Самообман

      В школе, дома, в библиотеке, по пути домой. Везде Коконой был рядом. Казалось бы, что в этом такого, он ведь друг, и это нормально так часто находиться рядом, нормально чувствовать его запах, который уже давно отпечатался на подушке, нормально засматриваться на него в те редкие моменты, когда он засыпал рядом на кровати. Инуи не видел в этом ничего странного, он был рад, что после всего случившегося, они оставались друг у друга, но оба старались не затрагивать прошлое в своих разговорах, они умело избегали эти темы. Инуи было удобно. Казалось, он ставил чувства Коко превыше своих, наверное, он сошел с ума раз был согласен на такое. Со временем, когда они перешли черту, и ночных встреч в доме у Сейшу стало больше, парень решил просто плыть по течению и не задумываться о последствиях. А зачем? Ведь лежать в теплых объятиях Коко, слышать его тихое сопение в холодные ночи было намного лучше, чем давиться в одиночестве своими никому не нужными чувствами. Парень прекрасно понимал почему друг его детства продолжал приходить к нему. Он все еще был поглощен своей влюбленностью в его старшую сестру, и видел в парне лишь призрачный образ Акане, но пока Коко был рядом и продолжал принимать его чувства, хоть и таким способом, Инуи все устраивало. Однако у этих странных отношений существовало одно единственное условие: Коко не должен был называть его именем сестры, он должен был делать вид будто бы видит в эти моменты только Инупи, они оба понимали, что это самообман, но так было легче. Инуи иногда становилось мерзко от самого себя, от мысли, что он пользуется своей схожестью с девушкой, которая когда-то была его сестрой, для удовлетворения своих желаний, но он уже привык отгонять эти мысли подальше от себя и продолжал делать вид, что так все и должно быть.

***

      Тепло. Легкое дыхание щекочет участок шеи, ноги давно запутались в одеяле. Лунный свет проникал вглубь комнаты, озаряя ее синим оттенком. За окном шел дождь, и крупные капли разбивались о поверхность стекла, медленно стекая по нему. Инупи сравнивал себя с этими прозрачными капельками, он так же как и они каждый раз больно ударялся о реальность, но как ни в чем не бывало продолжал скатываться вниз. — О чем думаешь?,— раздалось где-то в области груди. Если бы парень знал о чем он думает, то тотчас бы разозлился на него и, молча собравшись, ушел бы. Этого Инупи не хочет. Поэтому он тихо вздыхает и еще сильнее прижимается к парню. Кровать слегка скрипит под весом Коко, когда тот решает приблизиться к изголовью, чтобы ему было легче обнимать слегка дрожащее тело своего друга. Оказавшись на уровне его шеи, Инуи слегка прикусил нежную кожу, поддавшись секундному желанию, оставляя после себя влажный поцелуй в знак извинения. Он слышал как парень тихо фыркнул, чувствовал как бьется его сердце, как тот обнимает и рисует на его белоснежной спине незамысловатые узоры своими длинными и аккуратными пальцами. Ну почему он не может быть полностью его? Почему он не может забыть ее? Почему все должно быть настолько грустным и безнадежным? Почему? В глубине души светловолосый громко кричал, злясь на свою слабохарактерность. Если бы он мог, он бы давно все высказал другу, но Сейшу до одури боялся потерять ту нить, связывающую их вместе, поэтому терпеливо молчал и каждый раз, когда видел как на него смотрит Коко, понимал кого именно он видит на его месте. Его словно холодной водой окатывало, он приходил в чувство и просыпался от своей придуманной реальности. Желудок будто бы больно скручивало от осознания, а мозг все кричал об утерянной гордости. Но даже так, те моменты, когда он забывался, когда он мог представить, что Коко и правда его любит, согревали и дарили парню ложную надежду на что-то большее. Но когда он вновь оставался наедине с самим собой, он понимал, что это невозможно. Каждый раз он ощущал как на его чувства этому человеку было глубоко плевать, ему просто нужна была его оболочка для создания иллюзии утерянных грез. Его холодные пальцы медленно опускались вдоль талии, попутно считая выпирающие ребра. Мурашки табунами шли от его прикосновений, приводя Сейшу в еще больший жар. Коко нравилось смотреть как его друг смущенно опускал