Вальс в крови

      Чёрный BMW в сопровождении таких же чёрных джипов подъехал к заброшенному складу на окраине промышленного района мегаполиса. Как по команде дверцы джипов открылись и из них вышли люди, одетые в строгие деловые костюмы. Водитель BMW тоже вылез из машины и поспешил открыть дверь пассажиру на заднем сиденье. То, что выходя из автомобиля, Эрвин Смит наступил в лужу начищенным до блеска ботинком, его не волновало. Не волновал его также и начавшийся дождь, застучавший звонкими каплями по металлу, стеклу и асфальту. Кто-то из ребят раскрыл над ним зонт. Кто именно это был, Эрвин не видел. Взгляд ледяных глаз не отрывался от дверей склада. И затем наступило ничего.       Наступила давящая на нервы тишина. Напряжение росло. Электрическим зарядом вибрировало в воздухе. Казалось, что сам Смит силой мысли начнёт метать молнии. Все переглядывались, но никто не решался заговорить. Все понимали, зачем они приехали, но не понимали чего ждали, пока наконец двери склада не распахнулись и к ним навстречу не вышла капитан их босса — Ханджи. Она, подобно своему командиру целеустремлённо шагала по лужам, не отвлекаясь. Когда она подошла вплотную, встала по стойке смирно, сложив руки за спиной. Женское лицо выражало строгую решительность, но во взгляде промелькнул страх, что от Эрвина не скрылось. Смит выжидательно взглянул на неё. Мускул дрогнул на его щеке. Ханджи, заметив это, судорожно сглотнула.       — Всё готово, босс, — отчиталась хриплым голосом.       — Все двадцать четыре? — Эрвин перевёл взгляд с Зоэ снова на ржавые складские двери.       — Двадцать четыре. Сама пересчитала.       — Обездвижены?       Ханджи старалась как могла не показать своего страха, отчего говорила громче, чем следовало.       — Связаны. Взяли их чисто. Ссадины и синяки, но сильных травм нет.       — Когда выключили музыку?       — Два часа назад.       — Сколько они не спали?       — С того момента, как их доставили сюда, босс.       — Четверо суток, значит. Отлично, — кивнул и, повысив голос начал отдавать приказы. — Рассредоточиться по периметру! Снайперы по местам!       Люди в костюмах побежали к зданию и заняли заранее оговорённые позиции. Смит внимательно наблюдал за ними, пока не дождался сигнала, что все на местах, глянул куда-то в сторону, не поднимая глаз.       — Моблит. Мой томагавк.       Без лишних слов Бернер вложил в протянутую руку боевой топор и отступил. Всё то время, что Ханджи отчитывалась перед Смитом, Моблит не сводил с неё глаз. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы всё поскорее закончилось, и он смог бы отвезти её домой, где бы, набрав горячую ванну, смыл с хрупкого тела ужас пережитого сегодня.       — Приступим, — тихий голос Смита вырвал Моблита из собственных мыслей в реальность.       — Босс, — Ханджи хотела остановить Эрвина, но отдёрнула руку, — уверены, что стоит идти туда одному?       — Обезьяна в клетке не представляет опасности, — с диким оскалом прошептал Эрвин и направился внутрь склада, крепко сжимая томагавк.       Ханджи могла поклясться, что слышала в голосе Эрвина предвкушение и какую-то радостную, азартную ярость. Сколько она его знала, он никогда не получал наслаждения от насилия. Насилие для босса всегда было средством, а не целью, однако всё изменилось из-за одного маленько просчёта противника. Им не следовало похищать Леви.       В тут ночь, когда поступил звонок от приспешника Зика, главаря конкурирующей группировки, с требованиями о пересмотре границ территорий и сфере влияния в городе взамен на жизнь Леви, Эрвин напугал своих людей как никогда прежде. Он не проронил ни слова, заперся у себя в кабинете, а когда вышел несколько часов спустя, то со спокойной холодностью отдавал приказы своим капитанам. Ёмко, доступно, не повышая голоса. Из лидера, заботившегося о благополучии своих людей, Смит превратился в дьявола, одержимого жаждой мести. Жаждой крови. Тогда-то Ханджи и поняла, насколько её босс был опасен. И какую ценность для него представлял Леви.       Сейчас — глядя стремительно удаляющемуся Смиту в спину, Зоэ пожалела, что не курит, а то обязательно попросила бы сигарету у Майка. Страх начал отступать и там, на задворках сознания, слабым, еле заметным свечением промелькнула мысль, что сегодня всё закончится, однако сердце всё-таки пропустило удар: Ханджи заметила, что Эрвин помедлил перед тем как войти. Что он там сделал, было очень любопытно узнать, но не настолько, чтобы бежать за ним следом. В такой момент за Эрвином пошёл бы либо безумец, либо глупец.       — Что теперь? — обратился к Ханджи Моблит.       — Если бог есть, то их смерть будет быстрой.       