pinky swear

Им исполняется восемь, когда они дают друг другу обещание. Это был обычный день: обычная ловля жуков и обычная игра в волейбол, но вот они решили сделать перерыв, чтобы попить воды, и произошло это. - Знаешь что? - Что? - Ты не попытаешься угадать? - Если мы просто объяснимся прямо сейчас, это сохранит и время, и силы. Я не умею читать мысли, просто скажи мне, что ты там придумал. Тоору дуется: - Зануда. Хаджиме ненадолго закатывает глаза перед тем, как начать широко улыбаться. - Нам нужно выйти друг за друга замуж. Тоору увлечённо наблюдает за тем, как Хаджиме давится водой и сгибается пополам, пытаясь откашляться. - Что? - Ну, моя сестра встречается с одним парнем, и все думают, что они поженятся, а если я и собираюсь выйти за кого-то замуж, я хочу, чтобы им оказался ты. - Но мы оба парни. - А это важно? Хаджиме моргает. Важно ли? - Я…Думаю, это важно. - Это не должно быть таким важным, - говорит Тоору. - Что, если я не хочу выходить за тебя? Тоору передёрнуло. Такого рода ответа он никак не ожидал. - Тогда…Мы не выйдем друг за друга. Тоору старается звучать не расстроенным и сбитым с толку, и внезапно ему в голову приходит идея. - О! Я знаю! Как насчёт того, чтобы, если к тридцати пяти годам мы всё ещё будем одиноки, мы выйдем замуж друг за друга? Хаджиме смотрит на Тоору, чуть наклонив голову. Он приходил найти жучков и потренировать подачи, может быть, ещё поискать какие-нибудь космические корабли, но точно не планировать будущую свадьбу. - Хорошо, давай. Давай сыграем свадьбу друг с другом, если к тридцати пяти годам мы всё ещё не будем состоять в отношениях с кем-то. Они подкрепляют договор клятвой на мизинчиках, так что теперь это серьёзно. Тоору не может дождаться, пока они повзрослеют. . Когда им по четырнадцать, Тоору задумывается, что, может быть, это немного странно – странно, что он и Ива-чан (Тоору больше не разрешается называть его Хаджиме, ведь они «слишком взрослые для этого», и Тоору ненавидит это) планируют сыграть свадьбу, когда вырастут. А ещё это их первый год в школе, когда они учатся в разных классах. Много девчонок окружают его, и не без причины. - Эм, Ойкава-кун, я…тебя…я… Тоору слегка наклоняет голову набок и ждёт, пока она договорит. Ему немного стыдно за то, что он даже не может вспомнить её имя, но он вынужден запоминать многое по учёбе и помнить игры, так что никто не может винить его за забытое имя одной из поклонниц. Даже если бы она находилась с Ойкавой в одном классе последние пять лет, в любом случае единственный человек, чьё имя важно – это Ива-чан. - Ты мне нравишься, Ойкава-кун! Тоору округляет глаза от внезапности и пялится. Она так покраснела, что даже когда она застывает в поклоне, он всё ещё видит её красные щёки. Она абсолютно точно нервничает. - Эм.., - Тоору даже не знает, что он должен сказать. Существует ли вообще верный способ ответить на такое? А неверный? - О, Жопакава! С тех пор, как они сменили свои обращения друг к другу, Ива-чан дал ему множество грубых кличек – ещё одна вещь, которую Тоору ненавидит во всём этом трудном положении – но он всё ещё вздрагивает, когда слышит голос своего лучшего друга. Ива-чан очень везуч: его голос грубеет, ломаясь в ходе пубертата, когда голоса всех остальных становятся тоньше. Тоору не может устоять. - Мне нужно идти, - говорит Тоору, озаряя её вежливой улыбкой. Он еле замечает, как её лицо мрачнеет прежде, чем он сбегает встретить Ива-чана. - Чего она хотела? - Сказала, что я ей нравлюсь, - говорит Тоору, пожимая плечами. - Э? - Да, я тоже не понял. - Естественно, ты ей нравишься, - Ива-чан закатывает глаза. Это привлекает внимание Ойкавы. - «Естественно»? Почему «естественно»? - Ты извращенец, но у тебя милое лицо. Оу. Тоору