***
Город N был прекрасен — неоновый рай из тысячи вывесок, шумного трепета чужих историй и перебранки пластиковых колокольчиков. И это был их рай, потому что только в таком сумбурном месте Уён, не надевавший одежды, длина которой могла превысить его колена и середины бицепса, мог встретить парня, не снимавшего солнцезащитные очки даже ночью. — Я не вижу твоих глаз, Сан, — томно прошептал Уён, пока его лицо переливалось золотом. — Они у тебя вообще есть? Сан остро улыбался в хищном полуоскале, пронзая лишь одним видом своих зубов. Бар «Золотой дракон» был настолько сияющим и буквально золотым, что лишь в солнцезащитных очках можно было спастись от этого невероятного сияния роскоши. Но для Уёна золота было мало — он сам сидел в медовых авиаторах, и, словно пытаясь взглянуть на мир трезвее, периодически их опускал, делая оценивающий взгляд, как ломбардщик, привыкший всегда видеть одни слитки драгметаллов и ювелирные шедевры, окружавший себя в обыденной жизни дорогой иллюзией через желтизну линз, но чтобы не мутить глаз на реальное золото, всё же периодически очки убирал. Здешнее золото хоть и сияло, но стоило почти ничего, поэтому Уён быстро натянул очки указательным пальцем себе на переносицу и ответил на хищную гримасу улыбкой одним уголком рта. — Не думал сделать себе золотые зубы? — повседневно спрашивал Уён. Сан удивлённо приподнимал бровь — его зубов ему пока было достаточно. — Представь, как классно было бы впиваться ими в чужую плоть, — и вновь один уголок. Как если бы дразнил — тебе надо постараться, чтобы увидеть два. Уён отвлёкся на бармэншу — брюнеткой назвать сложно, у неё был тот самый чёрный цвет волос, что поглощал весь свет в округе. Благо сияния золота было предостаточно. И каре с ровной чёлкой, и кончики, будто подрезанные под линейку. Может, это был и парик, уж неестественно тёмной казалась эта точка во всём блеске. Может, и нет, чёрная дыра тоже должна была казаться неестественно тёмной. Если Уён отвлёкся на бармэншу, то Сан отвлёкся на эту космическую червоточину, погрузившись в вакуум. Там звука раскатистого смеха девушки точно не было. Зато там точно раздавался голос Уёна: — Милая, можешь назвать три самых крутых горы, что ты знаешь? — улыбнулся двумя уголками. Не Сану, а ей. — Халласан… — с видом отличницы начала девушка. — Ага, — одобрительно ответил Уён. — Чирисан… — продолжила та. — Хорошо-хорошо, — поглядывая на своего спутника только глазком, оценивая, слушал ли тот, поощрительно сказал он. — Сораксан. — Ну, нет… — разочаровано подняв взгляд, заныл тот. — Так не интересно. — А какой вы хотели услышать ответ, господин? — бармэнша ничего не понимала. Уён вновь кинул взгляд: «Ты слушаешь?» Сан яростно отвечал ему: «Да». Их взгляды шептались между собой мгновение, хотя, как Уён мог разглядеть глаза Сана за очками, он и сам не понимал. — Чхве Сан, конечно же, — гордо ответил Уён. — Простите, господин, но о такой горе я никогда не слышала, — и, нацепив на себя самое из разочарованно-щенячьих выражений, девушка покачала головой вправо-влево, а чернота её волос выпустила золотой свет на волю линией блика на монолитно чернеющих прядях. — Когда-нибудь услышишь, — подмигнув в пустоту, Уён встал и потянул за собой Сана на выход. Девушка, скорее всего, думала, что очередной фрик поехал крышей от чрезмерного блеска, который так любил хозяин данного заведения, ведь парни не выпили и шота. — Пошли в кино, — ведя за ручку одну из самых крутых гор, предложил Уён. Они шли прямо по тонким, изгибающимся без острых преломлений улочкам, расползающимся, как клубок змей. — Я слышал, что на ночные показы можно приходить, даже не купив билет. Просто надо подождать, пока пройдёт пять минут фильма. Сану понравилась эта идея. Город N был местом