего хёна. Зависть. Сокджин хотел быть хорошим мальчиком. Хотел быть хорошим. Не прикасайся, не прикасайся. Будь хорошим, будь хорошим. Это было практически болезненно, его глаза пекло от напряжения, он так сильно хотел посмотреть туда, куда не мог, но Сокджин так хорошо справлялся, наблюдая за тем, как гладкий язык Чонгука вылизывал задницу Юнги, будто она была его последней едой на земле, пальцы младшего глубоко вонзились в мягкую плоть бледных бедер. Юнги взвизгнул, когда кроличьи зубки задели чувствительную кожу внутренней стороны бедра, и Сокджин благоговейно наблюдал за тем, как татуированная рука Гука сжала чужой член, опускаясь вверх и вниз, вверх и вниз, равномерно распределяя влагу по стволу. — Я сейчас кончу, — голос Юнги был напряженным, он извивался на кушетке, и Джину так хотелось взглянуть, так хотелось увидеть, что он практически заплакал из-за того, что не мог сделать этого. — Чонгук, ах- — Ну так кончай, — Чон был нахальным, усмехался, несмотря на застывшие в глазах слезы, становившийся таким ребенком, когда дело касалось минетов — Сокджин завидует, завидует, завидует. — Бедный Сокджин-и заслужил шоу. Без «хён». Ебать, ему так хорошо. Юнги хмыкнул совсем тихо, и затем Сокджин ощутил руку в своих волосах, нежно поглаживающую, ему было так хорошо, что он практически присоединился к Мину в своем экстазе. — Может, мне стоит кончить Сокджину в рот. Да. Да, пожалуйста. Но он все еще не поднимал взгляд, чтобы не пустить под откос свой тяжкий труд. — Тебе бы хотелось этого, Сокджин-и? — Да, — он молил и молил, на коленях, с руками за спиной, со взглядом, сфокусированном на Чонгуке и только Чонгуке. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Ну хорошо. Раз ты так отчаянно просишь об этом. Приятно быть вот так зажатым: между Юнги и Чонгуком, что сидят на диване, Чон позади, а Мин — перед ним, с сильными руками в волосах, что оттягивают голову назад, с пальцами во рту, что заставляют губы раскрыться. — Открой, — сказал Юнги, и Сокджин повиновался, его глаза широко раскрыты, взгляд направлен наверх. — Высунь язык. Он мог почувствовать привкус Чонгука на члене Юнги, когда тот шлепнул по его языку, следом притираясь, своим членом, поскуливал, потому что на вкус он был как поцелуи младшего, поскуливал, потому что он хотел почувствовать своего любовника задней стенкой горла сильнее, чем он хотел чего бы то ни было еще прямо сейчас. Видимо, Юнги решил, что сегодня Сокджин заслужил побольше похвалы, и Ким расцветал от внимания своих прелестных бойфрендов. — Твой рот — ёбанная мечта, — его тон был похотливым, возбуждающим, заставляющим Сокджина закатить глаза, пока Чонгук удерживал его голову наклоненной назад, удерживал его от падения на ковер. — Эти губы были созданы для этого, не так ли? Он не мог как следует выговаривать слова, но старался из-за всех сил. — Ммомгм- — Созданы, чтобы сосать член, не так ли, Сокджин-и? — Мхмхмм- — Такой прелестный, стоишь для нас на коленях, такой красивый мальчик. Хныканье — и Сокджин почувствовал соль на языке. — Думаю, нам стоит надеть на тебя ошейник сегодня, — это были последние слова Юнги перед тем, как он скользнул своим членом меж зубов и губ, опускаясь на всю длину, касаясь глотки Сокджина, — чтобы ты не забывал, кому принадлежишь, пока мы с Чонгуком будем доставлять тебе удовольствие. Он удерживал член внутри, не давился, дышал через нос — вдох, выдох, вдох, выдох — Чонгук зачесывал его влажные волосы, пока ствол Юнги дергался внутри него, щекоча стенки горла. Он хотел свой ошейник. Хотел, чтобы Юнги использовал его рот, чтобы кончить. — Возьми его, — пробормотал он, такой прелестный и внушительный, когда посмотрел вниз и начал двигаться, его бедра загоняли член внутрь и наружу, внутрь и наружу, Сокджин чувствовал, как он пускает пузыри слюны, что стекает по подбородку вниз. — Будь хорошим. Я хороший. Я хороший. Юнги кончил со стоном, выйдя из глотки, чтобы выплеснуть струю на язык Джина, и тот знал, что должен быть хорошим и пока не глотать. — Покажи мне. Сокджин широко открыл рот, пытаясь не захлебнуться беспорядком, что оставил Юнги. Тот выглядел довольным, румяным