полагает, Ива-чан не так уж и везуч. Ведь только что его голос надломился. - Ива-чану нравится моё лицо? - Заткнись, Мусоркава. Тоору старается не думать слишком много о странном чувстве внизу живота. . Когда они подают документы в старшие школы, Тоору хочет пойти куда угодно, лишь бы там был Ива-чан. Что-то подсказывает ему, что несмотря на малое расстояние между их домами, если они пойдут разными дорогами относительно старшей школы, он больше не будет так близок к Иве, как сейчас. - Куда ты собираешься? - Я подал в пару мест, - говорит Ива-чан. – Думаю, скорее, попаду во второе, не уверен, что меня возьмут в Шираторизаву с моими-то оценками. Ива-чан умный. Тоору знает; они с Ива-чаном всегда были в числе способных учеников класса. Тогда как высоки стандарты Шираторизавы? Честно говоря, Тоору тоже подал в Шираторизаву, он уверен, что он бы прошёл. Но если Ива-чана не возьмут, Ойкава откажется тоже. - Сестра собирается выйти замуж, - говорит Тоору, сменяя тему. Ему не нравится думать об окончании школы и будущем. Не потому, что он вынужден оставить одарённых кохаев позади (он рад, что больше не увидит лицо Тобио-чана), а потому, что он не уверен, куда его приведёт судьба. Всё его будущее покоится в ладонях Ива-чана, и Тоору не думает, что тот в курсе. - Хм-м? - Мы всё ещё собираемся сдержать наше обещание? Сердце Тоору останавливается на то мгновение, которое требуется Ива-чану, чтобы осмыслить вопрос и вспомнить. Это всё, о чём Тоору мог думать последние дни (помимо волейбола), и его жутко начинает бесить очевидная нерешительность в голосе его лучшего друга, когда вдруг Ива отвечает: - Да, мы всё ещё в деле. Тоору хочет, чтобы инопланетяне подарили ему машину времени, и он скорее вышел замуж за Ива-чана. . Когда они проигрывают Карасуно на тренировочном матче, Тоору осознаёт, что он любит Иваизуми Хаджиме. Он практикует подачи, наблюдая, как мяч отлетает от стен, звук отражается эхом в пустом зале. Он опустошил полную корзину с мячами уже дважды, и его колено умоляет его остановиться, но Ойкава не может. Он не может быть побеждённым кохаем, гением, придурком. Он не может позволить. Он замечает Ива-чана на середине своего прыжка и почти теряет равновесие. Мяч ударяется об пол, избегая удара об ладонь, ноги почти предают Ойкаву. Мягкий глухой удар звучит, как финальный аккорд, и оставляет горький привкус на языке. Мяч катится к ногам Ива-чана, который поднимает его и бросает Тоору. Он пасует мяч обратно Ива-чану и наблюдает, как тот прыгает, изящный и идеальный, отбивая мяч прямо в стену, в которую он мощно врезается и отскакивает куда-то. Тоору не уверен, как много времени они проводят вот так, тренируясь в тишине. Свет, сиявший из окон, становится темнее и темнее, пока совсем не меркнет. Безусловный плюс быть капитаном – он может закрывать спортзал, когда захочет. Никаких перерывов, нет времени сомневаться. Они даже выдумывают новый план игры против этих чёртовых воронов. Нелетающие? О, да. Пятый номер не летал, он парил. Так или иначе, Ива-чан намного прекраснее, когда он атакует. Когда ноги Тоору наконец предают его и он падает, Ива-чан молча начинает собирать мячи. Тоору хочет помочь, правда, хочет, или, если не помочь, то подразнить Иву за то, что он такой хороший мальчик, но голосовые связки Тоору просто отказываются работать. Он знает, что Тобио-чан хорош, знает, что он действительно талантлив. Даже если их линия защиты полна дыр, они замечательная команда, учитывая, что Сейджо ничего от них не ожидала. Карасуно – грозный враг. Определённо. Ойкава не может двинуться с места. Он опустошён. - Почему? Слово покидает его рот, как только он в состоянии снова использовать свой голос. Сидя на полу в неудобной позиции, он уверен, что Ива-чан