богатых, а он даже без солнцезащитных очков золото мог увидеть только в «Золотом драконе». — Та девушка мне нашептала один интересный слушок, — Сан бы повернул голову, чтобы показать, что он весь во внимании, только он и так всегда был повёрнут к Уёну, — говорят, в городе N появился новый убийца. Ничего нового — на каждого толстосума десять головорезов. И на каждого головореза по десять двухметровых охранников. — Он притворяется эскортом, предлагает всякого вида интересные услуги, — Уён отвлёкся на какую-то мелкую лавку с цепочками-ожерельями: золото, серебро, золото, серебро. Жаль, Сан не мог себе такого позволить. — Так вот сначала покупатель сам выбирает, что он хочет, но вишенка на торте всегда одна: убийца обнимает твою шею своими бёдрами, — и Уён взял шею Сана в захват кольцом своих рук — Сан был только рад и одобрительно улыбнулся, — и никто не может отказаться, прям как ты сейчас. Она сказала, что он в латексных штанах и с бёдрами, которым позавидует любая… Любая, Сан! Мне тоже что ли завидовать… Может, любая и обзавидовалась бы бёдрам того киллера, но вот любой бы точно увидел в Уёне скрытый потенциал. — В общем, ещё никто не сказал «нет» и никто не выбрался из этого захвата живым… Прекрасная смерть, ты так не думаешь? — может, если бы в латексе были бёдра Уёна… — Уж точно лучше, чем подавиться оливкой или поскользнуться, ударив голову о свой золотой унитаз, или как там богатые умирают? Наверно, Сан больше никакой смерти больше и не видел — если не Чон Уён, то кто? Но пусть тогда убивает как-то иначе, раз уж некий мистер убийца в латексных штанах уже застолбил за собой фишку душить своими невероятными бёдрами насмерть. В кино крутили лишь одно – Тарантино. Сан не смотрел его фильмы, но ему показалось это ироничным — он часто слышал о том, что Тарантино жаден до женских ступней, но для самого Сана это искусство не было роскошью. Уён всегда носил сандалии или шлёпки. Если Уён надевал шлёпки, Сан накидывал дню пять звёзд сразу же – всё плохое уже не могло изменить того факта, что Уён был в шлёпках. Они подождали десять минут для верности, сверив расписание с огромным ослепляющим табло — солнцезащитные очки были как никогда кстати, — и зашли в кинозал. На удивление там никого не было — фильм крутили для призраков. Или же для тех, кто уже на десятой минуте успел спуститься ниже спинок кинозальных кресел. — Мы же фильм пришли смотреть, а не сексом заниматься… — словно прочитав мысли, сказал Уён. «И правда». Тому не хватало лишь огромной охапки с попкорном, колой и 3D очками – свои авиаторы он уже снял. — Ты даже здесь их не снимешь? — Сан упорно держал свои очки на месте. Конечно, теперь ему приходилось всё-таки смотреть и на экран, иначе бы Уён сразу понял, почему Сан всё время их носил. Его всё равно не заинтересовали картинки, проходившие по киноленте, и даже двадцать пятый кадр из чьих-то сборников порнографии 70-х не сильно его удивил, хоть это и было его единственной случайной находкой, что он успел уловить. Зато она была удачной, потому что Уён тоже заметил, и, чтобы удостовериться, что ему не привиделось, кинул играючий взгляд в сторону Сана — нет, пожелтевший от авиаторов мозг Уёна не выдал ему двадцать пятый кадр с оголённой женщиной прошлого века на такой же желтеющей от старины бумаге. Шутка местного работника кинотеатра была реальностью. К сожалению, это было единственным, что смогло развеселить Уёна. — Ненавижу Тарантино, — сказал тот после своего первого фильма Тарантино так, словно до этого смотрел его фильмы уже раз двадцать, - такая скука… Сан не знал, вообще не думал о фильме. У него было занятие и поинтереснее. — Уж лучше бы сексом занялись, ей-богу, — сказал Уён и сразу же словил намекающий взгляд. — Ну нет. Весь настрой сбился. Сан тоже ненавидел Тарантино.***
