Вам суждено жить

Джефферсону Хоупу снилось леший знает что. И этот самый леший — маленький, с нечёсаной седой бородой и рыжими, как у совы, глазами — носился по лесу, издавая всевозможные устрашающие звуки. «Где-то я уже слышал этот голос», — промелькнуло в сознании Джефферсона. — У-гу! — завопил между тем неугомонный леший. — Пу-гу! Перепуганная сова сорвалась с ветки и зигзагами улетела куда-то в чащу. Но больше в этом лесу, видимо, некого было пугать. Леший приуныл. Впрочем, страдать от вынужденного безделья ему долго не пришлось. — Ой! — вскричал он и мигом вскарабкался на ближайшее дерево. — Тьфу… Оказалось, бесстрашный с виду хозяин леса чуть ли не насмерть перепугался… ёжика. Джефферсону стало тепло. Да, в сказочном лесу царила холодная, снежная зима. Но рядом с этим всклокоченным, усердно пугающим всех подряд старичком было почему-то уютно и спокойно. Где же он раньше мог слышать этот ворчливый, хриплый, добрый голос? — Давай я тебя ещё попугаю? — спросил, всё ещё сидя высоко на дереве, леший. «Давай», — подумал Джефферсон. И тут же оказался в городе. На крыше высокого, в несколько этажей, дома. А по другой крыше мчались во весь опор, издавая полные ужаса крики, двое небритых молодчиков. Ну явно жулики… Убегали они от привидения, которое, впрочем, почти сразу откинуло белый капюшон, схватило за грудки одного из жуликов и приказало тем же неповторимым, неизвестно откуда знакомым Джефферсону голосом: — Бельё бросай. Бросай бельё, я тебе говорю*! Истошно завопив, горе-жулики побросали краденые простыни и пододеяльники. А через полминуты их уж и след простыл. — Видал? — весело спросило загадочное существо — тоже всклокоченное, но помоложе и рыжее. И тут же исчезло… Джефферсон не хотел просыпаться. Он не помнил, но чувствовал, что ему отчего-то тяжело. Невыносимо тяжело… Пусть это страшное, горькое воспоминание подольше останется в самой глубине сознания. Пусть ещё побудет с ним Сказка… — Ну вот, Ватсон, — то ли рядом, то ли неизмеримо далеко прозвучал всё тот же голос. — Теперь в Лондоне опять спокойно, и самыми ужасными преступлениями будут кражи белья, вывешенного сушиться. Или что-то в этом роде. Но нам с вами скучать не… Голос прервался на полуфразе: Джефферсона, который начал было возвращаться в мир живых, снова окутал сон. К счастью, и на этот раз сказочный. Он переплывает море, держа в зубах перчатку… Чью? Ах да — герцога Бекингема. Его надо найти и украсть подвески, чтобы спасти хозяйку прекрасной миниатюрной болонки, в которую он, молодой беспородный пёс, влюблён всем сердцем. И от этой мысли снова становится тепло. Но вместе с тем начинает, кажется, вспоминаться вот то тяжёлое, нехорошее… Всё, он на берегу. А там, старательно что-то вынюхивая и не обращая на него ровно никакого внимания, носится туда-сюда немолодой, но подтянутый пёс-ищейка. — Ещё минута, и я его найду! — уверенно пролаял незнакомец. Но нет, не совсем незнакомец! Голос-то всё тот же… — Не найдёте ли вы заодно владельца вот этой перчатки? — поспешно спросил возлюбленный красавицы болонки. — Мой метод, сэр, — с большим достоинством отвечал пёс-ищейка, — позволяет найти всякого, кто обладает запахом*… Неведомая сила снова попыталась вышвырнуть Джефферсона из Сказки в действительность. Но и на сей раз у неё не получилось. Лишь донёсся оттуда, из мира живых, голос — но другой, женский. Тоже знакомый… Откуда? И Сказка вновь окутала, обняла его, чтобы дать ответ. Но не сразу… Вот он стоит на опушке леса — тёплого, зелёного, сказочного. А неподалёку, на берегу ручья, стоит девочка и машет ему платком. На прощанье… И от этого становится так тяжело, что в мире живых он горестно стонет. И катятся по щекам крупные горячие слёзы… Но он не просыпается. Сказка снова обнимает его. Тот же чудесный, добрый Лес… Он, Белый Рыцарь, лежит на берегу Речки — весёлой, чистой, прохладной. Так и хочется окунуться, сбросив тяжёлые латы, в эту животворящую воду. Но сил нет… — Сейчас будет легче, — произносит ласковый детский голос. И добрый серый Слонёнок окунает в Речку хобот — длинный, красивый и ужасно полезный. И аккуратно смачивает Рыцарю лоб и щёки. — Сейчас будет легче… Голос уже не тот, не детский. Но… будто бы тот. Джефферсон с огромным усилием открыл глаза. На него ласково смотрела миловидная, опрятная старушка с мудрыми, на удивление молодыми глазами. В руке она держала смоченную водой тряпочку. — Очнулись — вот и молодец, — одобрительно кивнула старушка. — Выпейте-ка… С её помощью больному кое-как удалось приподняться и сесть. Он жадно проглотил содержимое стаканчика, не разобрав толком вкуса. — Витамины, — объяснила заботливая хозяйка. — От малокровия помогают. Так доктор Ватсон сказал. — Ватсон… — медленно произнёс Джефферсон. — Холмс… Вот чей неповторимый мужской голос был с ним в Сказке! Но он доносился и отсюда, из действительности. — Холмс… здесь? — тихо спросил больной, в полном изнеможении опускаясь на подушку. — Это… его