накричит на него за всё позже. «Это то, что ты получаешь за перегрузку себя работой, Дерьмокава», - он уже слышит, как он это скажет. Ива-чан не говорит ничего подобного. - Потому что ты нуждался в этом. Тоору распадается на части изнутри. Он довольно хороший актёр – спросите любого, но есть один человек, которому он не может лгать, от которого он никогда не мог в принципе скрыть что-либо. Единственный человек, который видит его сквозь любой фасад, любую маску, фальшивую улыбку и банальную фразу, и прямо сейчас этот человек смотрит ему в глаза, непоколебимый, неизменный, недвижимый. Он не уходит, как это делают крутые парни во всех книгах и фильмах. Он остаётся, потому что Тоору нуждается в нём, нуждается в нём так, как его знает только Ива-чан. Тоору начинает понимать. Он не может притворяться рядом с Ива-чаном. Он не хочет притворяться рядом с ним. - Хочешь потренироваться ещё? Он устал, он, очевидно, вымотан от пота, стекающего с его лба, и он опирается на корзину волейбольный мячей, чтобы не упасть. Хотя все мячи собраны, они ещё не убраны, словно всё готово к новой серии подач и розыгрышей, стоит Тоору только слово сказать. Если капитан говорит, что хочет потренироваться ещё больше, Ива даст сто пятьдесят процентов, что Тоору нуждается в этом, даже если ему затем придётся выносить лишённое энергии тело из спортзала. Ойкава приоткрывает рот. Будь моим. Слова застревают в горле, он сбит волной эмоций. Страх. Он напуган. Он боится, это ещё более тревожно, чем проигрыш Кагеяме, более парализующе, чем провал, более страшно, чем быть выгнанным из команды. Мысль о возможности быть отвергнутым, которая так сильно ранит настоящей болью. - Нет, я уже в порядке. Ива-чан не верит ему. Тоору не может решит, ненавидит ли его за это или любит (да, любит). . Когда они учатся в университете, Тоору по-настоящему понимает, что значит фраза «разлука заставляет любить ещё больше». Он уверен, что все в его классе уже слышали имя Ива-чан больше раз, чем любое слово, которое он произносил. Но совсем скоро Тоору ловит себя на том, что вместо имени Ива-чана говорит «мой друг». Это не играет большой роли. Все и так знают, что он говорит об Иве. Кто-то спрашивает его о том, почему они всё ещё так близки. После стольких лет нахождения рядом друг с другом не воспринимается ли поступление в разные университеты как долгожданная свобода и отдых? Разве вы не устали друг от друга? О чём вообще можно разговаривать, находясь рядом всё время? Тоору никогда не думал об этом в таком ключе. Честно, он вообще не понимает, о чём все эти вопросы. Есть ли что-то, о чём нельзя поговорить? Вы не обязаны донимать друг друга простыми и скучными диалогами только для галочки, когда вы знаете друг друга настолько долго и хорошо, как знают Тоору и Ива-чан. Вы говорите обо всём и ни о чём, задеваете глубокие темы , а затем делаете вид, что это всё шутка. Можете говорить всё, что угодно, раскрываться и видеть, как человек раскрывается в ответ ровно так же. Пришельцы, жуки, волейбол, иногда – просто тишина – это в порядке вещей, если вы в нужной компании. Он видит Ива-чана примерно раз в месяц, если повезёт, и часто они просто играют в волейбол. Они даже не разговаривают о том, что бы они делали друг без друга, хотя он даже не знает, что бы ответил, если б у него это спросили. Каждое мгновение, проведённое без него, проходит, как что-то нечёткое, расплывчатое – как обычное существование по ходу жизни без понимания или чувствования чего-то. Ива-чан не показывает, что скучает по Тоору, так же сильно, как скучает Тоору. Брюнет задумывается, помнит ли Ива об их обещании. Потому что если нет – Тоору ему напомнит. И если Ива-чан вступит с кем-то в отношения, Тоору уже знает, что он сделает, ведь