и пытающимся восстановить дыхание, гордо улыбающимся. — Глотай. Сокджин громко сглотнул и снова открыл рот. — Это мой хороший мальчик. Он был глубоко в сабспейсе, когда Юнги с Чонгуком начали срывать с него одежду — брюки и нижнее белье были стянуты по ногам, пиджак испарился, галстук — отброшен в сторону, проворные пальцы расправлялись с пуговичками, пока Мин нежно прикасался к его телу. Рука пробежалась по его члену, животу, поднялась к груди, по пути мягко очерчивая ногтям мышцы пресса, и Джин счастливо захныкал, когда Гук затянул на его горле ошейник. Он был таким удобным. Так хорошо ощущался. — Пойдем, — Юнги подцепил пальцами серебряное кольцо и потянул Соджина на кушетку. — Думаю, пришло время вознаградить тебя. Чонгук подошел с наручниками, с цепями — Сокджин все еще был лишь игрушкой для них, но он благодарил их со слезами на глазах, пока они заковывали его в кандалы: браслеты на его лодыжках, что цеплялись за спрятанные в ковре крюки, браслеты на запястьях, поднимающие его руки вверх, чтобы зафиксировать их кольцом на стене. Распятый на этом диване — он был в идеальной позиции, чтобы его бойфренды сделали с ним все, что им захочется. Но затем Чонгук и Юнги опустились на колени, и Сокджин готов поклясться, что он чуть не отключился. Что происходит? — Посмотри на этот большой член, — Юнги щелкнул по кончику его члена, и Ким отчаянно старался не извиваться на своем месте. — Такой мокрый и твердый, Сокджин-и, мы так долго пренебрегали тобой. Он не посмел бы согласиться, хоть это и была ёбаная правда. Не важно, что им пренебрегали. В конце концов оно того стоило. Но когда Юнги и Чонгук раздвинули его бедра и умостились между ними, прижавшись вплотную, их грудные клетки соприкасались там, где выглядывали из-под рабочих рубашек Сокджина, он понятия не имел, что его ожидает. И тогда они начали обсасывать его член. Оба. В одно и то же время. Губы Юнги накрыли его головку, язык Чонгука проследил пульсирующую венку, и Сокджин превратился в хныкающую развалину, его бедра бесконтрольно вскидывались, он был слишком потрясен этим видом, чтобы понять, что он делает что-то плохое. Юнги, должно быть, понял, что это слишком, поэтому не отругал его, не сказал ничего грубого, просто прижал его бедра обратно к сидению нежным движением, в его глазах плескался смех, пока он шептал мягкое «оставайся на месте, будь хорошим». Это было чересчур. Так много: розовый язык Юнги слизывал дорожку предэякулята, Чонгук вздыхал и перекатывал его яйца в теплой ладони, пока обсасывал его длину, поднимаясь выше и выше, пока их рты не встретились в жадном поцелуе, и член Сокджина оказался под перекрестным огнем мяуканья, стонов и горячих влажных языков. Даже легкое царапанье зубами не могло остановить внезапный оргазм Джина, потрясший его без предупреждения, руки натянули цепи, когда он пытался прижать их к себе, слезы потекли по щекам, пока он всхлипывал и зарывался пятками в ковер. Они едва прикоснулись к нему, и даже сейчас, когда сперма стекала с их подбородков, с их влажных губ, два парня ни на мгновение не перестали целовать друг друга, высасывая и вылизывая его горячее месиво из ртов друг друга. Его член все еще был твердым. Чувствительным, но твердым. Чонгук как следует вылизал его, пока Юнги растирал трясущиеся бедра Джина, который откинул голову на спинку сидения в попытках восстановить дыхание, в попытках не двинуться в мягкие сладкие губы Чонгука. Подушки прогнулись по обеим сторонам от его бедер, на которые Мин присел, чтобы вытереть его слезы, чтобы проверить, в порядке ли Сокджин. — Ты хочешь использовать стоп-слово, хён? Нет. Ни в коем случае, так что Сокджин тряхнул головой, из-за чего еще больше слез скатилось вниз, он хотел большего, еще немного, ведь знал, что его выдержки хватит на еще один раунд того, что они захотят сделать с ним. С мягким поцелуем Юнги слизал с его губ остатки своего семени, и Сокджин жалко заскулил. — Ты идеальный, Джин-и, ты ведь знаешь? Он не мог не согласиться. — Д-да, — пробормотал он, уставший, возбужденный, Чонгук, стоявший за Юнги, распределял смазку по его ноющему члену. — Я идеальный. — Такой