Наушники

" Там что вы думаете о Blackink, Чонгук?" " Я определённо являюсь их фанатом. Они очень талантливые, красивые и трудолюбивые девушки, и я желаю им добиться всех успехов. Вперёд Blackpink!" – смеётся малыш Гукки. Толпа взрывается аплодисментами и волнами криков. Вишни щёк Дженни алеют и блестят, Джису нежно-сладко бросает жемчужные улыбки в объективы, Розэ выплетает ангельские пальчиковые сердца, вылавливая из толпы умиление, а Лиса выдувает воздушные поцелуи, корчит рожицы. Blackpink –это четыре участницы с внешностью, как благословение для модельных агенств. Blackpink –это четыре индивидуальности, где каждая красива, прекрасна и неотразима по-своему. Blackpink – это розово-золотые дожди на блестящих пёстрых юбках, виниловые диски и любовь, скрытая в каждой песне. Blackpink в твоём поле зрения... Чонкук выныривает из-под груза мыслей, выпрямляется в полосатой рубашке, расстёгнутой на две пуговицы. Поправляет волосы, спадающие чёрной шторкой на глаза, и быстро моргает... Лиса натягивает улыбку, как струну гитары, покачивает задом, обтянутым блестящими короткими шортами, делает селфи для фанатов. Это мероприятие и правда великолепно: всё вокруг так и сочится блеском, пестрит разноцветьем, въедаясь в глаза безумием оттенков. В соседнем кресле Тэхён самозабвенно залип в стену, Намджун в своих переплетениях эмоций что-то рассказывает Шуге, сидя вполоборота, Чимин в экстазе хлопает в такт музыке, потливый от буйных красок. С каждым разом привыкаешь больше к этим концертным мероприятиям, но спина всё равно предательски затекает. И голова кружится. – Вот это ногищи. Не думаешь? – И правда, – Чонгук на автомате отвечает проснувшемуся Тэхёну, по инерции ища воду. Лиса по-хозяйски выходит вперёд девочек, взмахивая рукой, делая фейерверк из волос, и в воронке круглых глаз загорается нечто собственническое и ехидное. Теперь это только её сцена. Лиса изгибается, как змея, почти сливаясь с полом. Это не просто танец – каждое движение, каждый выгиб и взмах – это настоящая симфония для глаз. Лиса вытворяет чудеса со своим телом, катается по полу, как тряпичная пустотелая кукла, в исступлении проводит руками по себе, теряясь полностью в звуках, а искусственный лунный свет прожекторов плачет серебряными блёстками над ней и её одиноким танцем. Чонгук вбирает в себя каждое её движение, глядя сквозь слои света на быстрые движущиеся ноги, пока в глазах не начинает изматывающе рябить от света. А может и не от света. Чонгук – это пылкий, не любящий проигрывать кореец с идеальными чертами лица, игриво-застеничивой улыбкой и горой фанаток за спиной, готовых отдать за него душу и сердце. Лиса – тайка с островыраженными ослепительными глазами, дерзким танцем, текучим по жилам к сердцу, и милой улыбчивой мордашкой на обложках глянцев журналов и фотографиях. Оба макнэ, оба как ходячий карнавал эмоций. Любимцы публики. Но если Чонгук – это милый в своей юной неуверенности интроверт, то Лиса – это фонтан из яркого шума слов, добродушного смеха и хрусталя радости. – О, смотрите-ка. Малыш Гукки влюбился, – издевается Тэхён. – Взгляд оторвать от Лисы не может. А половое-то созревание бьёт через край, – хохочет Намджун. Чонгук бросает на них двоих убийственные взгляды. "Золотой макнэ" снова входит в образ жёсткого и опасного парня, на что Тэхён в фальшивом страхе закрывается от него руками, а Чимин сочувственно гладит его по голове. Чонгук надувает губы и смеётся, в шутку грозя кинуть в одного из них бутылку под бушующие авации для сияющей улыбкой Манобан. С Лисой они поцеловались всего раз. Это было в