он слишком эгоистичен. Даже если он не нравится Ива-чану в этом смысле, Ива сдержит обещание, так как он всегда держит слово, и Ойкава извлечёт из этого выгоду, если понадобится. . Когда Ойкаве Тоору исполняется девятнадцать, весь его мир рушится из-за одного предложения. - У меня появилась девушка. Тоору слышит звук удара мяча об землю почти в слоу-мо, его руки обессиленно падают по швам. Он спросил Хаджиме (ему почти двадцать, он имеет право называть своего лучшего друга, как хочет и сколько хочет), что у него нового, как и должен был спросить, вежливость, все дела, но такой ответ…Тоору никогда не ожидал услышать именно это. Он знает, что Хаджиме привлекательный. Не для всех, с широким лбом, загорелой кожей и непослушными волосами, как ёжик, но у него завораживающие глаза, такие сильные руки. И пускай иногда он слишком груб, но он всё ещё такой добродушный, намного добрее всех остальных, просто показывает свою заботу странными способами. Он знал, что это было вопросом времени, пока кто-то не пригласит его на свидание или он сам не влюбится, и ему ответят взаимностью. Тоору тоже не невинен, он помнит время, когда однажды у него была девушка, которая в итоге бросила его из-за одержимости волейболом, хотя, по правде говоря, одержим он был не волейболом, а своим лучшим другом. - Оу, - говорит Ойкава, поднимая мяч. – Секси? Он думает о людях, которые утверждают, что для улыбки нужно напрячь меньше мышц, чем для того, чтобы нахмуриться. Они ничерта не знают. Хаджиме сводит брови. - Ты в порядке? - Да, с чего вдруг ты спрашиваешь? Он знает. - Не ври мне, Дерьмокава. - Я просто хочу узнать, кто настолько не в себе, чтобы согласиться встречаться с Ива-чаном, - говорит Ойкава. Он молится, чтобы Хаджиме поверил его шуточной интонации. Хаджиме пожимает плечами, и вот оно – они возвращаются к игре в притворство, что всё нормально. И это больно. Потому что Тоору может притвориться, что этого разговора не было и Хаджиме всё ещё его, но каждый раз, приближаясь к нему всё ближе, он будет вспоминать, что у Хаджиме есть девушка. Это всё рушит. Тоору эгоист. Он король, но Хаджиме не принадлежит ему, чтобы стать королевой или, лучше, стать королём, потому что Ойкава не думает об Ива-чане как о ком-то, не равном себе. Ойкава не может не быть эгоистом, когда речь заходит об Иваизуми Хаджиме. Для его тайной любви, его возлюбленного, его аса, члена его команды, и, что важнее всего, для его лучшего друга, который знает его лучше, чем кого бы то ни было в мире, Ойкава всегда будет преданным и самоотверженным. Только для него. . Тяжело не быть эгоистом. Тоору осознал, что тяжело изменить всё за одну ночь. Его первый шаг – перестать думать о Хаджиме так много, но это очень трудно. Когда ты знаешь кого-то почти с рождения, они занимают место во всех твоих воспоминаниях, и это делает невозможной задачу не думать о них. Даже вещи, к которым Хаджиме не имел никакого прямого отношения, напоминали Ойкаве о лучшем друге, ведь единственная мысль, сидевшая в голове у Тоору во время этого, это «Ему бы понравилось» или «Ему бы не понравилось». А после – «Когда я могу наконец рассказать ему об этом?», потому что ничего из того, что происходит в жизни Тоору, не прошло мимо Иваизуми. Он даже больше не может смотреть на своего племянника. Такеру растёт хорошим парнем, и Тоору нравится учить его волейболу, но это напоминает ему о Хаджиме. И то, почему это напоминает ему о Хаджиме - не совсем очевидно. Это не потому, что Тоору вовлёк Такеру в волейбол, как и Хаджиме, и внезапно развил в нём любовь к игре. Это даже не потому, что Такеру постоянно спрашивает, как дела у Зуми (Иваизуми – слишком длинное слово, ему было сложно произносить его имя в четыре года, а теперь эта кличка