— Думаю, нам надо расстаться. В хвосте змеи, где ошивались одни нищие, звучало по-богатому — как будто у бедных были деньги на отношения. Сан выглядел напугано — больше никаких зубов, готовых вожделенно впиться в глотку. — Мы хорошо провели время, и все дела, но мне скучно… — искренне сказал Уён, — и золото одними моими очками не наколдуешь. Сан понял это, когда носок его чёрного ботинка коснулся местных пахнущих битумом свежего асфальта дорог — в городе N нет ничего вечного. Одни богачи разоряются за секунды, а другие их сменяют, снося серебряные здания и строя золотые. Дороги стираются под дорогими машинами и непрекращающимися забастовками нищих — дороги кладут новые. И Чон Уён тоже оказался невечным, только заменить его было нечем. Сан забыл, что люди были не навсегда, и уж тем более в городе N. — Может, ещё пересечёмся, золотой дракон, — и без какого-либо чувства вины — здесь оно было под табу, — Уён покинул липкий закоулок, оставляя Сана наедине с тысячью ушей, готовых узнать, действительно ли парень был достаточно состоятелен, чтобы иметь отношения в этом городе. Явно недостаточно.***
Do I Wanna Know? — Arctic Monkeys
Они расстались. Хотя Сан это видел иначе. В комнате, которую он делил с такими же потерянными, как он, не было ни кроватей, ни холодильника, зато имелся самый важный предмет местного быта — телевизор. С него мужчина с хлипкими усиками в красном бархатном пиджаке (может, Сану тоже надо было такие отрастить, чтобы Уёну не наскучило так быстро) вещал о том, что местный убийца в латексе среди тысячи других всё больше волновал публику — мешки с деньгами мечтали заполучить этого искусного юношу себе, потому что были очарованы его претенциозностью и талантом убеждать своих жертв самих идти на эшафот. Вещал о том, что ещё парочка жертв, и искусник смог бы обеспечить себе безбедную жизнь до самых последних дней, пока город N не будет снесён огромным камнем с космических просторов. Но слухи поползли и в город L, и даже в городе K о нём начали узнавать — бесславной жизнью он уж точно бы не пал. Сан ненавидел это слышать, потому переключил канал. Снова какой-то образ вещал уже свою правду: — Этот шанс даёт тебе тот, кто любит тебя… — говорил бархатный голос через шипящие динамики телевизора — Сан уже думал, что всемогущая партия силы разносила голос своей пропаганды, — и не хочет, чтобы твоя жизнь превратилась в руины… — Сан и так жил в руинах. Только упорно их игнорировал, — и это Иисус Христос. Сан встал и со всей силы пнул ногой телевизор. Его сожители сначала поддержали его победным улюлюканьем, но уже через пару секунд начали возмущаться — духовной пищи не было, поэтому физический голод ощущался сильнее. Сан решил сменить экран и пошёл в кино. Он начал посещать тот самый кинотеатр каждый день, ходил не только ночью — прокрадывался с другими посетителями днём и прятался в зале от уборщиц, почти как те парочки на десятой минуте, чтобы посмотреть фильм ещё раз. Он ходил исключительно на Тарантино. Фильм и правда был ужасен. Когда Сан снял солнцезащитные очки и понял, что теперь мог смотреть только на экран, он понял, что ему было скучно. Но это не мешало ему смотреть фильм по кругу несчётное количество раз. Он запомнил каждую реплику и повторял шёпотом, пока ловил возмущённые взгляды. Он помнил каждую закуренную сигарету, каждую босую стопу. Крутили не только этот фильм, были ещё какие-то, но тоже от Тарантино (словно местные кинолюбы только его и жаловали), однако ступни Марго Робби или Умы Турман никак не могли сравниться с Уёном в шлёпках. Вдруг даже рекламные ролики перед фильмом стали посвящаться тому самому убийце — какой-то богач потратил кучу денег на то, чтобы собрать по мелким слушкам