И снова тишина, нарушаемая шелестом дождя. Где-то вдалеке прогрохотал грузовик, проезжающий по мосту. Коричневый, высохший лист сорвался с ветки, полетел вниз и в тот момент когда он коснулся земли из глубины склада донеслись вопли. Они возникли не сразу, по очереди, вспыхивали как лампочки на гирлянде, пока наконец не слились в один нескончаемый поток отчаяния, состоящий из душераздирающих криков, проклятий и мольб о пощаде. Жуткая до дрожи какофония резни, пробирающая до самого нутра. Заставляющая подниматься волоски на загривке. Чего люди Эрвина не могли слышать, это то, как лезвие топора с влажным хлюпаньем рубило мышцы и дробило кости. Как Смит тяжело дышал. Как с глухим стуком на холодный бетонный пол падали отрубленные конечности. Как оседали по стене окровавленные трупы.       Истошнее всего кричала девушка. Её голос был до того напряжён, что было понятно — она не в себе, билась в истерике, раздирая горло. Она выкрикнула что-то, что невозможно было разобрать, а затем внезапно смолкла. Однако до слуха капитана Ханджи сейчас же донёсся шум другого рода. На территорию склада въехал белый, испачканный в грязи Audi.       — О, нет-нет-нет! — затараторила Зоэ и немедленно бросилась к автомобилю. Моблит побежал за ней. Та распахнула дверцу и подала руку, чтобы помочь водителю подняться. Тот отбросил её руку и встал сам.       С большим трудом, но стараясь не показывать этого, Леви вышел из машины.       — Где он? — В его голосе всё ещё слышалась сиплость, а синяк-отметина с горла не сошла.       — Что ты здесь делаешь? — воскликнула Ханджи, делая акцент на слове «ты». — Ты должен быть в постели. Под капельницей.       — Или ты говоришь, где Эрвин, или сама скоро окажется под капельницей, очкастая, — рыкнул Леви.       — Не надо, Моблит, — остановила Бернера, ринувшегося на грубияна-Аккермана, капитан и указала здание. — Он там.       Леви бросил на неё испепеляющий взгляд и, слегка прихрамывая, поторопился внутрь склада. С каждым шагом боль в ноге усиливалась, но Аккерман продолжал идти, стиснув зубы. Не будь в правой ноге спицы, соединяющей осколки сломанной кости, он бы уже давно добрался.       Внутри помещения тускло горел свет, в слабых лучах которого были видны лишь очертания. Штукатурка осыпалась со стен, являя взору гостей голые красноватые кирпичи. Затхлость и плесень подступали со всех сторон, неприятно били в нос мерзким зловонием. Воздух тяжёлый, влажный, холодный пробирался под одежду и липкой сеткой оседал на коже. Пахло мочой и фекалиями. Леви огляделся. Прислушался. Из подвала доносились два мужских голоса, один из которых он узнал бы и в густой толпе. Пошёл бы на его зов, игнорируя боль в ноге. Что, впрочем, Леви и сделал.       Спустившись в подвал, Леви быстро нашёл нужную дверь и, когда толкнул её, его взору открылось леденящее душу зрелище. Посреди изуродованных тел со вспоротыми животами, отрубленных голов с пустующими глазницами, ошмётков плоти, внутренних органов и мозгов стекающих со стены, в самом центре комнаты, залитой галлонами крови, Эрвин склонился над Зиком, стоящим на коленях.       — … вот что бывает, когда трогают моё, — прорычал сквозь зубы и, удерживая голову противника за загривок, ударил томагавком в основание шеи. Глаза Зика закатились, изо рта и перерубленных сосудов хлынула кровь. Яркая артериальная смешалась с тёмной венозной и вмиг закрасила алым когда-то чистую белую рубашку. Тело Йегера тряпичной куклой рухнуло на пол, а Эрвин с остервенением продолжал наносить удары один за одним. Позвоночник хрустнул. Ещё удар, и остатки мышечной ткани и кожи, за которые держалась голова, плавно разошлись.       — Эрвин, — позвал тихо Леви.       Смит оглянулся. Бледное, осунувшееся лицо Леви в тусклом свете единственной лампочки выглядело как восковая маска. Выглядело мёртвым. Сердце Эрвина панически сжалось, но когда он увидел живые, горящие глаза, то тревога сейчас же отпустила. Смит отбросил топор, вытер испачканным рукавом кровь с лица, взял голову Зика за волосы и подошёл к тому, из-за кого был готов спалить весь мир к чертям собачьим.       — Как и обещал, — протянул её Леви. Тот посмотрел на неё отрешённо, перевёл взгляд на запыхавшегося Смита, перехватил голову и отбросил в сторону как кусок никчёмного мусора. Озадаченный Эрвин нахмурился. — Леви, что…?       — Заткнись, — прошептал тот и накрыл губы Смита своими.       Руки сомкнулись на его шее, пальцы цеплялись за мокрую от пота и крови рубашку. Его собственная пропиталась алой жидкостью от тесного контакта с испачканной одеждой Эрвина, но Леви об этом даже не задумался. Главное, что Эрвин был цел, и что он был рядом. Грязный, безрассудный, но живой.       То же самое чувствовал Эрвин, когда высвободил Леви из заложников. Когда поклялся принести ему голову Зика. И сейчас, исполнив клятву, прижимая Леви крепко к своей груди, зарёкся больше никогда его не оставлять.