просто приелась и стала нормой, как и «Ива-чан»). Причина в том, что он представляет, глядя на Такеру. Нормальную семью. Ребёнка, рождённого матерью и живущего нормальную жизнь. Тоору знает, что его родители ожидают от него женитьбы на красивой девушке, ожидают внука или даже двоих. Он уверен, что родители Хаджиме ожидают от него того же, ведь это идеально рациональное решение, которое только могут сделать родители. Хорошая жена, прекрасная работа, чудесные дети – чего ещё можно пожелать? Тоору не может предложить ничего из этого. Несмотря ни на что, он никогда не сравнится с женщиной. У него может быть милое лицо, он может выглядеть изысканно и благородно, но, в конце концов, он мужчина. У него грубый голос, широкие плечи, жёсткое тело и мозолистые пальцы. Такеру – это всё, чего Тоору никогда не сможет дать Хаджиме и всё, чего он заслуживает. Иногда становится больно смотреть на Такеру. . В середине лекции он получает скомканной бумажкой по голове. Там было сказано подняться на крышу в конце урока. Тоору замечает девушку позади него и осознаёт, что ему уже признались много людей, а прошло только два месяца с начала учебного года. Всё так же, разница только в том, что Хаджиме не здесь. До Тоору доходит, что девушки боялись подходить, когда Ива-чан был рядом, ему признавались только тогда, когда Ойкава был один, а это было редко. - Я… Ты мне… Тоору поднимает ладонь, глаза слезятся. Он знает сценарий. Знает свой ответ. - Ми-чан. - Я знаю, что я тебе не нравлюсь! Тоору удивлён внезапным поворотом в сюжете. - Мои друзья считают меня сумасшедшей, потому что я решила признаться тебе несмотря на то, что ты отвергаешь всех остальных. Тебе кто-то нравится, да? Это так заметно? Интересно, а Хаджиме тоже понял? - Это Ива-чан, так ведь? Тоору резко вбирает в лёгкие воздух, но не может ей ответить. Потерял дар речи. - Всё в порядке, - говорит Ми. – Она счастливая девочка. Он не она. Тоору даже не собирается исправлять. - Но, Ойкава-кун… Я… Как долго ты ждёшь? - Что? - Как долго ты ждёшь её? Это вообще не её дело, но Тоору делает глубокий вдох. Он никогда ни с кем не говорил об этом, и сейчас это ощущается, как камень с души сбросить. Камень, пролежавший на его душе все эти годы. - Технически, только 2 года, почти 3. Но… Я думаю, на самом деле 11. Ми кивает так, будто она понимает. Она ничерта не понимает. - Мне всё равно, - говорит Ми. – Даже если ради шутки, даже если это притворство, но хотя бы не несколько секунд я хочу, чтобы Ойкава-кун смотрел на меня так же, как он говорит об Ива-чане. Тоору мрачнеет, и Ми выглядит озадаченной. Ах да, только его команда вообще видела такое выражение его лица, и только Иваизуми не боялся. - Нет. - Но… - Имей уважение хотя бы к себе, Ми-чан. Ты бы серьёзно согласилась быть вторым вариантом? Для тебя правда в порядке вещей было бы являться для меня тупой заменой, отвлечением? Тебе бы доставляло удовольствие знать, что смотря на тебя, я представляю себе кого-то другого? – он сжимает кулаки. – То, что ты предлагаешь – ещё хуже. Сейчас ты думаешь, что выдержишь, но со временем ты не сможешь терпеть. Тебе будет так больно, как никогда не было. Всё или ничего – вот, как должно быть. Это то, чего ты заслуживаешь, - Тоору начинает трясти. – Это невероятно. Ставь себя выше этого. Не позволяй себе быть использованной. - Ойкава-кун, а вас собираются использовать? Тоору выдаёт смешок. Фальшивый. -Думаешь, используешь меня, когда как сама предлагаешь? - Именно так, я… - Посмотри на меня, Ми-чан, - говорит Тоору и берёт её лицо в обе руки. – Посмотри на меня. Что ты видишь? Смотри мне в глаза. Скажи, что ты в них видишь? Потому что когда Тоору смотрит в зеркало, он видит разбитые воспоминания, обрывки жизни. Он видит сухие, фальшивые