студии, где он и ещё пара их общих друзей-айдолов собрались небольшой компанией. Лиса расхлёстывала по комнате в жёлто-розовой цыплячей рубашке, утопающей в джинсах, без косметики и линз, шипела извинениями, когда случайно задевала чью-то руку или ногу, лежащую на полу. Ночь заполняет комнату ядовито-синим, где только маслянистое золото ламп было убежищем. Лиса обходит последнего спящего и садится на диван, где Чонгук поддергивается в такт музыке, жужжащей в наушниках, единственный разделяющий её бодрствующий настрой. – Ты похож на лиса, – говорит ему Монобан. – Это комплимент? – уточняет Чонгук, дёргая вниз проводом. – Это факт, – и протягивает кислородный коктейль с поломанной пластиковой ложкой. Они кажется говорят обо всём: о музыке, танцах, о новых текстах и мелодиях, о бывших питомцах Чонгука, о котах Лисы, о подготовке соло для Розе, о новостях из мира айдолов, о тайской кухне, любимых дорамах и спорте. Лиса трещит, как радиоприёмник, наматывая волосы на ухо, рассказывает о своих похождениях с Дженни, за которые бы фанаты отвалили просто гигантскую кучу вон и ждали бы с горящими глазами, трясущиеся от наваждения. Лиса ест печенье, пьёт кислород в пузырях, говорит без умолку, будто только так она может дышать. Чонгук отвечает, острит, перебивает; слова налезают друг на друга, превращаясь в бесконечное капризное стрекотание. За окном мелькает неоновый город. Наушники, спутанные в восьмёрку, покоятся под диваном. Они говорят обо всём и ни о чём. У Чонгука путаются мысли, он трёт липкими пальцами веки, забывает о чём говорил. Лиса сонно моргает, разбрасывает крошево печенья вокруг, мешая остатки коктейля прокусанной ложкой. – Эх, как жаль, что не алкоголь, – говорит она, жуя трубочку. – Не люблю алкоголь. Мне кажется он слишком горьким. – Да, но мне нравится быть слегка пьяненькой, – Лиса мило ухмыляется, – Я начинаю смеяться со всего подряд. И хрень творю. Не хочешь глоток? Ночь кружится, склеивая и разъединяя умы, ломая изнутри полые юные тела. Лиса светится улыбкой ярче настоящего солнца, пока Чонгук, смеющийся и неловкий, плывущий отпечатками по розовой ткани, пытается не выпасть за край сознания – достать узловатый клубок наушников из цепких лимонных ногтей. Лиса, капающая смехом, ядовитым дыхание, отбивается – от неё пахнет крепким конфетно-хвойным безумием, найденным во внутренностях портфеля одного из знакомых. Лиса пытается укусить Чонгука за нос – мальчика с нереальной тягой к искусству, прошедшего долгий путь до своей цели. Лиса хватает черноту его волос, видит вблизи долгожданный нос, ловит дыхание напротив и вдруг понимает, что ей вовсе не это хотелось сделать весь этот вечер. Чонгук напрягается, когда Лиса резко целует его, вдавливая в диван. Чонгук, влюблённый и неимоверно смущённый, не до конца понимает: правильно ли он всё делает – только обхватывать в ответ склизкие губы да стараться поспевать за страстным порывом разгорячённой Лисы – девочки с талантом, родившейся под счастливой путеводной звездой, ставшей для неё проходом в мир мечты. Чонгук до сих пор не до конца знает точно, что в такие моменты нужно делать, но старается следовать интуиции и эмоциям. " У вас есть любимая участница Blackpink? С какой участницей вы бы встречались, если бы пришлось выбирать? Вы вообще встречались с кем-то?" " Ох, мама дорогая. Спаси меня... Я не думаю, что должен отвечать на такое. Но скажу вам по секрету, так и быть, что не у всех айдолов в приоритете отношения. Многие просто слишком заняты. Плотные графики, ещё и где-то правила строгие. Вы знаете много айдолов, которые состоят в