глаза вниз, не желая встречаться с ним взглядом, что еще больше раззадоривало парня. Он нежно, но в то же время властно, хватал того за подбородок и заставлял смотреть ему в глаза, пока его пальцы продолжали блуждать по дрожащему телу. Ему до ужаса нравилось наблюдать за переменой эмоций на лице. Он находил это интересным и возбуждающим. А его громкие вздохи опаляли голую кожу горячим дыханием так, что темноволосый не выдерживал и резким движением сминал парня под себя, зарываясь пальцами в мягкие локоны. Волосы Инупи были такими приятными, а легкий шлейф шампуня одурманивал. Их поцелуи всегда начинались медленно и нежно, с каждой секундой все набирая обороты. Инуи нравилось кусать губы парня, чувствовать легкий привкус крови и слышать как тот что-то невнятно мычит в ответ. В поцелуе Коко часто сильнее придавливал Сейшу к кровати, давая тому почувствовать насколько он был возбужден. Каждый раз у Инуи будто бы дыхание перехватывало и на секунду, ему казалось, он забывал как дышать. Или же это было из-за пальцев Хаджиме, которые бесцеремонно хватались за тонкую белоснежную шею, не давая тому возможности вдохнуть. Поцелуи опускались все ниже, оставляя за собой мокрые следы. Коко нравилось задерживаться в области ключиц, зацеловывая выпирающие кости, ему всегда хотелось пометить эту словно светящуюся в темноте кожу багровыми следами, а затем довольно любоваться этой столь завораживающей картиной, нависая над парнем. Им обоим было запрещено оставлять следы на видных местах, чтобы окружающие не расспрашивали кого-либо из них, но искушение затуманивало разум, и Хаджиме не успел заметить, как уже оставлял метки на открытой шее друга. Кожа была такой мягкой и манящей, запах его пота еще больше дурманил, а привкус железа пробуждал рецепторы. — Коко...., хватит..,— тяжело дыша, парень пытался остановить друга, слегка отталкивая его,— ты.. не д-должен ведь.. Разум помутнел, тело будто бы не слушалось, а лицо напротив вдруг начало расплываться, как назло рисуя в сознании образ той, кого он не должен называть в присутствии друга. Парень замер и медленно со всей нежностью, на которую он был способен, провел подушечками пальцев по мокрой от слез щеке. Сейшу устал. Снова перед ним этот взгляд полный боли и сожаления. Почему? Он слышит его тихое «Акане» и отворачивается к окну. Почему так больно? Почему все не может быть по-настоящему? Хотелось еще сильнее заплакать от накатившей вновь волны обиды. Сейшу считал себя слабаком, винил себя за свои чувства, которые никогда не должны были прорасти, их должны были отрубить еще на корню, чтобы в конце никто не страдал, но Инуи ничего не мог с ними поделать, он из года в год продолжал идти на поводу у своих эмоций, он не понимал свою больную любовь и ненормальную привязанность к Коконою Хаджиме, которая начала проявляться еще задолго до смерти его сестры. Он понимал насколько это все было противным и мерзким. В ту же секунду ему стало вдруг тошно от самого себя и всей этой ситуации. Хотелось просто забыться, вычеркнуть этого человека из своей жизни, избавиться от чувств и продолжить жить как будто бы ничего и не было. Будто бы это не он плакал по ночам, будто бы не он мечтал о счастливой жизни с ним, будто бы все это было сном. Как бы хотелось исчезнуть самому. От мыслей, что он буквально воспользовался смертью сестры ради своей выгоды, становилось так.. плохо. — Прости.. — Уходи, Коко.. Коко попытался дотронуться до парня, но тот лишь отмахнулся и уже всем телом отвернулся к окну. Хаджиме ни в коем случае не хотел делать ему больно, он любил его. По-своему. Ему и самому было паршиво на душе от того, что он не мог дать самому близкому человеку того, чего он всецело желал и заслуживал. Он никогда не винил Инупи и не осуждал его действий, так как понимал, что отчасти парень делал это ради его же блага, по-своему поддерживая. Ведь тем, кто пересек эту чертову черту был сам Хаджиме. — Нам нужно прекратить это,—холодно отозвался светловолосый,— это ненормально. Его голос дрожал, отчего сердце Коко больно сжалось. — Ты правда этого хочешь? — Блядь! Ты что издеваешься?!