улыбки, разбитые глаза, треснувшее стекло. - Видишь, что это сделает с тобой? - Почему ты не прекратишь? Тоору цокает. - Потому что без него я не смогу дышать. Самое важное – не позволить ему увидеть. Я не могу позволить ему узнать. А знаешь, что происходит, когда ты носишь эту маску каждый день? Ты задыхаешься от неё. - Ойкава-кун… - Знаешь, я правда тебя ненавижу, - мягко произносит Тоору. Ты такая красивая, со светлой кожей. У тебя милая улыбка, великолепное тело. Ты можешь делать то, что я не могу. За это я тебя презираю. Ми шагает назад со страхом в глазах. Ойкаве не к лицу зависть. О, если бы только Хаджиме мог видеть его сейчас. . Тоору только исполняется двадцать, когда его лучший друг, секретная любовь и, по совместительству, палач сидит рядом с ним в баре и каким-то образом находит ещё один изощрённый метод разбить ему сердце. - Йоу, Дерьмокава, почему у тебя нет девушки? Тоору сживает кулак. Потому что я жду тебя. Он сдерживается. Сдерживается точно так же, как давится немыми слезами каждую ночь. - Никто не интересен, я думаю. - Хм-м-м? Чёрт. Он настолько очевиден? Тоору задерживает дыхание, пока Хаджиме глазеет на него таким назойливым взглядом, будто его разрывают на части в пытках допроса. Ему интересно, нравится ли Иваизуми то, что он видит. Осознаёт ли он, что он и есть то, что заставляет часы идти, как хорошо смазанный маслом механизм, заводящийся одним лишь его присутствием. В животе что-то переворачивается. Он винит в этом алкоголь. - Тоору… Тоору не дышит. Блять, он вообще забыл, как дышать. Прошли годы с того момента, как он слышал своё имя из уст Хаджиме. - Хадж… Тоору ненавидит его телефон. Точнее, он ненавидит его тупорылую девку, которая постоянно ему названивает и не может прожить и пяти секунд без звонка Хаджиме. Он лицемер. Тоору чувствует себя зомби, когда Ивы нет рядом. Хаджиме внимательно смотрит на Тоору, как бы спрашивая, может ли он ответить на звонок. - Твоя девушка нуждается в тебе, Ива-чан, - говорит Тоору, в очередной раз молясь, чтобы Хаджиме купился на его наигранное беззаботное выражение лица. Хаджиме будто бы вечность выходит из комнаты. Когда дверь позади Тоору закрывается, его разрывает на части. Он думал, что отношения Ивы с этой девчонкой будут недолгими, но прошло уже восемь месяцев, а Тоору теряет надежду. Ему остаётся лишь притворяться. Тоору не соврёт, если скажет, что он представляет себе тот день, когда девушка Ивы бросит его, и, когда Тоору будет успокаивать Хаджиме, он со слезами на глазах посмотрит на Ойкаву и признается, что всё это время втайне был влюблён в него. Потом Тоору назвал бы его придурком за потерянное впустую время, и они поцелуются. Это было всё, о чём мечтал Тоору. Он ненавидит самого себя за свои сны, дающие ему ложные надежды. Не потому, что в них Хаджиме наконец принадлежит ему или что наконец он расстался с этой его девушкой, а потому, что Ойкава подсознательно хотел, чтобы Хаджиме страдал ради их совместного идеального будущего. Будущего, которого никогда не будет. Видеть, как страдает Хаджиме, больнее, чем страдать самому. Вскоре бармен подносит ему следующий шот. Ойкава уверен, что тот уже знает его секрет. Тоору кажется, что они с барменом сблизятся. . Бармена зовут Изуми. Тоору знает это, потому что тогда, когда он в середине расстёгивания его рубашки, тот сообщает свой имя Тоору прежде, чем выебать его напротив стены. Ойкава жутко и стыдно проёбывается в произношении его имени. - Так это его имя? – спрашивает Изуми. – Хаджиме? Тоору сжимает зубы, но всё равно кивает. - Иваизуми Хаджиме, - говорит он мягко. - Можешь звать меня так, если тебе так проще. Я не против. Но Тоору против. Часть его надеется, что они с Иваизуми будут первыми друг у друга, но