отношениях публично? Разве что Хёна и Идон... Но им пришлось перейти даже в другое агентство из-за этого. Единственная моя любовь – это мои фанаты, – ухмыляется Чонгук, – Я только думаю сейчас о том, как поскорей закончить свою новую песню и пиццы поесть..." Они целуются минут тридцать, прежде чем Лиса с шумным вздохом отрывается, ища воздух. Она сидит на нём, влюблённая и запутавшаяся, с помутнением в голове и раздражёнными губами. Чонгук тяжело дышит – неожиданно такой самый красивый в цветных брызгах неона города, с горестно растрепавшимися волосами и алым ртом. Лиса, чувствуя как её чаша эмоций переполняется, поддавшаяся непонятным мыслям, резко двигается назад, чувствуя задницей пряжку ремня, на что у Чонгука почернел глаза, задержалось дыхание. Лиса проводит руками по его груди, слышит биение сердца. Лиса чувствует власть. Из-за синеватых потёмок кажется будто они под водой, дерматиновый диван – аквариум, они в нём – пучеглазые, хаотично плывущие рыбки, приклеившиеся к обивке. Окно – доска Чанги* с цветными квадратами в безлунной ночи. Лиса, взбудораженная тем, что произошло, уже не понимает, где границы её рационального мышления в легко возбудимом мозгу, чуть не задыхается от конвульсивных чувств, Чонгук, вклиниваясь взглядом в апельсиновые блики на Монобан, сквозь зуд волнения и головной боли, забывшийся, приподнимается, скользя взглядом по гладкому лицу Лисы. Он шепчет ей на ухо обо всём: о скрытых чувствах, о том, как впервые понял это, о том, как она прекрасна и талантлива на сцене, о том, как он следил за её успехами в соцсетях и о том, как он ждал их каждого нового разговора. Лиса пьянеет от слов. Это развязывает ей руки, её бьющееся от противоречий в мыслях сердце. Лиса купается в смехе, кристальном чистом разуме, спрашивает Чонгука о подробностях, и сама выкладывает всё как есть, пока ночь мерцает в их мыслях и телах, блаженно и сладко успокаивая. Лиса засыпает, свернувшись в кошачий клубок, убаюканная и выжатая, под блеск излома утра, под колыбель шептания и чувств. Чонгук укрывает её руками, как матёрый одноглазый пират с трепетом прячет своё сокровище от чужих любопытных глаз. Только размазанные по обивке волосы, цвета слоновой кости, выбивались из плотного кокона жадных тёплых рук. – Нам скоро выходить на сцену надо, – говорит Ви. – О мой Бог, наконец-то, я устал сидеть, – разминается Хосок. Лиса через пару дней после этого написала и назначила встречу. Это было естественно всё тайно, даже никто из тех, кто был с ними, не знали об этом и событиях той ночи. Лиса ждала его, вклеившись в стену, носом – в мерцаниях ленты смартфона. На теле – дутое белое худи, подвёрнутое под такого же цвета спортивных штанам, и в таких же белых кроссовках. На Чонгуке – тот же комплект только в чёрной интерпретации, лишь белые кроссовки были неизменны. Не было ни слёз, ни криков. Лиса просто кивает, спокойно говоря, что они вдвоём айдолы, и у них вряд ли что-то получится, говорит, что хочет сосредоточиться на своей карьере пока, и у них точно не будет времени на отношения. Ещё и с директорами Yg придётся вести долгий и мучительный бой без явных на то преимуществ. Чонгук тоже кивает, подражая китайскому болванчику, и мысленно соглашается, списывая всё на их слегка невменяемое в ту ночь состояние, жажду любви из-за занятости и будоражащего чувства запретного. Они расстаются, даже не начав встречаться, и Чонгуку правда начинает казаться, что дело было в алкоголе и туманном рассудке, а не в том, что он уже распланировал весь план их тайных свиданий, который в итоге романтично сгорает в