пропорции того самого киллера и поставил объявление о том, что любой, кто отвечал меркам, мог прийти к нему, напялить злополучные латексные штаны и стать обладателем дома где-то в середине одной из змей. Видимо, мужик хотел получить тот самый незабываемый опыт без летального исхода. Потом шла реклама наспех наделенного ширпотреба с изображением латексных штанов: кружки, футболки, трусы. Местные торгаши нашли золотую жилу, только почему-то не додумались продавать сами штаны с пометкой о том, что местная звезда задушил в них председателя палаты. Сан ненавидел тот факт, что этот вонючий латекс добрался и до туда. И, посмотрев фильм последний раз, пятьдесят седьмой, если он не ошибался, направился прямиком к голове самой крупной змеи — только там мог обитать охотник за золотыми шеями. Наверно, Уён того не стоил. Не стоил того, что Сан прибил кирпичом одного из дешёвых головорезов об воняющий битумом асфальт, который совсем недавно уложили вновь. Так недавно, что дорога не успела затвердеть и приняла форму головы бедолаги. А прибили его за какую-то дурацкую пукалку на три заряда. Три ему бы хватило. Сан стрелял раньше, но в город N он буквально бежал, чтобы вдыхать битум, а не горячий воздух после выстрела. Он не любил огнестрел, уж лучше холодное. С ним только запах железа и никакого пороха. Сан нашёптывал себе фразы из фильма, пока забирал катану у очередной жертвы — на её касире был выбит дракон. Сан помнил все кровопролитные битвы из фильма, но никакое искусство монтажа не скрасило бы его ужасный стиль — он пробивался от хвоста до головы самой огромной змеи города N, потому что на каждого мешка с деньгами по десять головорезов, а на каждого головореза по десять двухметровых охранников. Он уже через это проходил в другом городе, только не думал, что и здесь придётся. Всё, чтобы добраться до головы змеи, на которой должны были восседать те самые бёдра — лишь это воспоминание было чернильным пятном на чистом разлинованном листе. Лишь тогда Уён восхитился кем-то другим. — А ты смотрел тот фильм Тарантино? Скука смертная, тебе не кажется? — раздался знакомый щебет в голове. И скрип. Скрип тех самых штанов. — Да, меня звезда водила однажды… а сам фильм почти не помню, — ответил жалующийся голос. Сан понял, что теперь это были новые воспоминания об омерзительном пятне. Он помнил точные мерки из рекламы, но даже так не смог бы прогадать. — Хонджун, ты так часто вспоминаешь о своей звезде, но она небось уже давно сияет среди других на небесах, — ещё один скрип, — лучше бы ты обо мне так говорил, — и улыбка сначала одним уголком губ, а потом сразу двумя — вот оно. То, за что Сан ещё мог побороться. Люди расходились, только завидев касиру с драконом. Наверно, теперь рекламные ролики были посвящены футболкам и трусам с её изображением. — Это твой друг? — озадачено спросил незнакомец. — Я же говорил, что мы ещё пересечёмся! — восхищённо прикрикнул Уён, поднявшись со стула. — Этот парень такой скучный, только и может о своей звезде болтать, — указал он на своего собеседника. — Так ты тот самый дракон, о котором ходят слухи? Говорят, что ты хочешь составить мне конкуренцию… — задумчиво выдал тот, словно ему и не грозила опасность, — но ты только и можешь, что ходить по головам. Никакого изящества, никакого стиля. Может, шея того парня уже сама успела позолотеть, однако Сан не видел смысла её рубить — Уён сразу же накинулся ему на плечи, окольцевав того своими руками, отчего катана сразу же выпала из его руки. — И я был прав — даже та бармэнша теперь знает о тебе, — самодовольно выпалил Уён. Жаль, она не смогла потешить себя новостью о том, что голова великого змея была срублена. Может, в покое ожидания, пока наконец метеорит упадёт на город N, и было что-то вечное.