Я рядом.

– Ну как же так, Князь, лето, а Вы умудрились простудиться! – Лизавета Прокофьевна почти не отходила от постели Льва Николаевича. Вот уже вторую неделю Мышкин пребывал в доме Епанчиных в отвратительном состоянии: жуткая головная боль, кашель и полное бессилие. Он не в состоянии был что-то ответить Лизавете Прокофьевне, которая так усердно пыталась помочь ему вылечиться. Да Льву Николаевичу не особо хотелось разговаривать с ней несмотря на то, что был безумно благодарен за всю любовь и заботу. Лизавета Прокофьевна лишь покачала головой и вышла из комнаты. Мышкин бездвижно лежал, укутавшись в одеяло, и смотрел в окно. Из сада доносился смех Аглаи. Наверное, опять получила письмо от того самого господина, что недавно заезжал в дом Епанчиных. Но Мышкина этого не особо волновало. Он всё думал о своём. Его покой снова нарушила Лизавета Прокофьевна. Она принесла на подносе кучу разных стеклянных баночек. Должно быть, какие-то новые лекарства. Одну из них она вскрыла, вылила в чайную ложку содержимое и протянула Князю. – На-ка, голубчик! – ворчливым голосом сказала она, – до осени собираешься так валяться? – Парфён ещё не приезжал? – вдруг вырвалось у Мышкина. Он спросил это тихим, но взволнованным голосом. – Фу, чёрт! Опять ты за своё? Третий раз уже за день спрашиваешь, – процедила Лизавета Прокофьевна, – не приезжал твой купец. Если бы ему было до тебя дело, давно бы приехал. Как только Мышкин принял лекарства, она быстро вышла из комнаты. «Неужели он и правда забыл обо мне?» – мысли не покидали Льва Николаевича. «Неужели не приедет?». Князь вспоминал их первую встречу в поезде: как поникшие черные глаза холодно смотрели на него исподлобья, как первый раз услышал от Рогожина о Настасье Филипповне; вспоминал, как однажды вечером Рогожин пригласил его к себе, и они вместе пили крепкий чай, и как Парфён прижимал его к сердцу, пока Князь дремал в его больших крепких руках. «Я рядом», – сказал тогда Рогожин. Этот грубый голос Мышкин до сих пор слышал где-то в бреду, когда у него сильно поднималась температура. Так почему же его лучший друг не рядом сейчас, когда Князь так сильно нуждается в нём. Они были совсем не похожи друг на друга– невзрачный, слабый, наивный, но добрый Князь и грубый, мрачный, закрытый от всего мира, купец. И ведь именно ради такого человеком Мышкин был готов пойти чуть ли не на всё. А был ли готов Рогожин? За окном становилось всё темнее. Глаза Князя уже начали слипаться. Его клонило в сон. И он бы уснул, если бы за окном не послышались топот копыт и скрип телеги. Сначала Мышкин не придал этому значения. Ну мало ли кто мог неожиданно заехать к Епанчиным. К ним гости часто наведывались. Ещё мгновение. И вот уже тяжёлые шаги слышаться за дверью, а затем та медленно отворяется. Мышкин видит перед собой того же потрёпанного мрачного человека, которого когда-то впервые увидел в поезде напротив себя. Но взгляд уже не был таким холодным. Мышкин также смотрел на Парфёна – легко и тепло. Рогожин приблизился к кровати Льва Николаевича и сел рядом. – Я не знал. Виноват, – получилось сказать у него. Рогожин опустил взгляд. – Ни письма, ни записки, ни какой-либо другой весточки. Если б я только узнал, я бы тут же приехал... Тут Рогожин закрыл лицо руками. Показалось, что по его щеке пробежала слеза. Мышкин смотрел на него всё также, наивными и добрыми глазами. Князь слегка улыбнулся. Ему ничего уже было не нужно, никаких оправданий и раскаяний. Его близкий человек сейчас здесь, с ним. Этого было достаточно. Парфён вновь посмотрел на Князя, а затем взял его за руку и сказал: – Обещаю, пока Вы не вылечитесь, я буду с Вами. Я буду рядом. Он аккуратно склонился над Мышкиным и поцеловал его в лоб. Рогожину не нужно было услышать что-то в ответ. Он и так всё прекрасно понимал. После, он тихо вышел из комнаты. Лев Николаевич проводил его взглядом, а потом сразу уснул. Князь вылечится, обязательно, ведь теперь дорогой ему человек будет с ним рядом.