привлекательный, — продолжил Мин, оставляя еще один поцелуй, и еще, его руки на груди Сокджина мягко сжимают мускулы, пальцы пощипывают затвердевшие соски. — Такой умный, такой милый мальчик, такой большой блядский член. — Да, — Сокджин кивал и кивал, пока Юнги покусывал его нижнюю губу, оттягивал ее своими маленькими острыми зубами. — Только д-для тебя и Чонгук-и- — Все это для нас, чтобы мы поиграли, верно? — Д-да- Все было как в тумане, когда Юнги поднялся с его колен, а Чонгук занял его место, как в тумане, когда младший приподнялся на своих сильных ногах и начал задирать вверх по животу край рубашки, ухмыляясь своему хёну сверху вниз — всегда становился таким дерзким, когда Сокджин уплывал так далеко. Мин обошел кушетку и встал позади него там, где руки Кима были задраны вверх, и начал покусывать его уши, его шею, оставляя мягкие поцелуи на напряженном бицепсе. Что за Сцена. Сокджин так скучал по этому. — Умоляй, — приказал Чонгук, его собственный член жестко стоял между раздвинутых бедер, его дырочка была влажной и припухшей, готовой принять всю длину Сокджина, как только тот покажет, как сильно этого хочет. — Моли обо мне. — Пожалуйста, — он едва ли мог связно выражаться, едва ли находился в своем теле, если честно, уставший, разгоряченный, жаждущий большего, большего, большего. — Пожалуйста, пожалуйста, используй меня, используй, и-используй мой член, Чонгук-и, п-пожалуйста- Было ощущение, что Чонгук тоже не мог больше ждать — он не потребовал большей мольбы, чего-нибудь еще, просто обхватил руками шею старшего и плавно опустился на член Джина, как раз в тот момент, когда Юнги прикусил раковину его уха. Чонгук объезжал его так, будто это было наказание, — жестко и быстро — крепко уперевшись пятками в диван, пока поднимал бедра и обрушивал их обратно, непристойные звуки заполнили маленькую комнату, Гук фыркнул и в удовольствии откинул голову назад, пока Сокджин изо всех сил сдерживался, чтобы не кончить. Ему было так хорошо. Так горячо, так влажно, так тесно, и длинные волосы Чонгука так красиво обрамляли его мягкие щеки, его губы приоткрылись, зубы показались из-за них, пальцы запутались в волосах Сокджина, вцепились в них в поисках опоры. — Не кончай, — предупредил Юнги, его дыхание мягко коснулось Сокджина. — Позволь Чонгук-и поиметь тебя. — Да, — невнятно ответил он, живот сжался, член болел, он так старался отмахнуться от неконтролируемых волн наступающего оргазма. — Возьми меня, в-возьми меня- Его спасло то, что он уже дважды кончил за этот вечер, слава, блять, богу, потому что Чонгук не торопился, не прикасался к себе, просто пользовался Сокджином, как своим любимым дилдо, описывая грязные круги бедрами, пока тихие сладкие вздохи смешивались с мычанием и стонами, пока младший наслаждался ласками. К тому времени, как татуированная рука Чона обернулась вокруг своего члена, быстро надрачивая в поисках освобождения, Сокджин был так, так близко, прослеживая взглядом, как капли стекали по костяшкам Чонгука прямо ему на живот. — Вместе, — Чонгук задыхался, его бедра вздрагивали, задница плотно сжималась вокруг Сокджина в попытках выдоить его досуха. — Хён, кончи со мной- Обычно Сокджину не позволялось кончать в кого-либо во время подобных Сцен. Но Чонгук сказал, что он может, даже приказал ему, так что Ким отпустил себя, задрожал и жадно втягивал в себя воздух, откинув голову назад, чтобы Юнги мог поцеловать его, пока Чонгук мяукал, размазывая свою сперму по груди Сокджина. Он заполнил своего прелестного мальчика, всхлипывая в рот Юнги из-за сверхстимуляции. — Хороший мальчик, — похвала и нежные слова посыпались на него, когда он начал возвращаться к реальности, когда Сцена начала разваливаться, когда член Джина обмяк и выскользнул из влажного тела Чонгука. — Ты справился идеально, так хорошо, хён, ты потрясающий, сделал все просто превосходно. Юнги и Чонгук уже знали, как важна для Джина забота после Сцен, все задачи были распределены между ними — пока младший умчался набирать горячую ванну, Мин освобождал его, осыпая все большей и большей похвалой, помогая кровотоку вернуться в онемевшие конечности мягкими