помойке, рассыпаясь раскалённой пылью на сердце. Чёрт... Лиса стоит в метре от него, одновременно далеко, одновременно близко, ровной спиной к нему, лицом – к милашке Розе с кораллово-розовыми волосами и чёрным топом. Мероприятие продолжается, и Чонгук начинает думать о том, что ему вовсе не такие девушки, как Лиса нравятся: просто сердцу наплевать на твои запросы, поэтому с мечом и огнём, давай, растолкай толпу айдолов вокруг и прижмись к этой прекрасной белой лебединой шее под разрывающиеся ошалелые вопли всех вокруг. Но это будет скабрёзно, а Чонгук не такой глупый, как люди, что борятся до конца, оставаясь с последствиями своих инфантильных действий и благословлённым дарованным ничем. Чонгук чувствует себя несмышлённым подростком с первым любовным опытом, слегка припудренным одержимостью, а не выкованным из звёздной стали айдолом, покоряющим небеса. Чонгук не любит влюбляться в образы, но контролировать себя ещё сложнее, чем сказать правду, свербящую горло, не ссылаясь на крепкий в ту ночь глоток того виски, от которого явно не улетишь на луну и точно не выпадешь в пределы неконтролируемого беспамятства. Но Чонгук слишком гордый, но так было нужно, потому что Лиса смотрит на толпу фанатов с абсолютным беспрестанным счастьем в глазах; Лиса давно сделала свой выбор. Чонгук чувствует себя нотой, застрявшей в меланхоличных и унылых потоках минора. Джей-Хоуп прерывает его попытки пробурить просвет в спине Монобан, гладит по плечу: он единственный, кому Чонгук рассказал обо всём, потому что единственный, кто застал его в вспышке злых слёз под крамольные аккорды из урагана вещей вокруг. " Никто не заметит и не узнает, Чонгуки. Ты держишься просто прекрасно!". Лицо Джей-Хоупа мерцает. Чонгук давится улыбкой, таранившей острыми углами лицо – до этого он уже чувствовал себя прекрасно, всё было как раньше, но когда то, что ты так отчаянно жаждешь стоит в метре от тебя, веселясь и улыбаясь, будто всё, что случилось её начисто не касается, будто это не она первой приблизилась к его лицу, давая проход всему, что так долго пряталось в его бездне сердца, то снова слегка патетичным становишься, словно ребёнок, который не получил леденец, который так сильно и неистово желал. "Ничего же и не было. Я сам себе всё придумал. Это же не первый и не последний поцелуй. При том поцелуй... У нас даже не было... Я выгляжу жалко, да?". Джей-Хоуп молчит. " Это пройдёт! Все мы страдали из-за любви. Главное, что мы с тобой, дорогой Гукки." Чонгук слушает то, что говорит ведущий и трёт веки. Остаётся лишь видеть спину, гнуть улыбку фанатам, ждать конца мероприятия и смотреть на ноги милашки с неизвестной пока ему группы, следя за блеском, танцующим в её платиновых волосах. Взгляд – больше пары секунд, чем следовало. У Лисы – картинные вырвиглазные стрелки, кислотный глиттер на коже и щёки, испачканные незаметным налётом тональника. Взгляд пустой, не обозначающий ничего, но бьющий в лицо не хуже размашистой пощёчины. И снова – студия, залитая светом, Лиса в утренних персиковых лучах солнца, рассматривающая умиротворённое лицо напротив... Чонгук опять чувствует себя маленьким и беззащитным, злящимся и ищущим проблему в самом себе. Чонгук не любит проигрывать, но этот бой явно не имел шансов на победу ещё в самом начале. А самый главный проигрыш – проигрыш самому себе. Ведь он повёлся на чувства и будет вестись дальше. Чонгук сжимает кулаки и думает, что ему нужно просто сосредоточиться на песне. А воспоминания той ночи мерцают в головах обоих, яркие, как самые настоящие звёзды. Только в этом они никогда не признаются.