Портрет

Там был огонь, что потушить я пытался. Я не любил или не признавался себе? - Перемотка

Эрик разбирал свои бесконечные тетради, которые скопились за несколько лет на его книжной полке. Он откладывал это дольше, чем следовало, так как там лежали рисунки ещё с тех времён, когда он жил в Доме. Эрик не любил рассматривать их и с каждым годом смотреть на них было всё тяжелее из-за какого-то давящего горького чувства чего-то потерянного и упущенного, но в этот раз собрал всю свою смелость в кулак и открыл их. На него смотрели разные детские и взрослые лица, которые он каждый день видел в Доме. Они казались такими родными, хоть и не со всеми ему удалось поладить. Он снова заглядывал в окна Дома через свои рисунки и зарисовки комнат, коридоров, которые делал от скуки, даже не представляя, что в будущем это станет источником ностальгии. Некоторые листы были порваны снизу и по краям или прожжены сигаретами и испачканы пеплом, какие-то были заляпаны чем-то. «Наверное, пока я рисовал, Шакал рядом ел жирнючий бутерброд», — с улыбкой подумал Эрик, но эта мысль тут же его кольнула его в сердце. Шакал. Он как будто забыл о его существовании до этого момента, пока память сама не вынула его из самых укромных своих уголков, как будто сам Табаки не хотел, чтоб о нём кто-то помнил. Эрик так и не узнал, куда он делся вместе со всеми рисунками, на которых был изображён, и почему не может вспомнить его лицо.Пока мысли парня были заняты этим загадочным колясочником, на его глаза попался другой портрет, который, к счастью, а может, к несчастью, никуда не исчез. Взгляд Эрика скользил по острым чертам парня с рисунка: по длинным волосам, разложенным по плечам и убранным за ухо с одной стороны; по холодному и отчасти грустному взгляду (на самом деле, натурщик не смотрел на Курильщика, но ему это и не было нужно, поскольку он до сих пор помнил этот взгляд); по хмурым бровям и сжатым губам; по носу с горбинкой; по красивым рукам с длинными пальцами, которые расслабленно свисали с подлокотников коляски. Он согласился позировать только один раз. Курильщик до сих пор не понимает, как это вышло. — Ты так неподвижно сидишь, что хоть картину с тебя пиши, Лорд, — улыбаясь сказал Курильщик, не всерьёз, конечно, Лорд ведь не любил, когда его рисуют, и Курильщик знал это. — Ну так напиши, — тут же ответил Лорд, даже не смотря на него. У Курильщика от этого вспыхнули уши и по всему телу пробежались мурашки. Ему не было ясно, шутил ли Лорд, потому что он никогда не мог сказать наверняка, но боялся показаться наивным, если сейчас бросится к карандашам и альбому, а окажется, что Лорд пошутил, и все в стае это поняли, кроме него. Но из оцепенения его вывел Шакал, толкнувший его в бок, как будто подгоняя: — Давай, давай, а то второго шанса не будет. Это как радуга — пока ты пялишься, она исчезнет. Курильщик не особо понял, что общего у Лорда и радуги, но тут же ринулся за альбомом. Мысли о том, что Табаки тоже подшучивает над ним, у него не возникло, точнее, возникло, когда он уже открывал трясущимися от волнения руками альбом, но судя по тому, что никто не издал ни единого смешка, это была не шутка. Он пытался унять дрожь в руках, поскольку это не давало ему ровно зарисовать лицо Лорда, который даже не удосужился смотреть в сторону художника, только изредка, и то, как будто только для того, чтоб проверить, действительно ли тот рисует. Всё, о чём думал Курильщик в этот момент, это то, что Лорд, который всегда отворачивался или уезжал, когда видел, что его рисуют и, в отличие от остальных, никогда не смотрел, как он получился, теперь сидит неподвижно и позволяет себя рисовать. Курильщик чувствовал себя так, будто к нему на колени легла кошка, постоянно пытающаяся выцарапать ему глаза, как только он протягивал к ней руки. Она, конечно, не мурлыкала, но ему и этого было достаточно. Через какое-то время он уже забыл, что волнуется, и карандаш скользил по бумаге, так невесомо и неосязаемо, как будто кто-то направлял его руку. Линии получались ровные и почти не требовали исправлений. Только нос не сразу вышел — его пришлось три раза перерисовывать, из-за чего бумага сильно потёрлась. Курильщик не знал, сколько времени прошло, но, судя по тому, что к концу возле него собралась чуть ли не вся стая и с интересом заглядывала в альбом, достаточно много. Он даже не заметил, как вокруг все стихли и просто ждали, когда он закончит. Кажется, кто-то даже что-то ему говорил или спрашивал, но Курильщик не замечал. Всё его внимание было приковано к Лорду. Тот, кажется, уже начал засыпать и, наверное, даже успел пожалеть, что согласился, но что-то не позволяло ему потревожить Курильщика, то ли ответственность за свои слова, то ли любопытство. Он героически дождался, пока Курильщик оторвёт взгляд от альбома и удивлённо посмотрит по сторонам, на своих состайников — это ознаменовало завершение рисунка — после чего тихо простонал и стал потягиваться в разные стороны. — Дай хоть посмотреть, ради чего я страдал, — сказал он, разминая шею. Курильщик сжал в руках альбом. Лорд никогда не просил его показать свои рисунки. Тот закончил свою зарядку и выжидающе посмотрел на Курильщика. — Не хочешь? — непривычно по-доброму спросил он. — Нет… В смысле, хочу, конечно, — растерялся Курильщик, опуская глаза на альбом, убеждаясь, что рисунок вышел хорошо, после чего протянул его Лорду. Тот скривился поначалу, но спустя несколько секунд лицо его смягчилось. Видимо, не так просто смотреть на свой портрет. Он рассматривал его так сосредоточенно, будто разгадывал загадку, так что Курильщику даже стало не по себе — вдруг ему не понравилось. Он почувствовал, как на него накатила волна жара, а сердце забилось быстрее, пока он ждал вердикта. — Я что, правда так выгляжу? — спросил наконец Лорд, возвращая рисунок. — Ну, да, — неуверенно ответил Курильщик, пытаясь понять, что значила такая реакция. — Красиво, — тихо сказал, с еле заметной мягкой улыбкой, уже отъезжая, Лорд. Курильщик снова посмотрел на свой рисунок, разгадывая ту же загадку, что и Лорд до этого, а когда поднял глаза, его уже не было в комнате. Тяжёлый вздох вырвался из груди Курильщика. Ему оставалось надеяться, что Лорд теперь понимает, каким красивым он его видит. — Что делаешь? — раздался из-за спины голос отца. Эрик вздрогнул, будто его окатили водой, и резко обернулся. — Тихо, приятель, это я. Отец заглянул через плечо сына на лист, который тот держал в руках. Эрик повернул голову обратно и тоже уставился на свой рисунок, но безучастно. — Ух ты, кто это? — отец с интересом рассматривал портрет. — Парень один из Дома, — сухо ответил Эрик, не решаясь сказать больше. — Красивый, — попытался поддержать отец, оценивая, скорее, навык сына, нежели внешность Лорда. В ответ парень лишь понуро покивал головой. — Вы общаетесь? — Нет, — отрезал Эрик, переворачивая рисунок вниз лицом и убирая его обратно на полку. Пустота образовалась в его сердце. Ему было больно смотреть на портрет Лорда, не имея возможности увидеть его вживую. Красота, от которой больно. Вспомнил он своё первое впечатление о нём. Но теперь почему-то было больней.