поглаживаниями по пальцам и запястьям, тут же оставляя там поцелуи. Когда Сокджин спрятал лицо у Юнги в шее и начал всхлипывать, Мин заворковал и начал напевать, мягко укачивая старшего, прогоняя напряжение из мышц спины своими руками. — Я так горжусь тобой, Сокджин-хён, — похвала была, словно тяжелое одеяло, такой идеальной, теплой, дарящей комфорт. — Ты так усердно поработал сегодня, ты само совершенство, мой умный хён, мой идеальный, идеальный Сокджин-хён. Ванна была теплой, свет — приглушенным, и Юнги с Чонгуком помогли ему опуститься в воду, с помощью губки и полотенец очищая и смывая с него все: напряжение от всего этого дня, работы и стресса, весь пот и сперму, все приказы; музыка мягко играла на заднем фоне, младший на секунду отвлекся, чтобы накормить Джина мармеладными мишками. Сокджину не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя, он наконец-таки чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы разговаривать и спросить, как у остальных прошел день, хорошо ли они ели, нужно ли им что-нибудь купить домой или он мог чем-то помочь. — Ты ничего не будешь делать, а просто позволишь нам присмотреть за собой, — Юнги вытер его влажные волосы и лицо, а потом нанес увлажняющий крем, пока Сокджин растекался в его руках. — Я приготовил немного еды, так что пойду разогрею ее, пока ты надеваешь пижаму. — Спасибо, Юнги. Чонгук поцеловал Сокджина, поцеловал Юнги и сказал, что ему скоро нужно начинать стрим, но он может отменить его, если Ким хочет провести остаток вечера с ними обоими. — Нет, малыш, ступай, — Джин затянул своего прелестного бойфренда в сильные объятия, осыпав поцелуями, пока Гук хихикал и морщился. — Надеюсь, ты всех выиграешь сегодня. — Спасибо, хён, — Чонгук был таким улыбчивым, таким счастливым, обхватив щеки Кима, чтобы оставить еще больше поцелуев. — У меня новый топ-болельщик — его ник Hope94, и мне кажется, что он влюблен в меня, так как только с его донатов на этой неделе я могу позволить себе обновить монитор! — Вау, посмотри-ка на себя! Я так горжусь тобой, JK. Есть подогретый жареный рис и запечённую свинину было подобно раю на Земле, пока он сидел на диване, Юнги свернулся у него под боком, зарывшись в одеяло, с включенным телевизором. Мин продолжал поглаживать его, пока он ел, они наслаждались друг другом и тишиной между ними, Джин быстро прикончил свою порцию, убирая тарелку, чтобы свободно зарыться пальцами в мягкие волосы младшего. — Я получил много удовольствия сегодня, Юнги. Спасибо большое. — Я заметил, — промямлил он в ответ, пока устраивался головой на коленях старшего, повернувшись, чтобы посмотреть в глаза. — Надеюсь, что это не было очень шокирующе, — мы давненько не устраивали что-то настолько хардкорное все вместе. — Было идеально. — Да? — Практически идеально. Юнги фыркнул. — Практически? — Я бы не возражал, если бы вы с Чонгук-и как-нибудь примерили те старые костюмы, чтобы тряхнуть стариной после выхода на пенсию, — Сокджин был сонным, был слишком вымотанным, чтобы возбуждаться, но эта мысль была приятной, наслаждение горячей волной пронеслось под его кожей. — Ты очень сексуален в своих кошачьих ушках. — Оу, — Юнги хихикнул, приподнимая бровь, счастливо улыбаясь, такой порозовевший и хорошенький. — Неужели хён хочет снова поиграть с Котёнком и Кроликом? — Возможно. Мягкие поцелуи были настолько деликатными и сладкими — Сокджин чувствовал себя таким счастливчиком. Юнги, Чонгук, его жизнь, несмотря на то, что иногда работа давалась ему тяжело. Ему очень, очень повезло. Юнги изогнулся на его коленях, целуя его, снова и снова, и Сокджин знал, что будет вечно холить и лелеять своих бойфрендов, как и они будут холить и лелеять его. — Думаю, мы можем что-нибудь придумать, хён. Сокджин улыбнулся и прижал Юнги ближе. — Тогда я начинаю считать дни. Они услышали радостный крик Чонгука из глубины квартиры и захихикали, начиная собираться в кровать. Мягкие простыни, мягкий Юнги. Я начинаю считать дни. — Спокойной ночи, хён. Я так сильно люблю тебя. Считать дни. — Сладких снов, Юнги. Я люблю тебя больше. Один последний смешок. Один последний поцелуй. Считать дни. Первый.