дом? — Дом вообще-то мой, — отвечала старушка, не спеша подтыкая одеяло. — Меня зовут миссис Хадсон, а мистер Холмс и доктор Ватсон — мои квартиранты. Но они мне уже как родные… Пойду скажу им, что вы очнулись. — Нет… — прошептал Джефферсон. — Не уходите… Прошу, расскажите, как я здесь оказался. Если это всё не сон… По его щекам снова покатились непослушные горячие слёзы. Это слишком похоже на сон. На добрый, ласковый сон, который, как и все сны, скоро закончится. И он проснётся там, в тюремной камере. И… «Не хочу просыпаться… — крепко зажмурился Джефферсон. — Не хочу! Пожалуйста… Тот, кто подарил мне Сказку… помилуй меня…» — Ой! Тоненькие женские пальцы сильно ущипнули его за руку. Никогда он так не радовался боли. — Никакой это не сон, — бодро сообщила миссис Хадсон, снова протерев ему лицо прохладной влажной тряпочкой. — Так что перестаньте-ка плакать. А то я, старая, и сама с вами… — Если это наяву, — поспешно заговорил Джефферсон, — то как могло случиться? Расскажите… Я ведь ничего не помню. Ко мне в камеру приходил доктор Ватсон, мы немного поговорили. И он дал мне лекарство. Такое вот, с витаминами… — Такое, да не такое, — хитро улыбнулась хозяйка. — Настойка, которую вы тогда выпили, погружает человека в состояние, очень близкое к смерти. Так что вас, молодой человек, похоронили по всем правилам… Самой трудной задачей для мистера Холмса было добиться, чтобы не делали вскрытие. Но в конце концов он убедил инспектора Грегсона и даже Лестрейда, что вы скончались от кровоизлияния в мозг, и доказывать это незачем. — Значит, потом… — ахнул Джефферсон. — Совершенно верно, — торжествующе объявила миссис Хадсон. — Ночью мои квартиранты вас выкопали и привезли сюда. Но мы боялись, что вы не очнётесь. По расчётам доктора Ватсона, вы должны были прийти в себя ещё вчера вечером — то есть сутки тому назад. Но у вас не получилось открыть глаза, и вы снова крепко заснули. «Это хорошо, — подумал счастливчик. — Иначе я не увидел бы ту девочку… И Слонёнка…» — Чему вы так заразительно улыбаетесь, мистер Хоуп? — с любопытством спросила старушка. — Воспоминаниям о том, что мне снилось, — доверительно отвечал он. — Только зовите меня просто Джеффом, хорошо?.. Так вот, мне снились сказки… И вы там были. Только… немного не такая, как здесь, наяву. — И какая же я была, Джефф? — совсем уж нетерпеливо поинтересовалась хозяйка. — Ну… с большими ушами… и хоботом, — вновь не сдержал он улыбки. — Вы знаете, — столь же доверительным тоном сообщила миссис Хадсон, — в детстве, когда мы с родителями ходили в зоопарк, мне больше всего нравилось наблюдать за слонами. А ещё я всегда жутко боялась мышей. — Может быть, — поудобнее устроился на подушке Джефф, — мне приснились вы… такая, какой были раньше, очень давно? И мистер Холмс… Люси как-то говорила, что верит в переселение душ. В перерождение… — Не спешите горевать, — очень тихо сказала старушка, наклоняясь к нему и проводя рукой по взъерошенным каштановым волосам. — Вы, насколько я знаю, не видели свою возлюбленную мёртвой? — Нет… — медленно покачал он головой. — И вам о смерти Люси сообщила её подруга и отдала кольцо? — Да… — одними губами прошептал Джефф. — Прошу вас, выслушайте меня очень внимательно, — серьёзнейшим тоном произнесла миссис Хадсон. — Моя бабушка всегда говорила, что случайностей не бывает, и просто так ничего не делается. Вы несколько суток пробыли на пороге смерти. И вам всё это время снилась Сказка… Так поверьте же в неё, дорогой мой Джефф. Я, как и мистер Холмс, убеждена, что вам стоит вернуться в Америку и попытаться найти Люси. Кто знает — может, она сбежала от тех страшных людей вот таким же способом. И вам суждено жить. Вам обоим… — Но почему тогда Люси не подала мне хоть какой-то знак? — снова растерянно покачал он головой. — Получается, что она сбежала… и от меня? — Это неудивительно, если подумать, — нахмурилась старушка. — Более чем вероятно, что бедняжка вообразила, будто вы её, осквернённую, и видеть не захотите — не то что жениться. «Глупая… — тихо застонав, подумал Джефф. — Глупая моя Люси… Девонька моя…» — А какое здоровье у неё было? — негромко спросила хозяйка. — Хорошее… — протянул больной. — Не то что у меня… — Вот видите — всё сходится. Знаете ли, ни мне, ни мистеру Холмсу никак не верится в «умерла от стыда и горя»… Да, никто не может ничего знать наверняка, и об этом забывать тоже нельзя. Но вам, я полагаю, стоит надеяться. Да вас и фамилия обязывает**… Мистер Холмс и доктор Ватсон помогут вам пересечь границу. И — мне так хочется в это верить! — найти вашу возлюбленную… А сейчас позвольте-ка мне принести вам свеженького говяжьего бульона. Уж очень вы бледный… — А почему не куриного? — брякнул Джефф, чтобы не расплакаться, как маленький ребёнок, в третий раз. — Потому что доктор Ватсон сказал, — вставая, поправила накрахмаленное платье миссис Хадсон, — что именно говяжий бульон помогает от малокровия. А Люси нужен здоровый муж, не так ли?