—парень резко встал, направляя свой заплаканный взгляд на Коко, и продолжил вкрадчивым шепотом,— ты ведь бы душу продал за то, чтобы на ее месте оказался я, так ведь? Ну, говори! Коконой хмуро глядел на парня. Раньше таких больших истерик не случалось, и поэтому Хаджиме совершенно не знал что делать, что говорить. Вечно спокойный и будто бы на все плевавший человек, расхаживающий с вечно скучающим видом, выглядел сейчас совершенно иначе. Его глаза пылали горечью, а на лице изображалась вся та боль, которую парень старался держать в себе все это долгое время. Если бы Коко знал насколько сильно было больно его другу начинать все это, он бы не позволил себе таких оплошностей. Он бы ни в коем случае не поцеловал бы его в тот день в библиотеке. Пауза продлилась довольно долго, из-за чего Инуи лишь тихо рассмеялся, подходя к окну. — Чего молчишь-то? Боишься сказать правду, обидеть меня? Не тебе ли пле.. — Хватит, Сейшу. Я никогда не говорил такого. За окном все еще шел дождь, капли все так же продолжали биться о холодное стекло. — Не отнекивайся, Хаджиме. Не лги хотя бы самому себе,— резко повернувшись,— ведь каждый раз трахая меня, ты представляешь, что я Акане! А когда приходишь в чувство, тебя охватывает такое омерзение, и ты сто раз прокручиваешь у себя в голове один единственный вопрос: "Почему он выжил? Он должен был умереть вместо нее! Как бы было хо.. Удар. — Как тебя вразумить то, придурок! Тебя еще раз ударить, а?! Парень схватил того за шею и начал сильно трясти, в конце откидывая его со всей силы к подоконнику. Он тысячу раз винил себя за то, что позволил себе в тот день дотронуться до губ своего друга, пребывая в глубоком отчаянии. Он часто прокручивал у себя в голове всевозможные исходы событий, если бы всего этого не было. И каждый раз он приходил к выводу, что им обоим было бы легче без этих встреч. Он бы притупил свою боль от утраты Акане и свои чувства, оставшиеся от детской влюбленности, а Инуи не стал бы еще глубже проваливаться в омут своей любви. Все было бы намного лучше. — Лучше уж убей, Коко! Может тогда тебе полегчает.. может тогда мое сердце перестанет так каждый раз ныть.. может быть тогда я наконец успокоюсь.. как же я ненавижу себя, Коко.. ты бы знал,— громкие всхлипы раздались по всей комнате, оглушая звуки дождя за окном. С минуту парни молча смотрели друг другу в глаза. Затем холодные руки нежно дотронулись до затылка, притягивая к своей груди, а пальцы бережно начали перебирать светлые локоны, пытаясь хоть как-нибудь унять дрожь в теле. Коко тихо нашептывал успокаивающие фразы, опаляя ухо Инуи горячим дыханием. Ему стало страшно за Сейшу. Он не представлял своей жизни без него, он сильно дорожил им и их дружбой. Инуи начал медленно успокаиваться и приходить в себя. Он позволял Коко продолжать обнимать его и осыпать шею мелкими поцелуями, все время шепча невнятные слова. Все было как в тумане, и сил, чтобы оттолкнуть его, уже не было. Да и хотелось ли? — Ты дорог мне. Сейшу посмотрел на Хаджиме усталым взглядом, сил отвечать не было. Парень был уверен, что и без слов все было понятно. Затем он обессилено положил свою голову на плечо друга и тихо всхлипнул. Как бы ему хотелось, чтобы он и дальше продолжал просто стоять так рядом, обнимать и успокаивать его. Ему нравилось чувствовать исходившее от него тепло. Это тепло было таким родным. И пусть он никогда не услышит от Коко искренние слова любви, он был готов и дальше страдать ради таких нежных моментов с ним. Инуи понимал, что не сможет ничего предпринять и просто продолжит плыть по течению, скатываться по стеклу как прозрачная капля дождя. Он ведь справится да? Коко подхватил все еще дрожавшее тело Инупи и направился к уже остывшей кровати, осторожно кладя его на холодные простыни. Тот притянул парня к себе и примкнул к его теплой груди, слегка щекоча своими волосами. Парни молча решили забыть этот диалог и продолжить все так, как было раньше. Возможно этот разговор еще всплывет наружу, но пока ведь можно просто насладиться теплом друг друга, и заснуть под убаюкивающее завывание ветра за все тем же окном. Страдать по одиночке будет хуже. Так думали они оба и старались как можно больше оттягивать момент расставания. А дождь все продолжал идти, и капли не переставали биться о прочное стекло, медленно скатываясь вниз.