теперь он сбежал и разрушил и этот пункт тоже. Он проёбывается каждый раз, когда думает о планах на несуществующие отношения, которых никогда не будет. - Я не могу. Изуми кивает. - Я понимаю. - Да? – огрызается Ойкава. – Ты не знаешь обо мне ничего, кроме того, что я высокий и мало вешу. - Я знаю, что ты любишь его. Он впервые слышит правду, произнесённую вслух, а ведь это даже не он тот, кто признал это вербально. Он серьёзно настолько очевиден? Хаджиме бы блеванул от него. - Я знаю, что он не в курсе. Что у него есть девушка. Знаю, что ты разрушишь свою жизнь, если продолжишь держать это в себе и что тебе нужна разрядка. Я также знаю, что это твой первый раз. - Так очевидно? - Ты быстро кончил, - говорит Изуми. – Как долго? Как долго? Как долго что? Как долго он влюблён? Пожалуй, вечность. Как долго он мечтает быть девушкой, чтобы все эти чувства не выглядели так странно? Он сбился со счёта после стольких лет. Как долго он фантазирует о неприличных вещах со своим лучшим другом? Пожалуй, с тех пор, как узнал, что значит мастурбация. Как долго он плачет по ночам, осознавая невозможность счастливого сценария с Иваизуми? Спросите соседей. Как долго он зависим от огромной надежды на это детское обещание на мизинчиках? С тех пор, как он понял, что его окружает бездна много лет назад. Он не озвучивает всё это бармену, который, по правде говоря, просто незнакомец, который всунул в него свой член. - Слишком долго. . Когда им по двадцать три, они съезжаются. Университет окончен, Тоору занимается профессиональным волейболом, а Хаджиме спортивной медициной, что практически значит, что он доктор. Хаджиме всё ещё встречается с той девушкой, и это всё ещё больно, хотя Ойкава уже привык. Он не уверен, что больнее: это или физическая боль. Любить Иваизуми Хаджиме – не просто данность, это лайфстайл. Что-то, включённое в его ежедневную рутину. Что-то, что воспринимается частью самого Тоору. Когда они устанавливают правила совместного жилья в квартире, есть много-много привычек, о которых Ойкава не говорит. Например, как он пялится на Иву дольше, чем надо, когда тот выходит из ванной в одном полотенце. Он не рассказывает ему, как он ждёт сидя на диване, пока Хаджиме вернётся со своего свидания, а затем «внезапно» устаёт, чтобы не слышать подробностей. Он говорит ему, что иногда будет слушать музыку очень громко. (но не говорит, что это для того, чтобы не было слышно его рыданий) Он молчит о том, что всегда будет стараться удержать Хаджиме в квартире, просто чтобы быть рядом. Молчит о том, что, скорее всего, будт прижиматься ближе обычного во время просмотра фильмов. Молчит о том, что произнесённое в шутку «люблю тебя» вовсе не шутка, и он имеет это в виду всеми фибрами своей души. Но это нормально. Хаджиме всё равно не выкупит. . Тоору двадцать семь, когда он впервые приводит кого-то домой. Он пьян до такой степени, что еле стоит на ногах и липнет к ней, как к чему-то жизненно важному. Она хихикает, и он тоже, когда они вваливаются в квартиру, а Хаджиме сидит на диване и смотрит какую-то документалку о природе. Десять лет. Ему хватило. Он уже принял, что они никогда не будут вместе, так что он спокойно может веселиться, пока он молод и красив. Он чувствует триумф, когда заводит девушку в комнату и захлопывает дверь. Они делают это. Он понятия не имеет, был ли секс хорошим, но он немедленно засыпает после и просыпается, забыв её имя. Хаджиме даёт ему несколько таблеток без лишних вопросов, но он выглядит подавленным. Тоору надеется, что он ревнует. Он точно знает, что да. Он читает Хаджиме, как книгу, точно так же, как и он его. Тоору не останавливает себя и самозабвенно липнет к нему, ссылаясь на убийственную головную боль. . В двадцать восемь лет Тоору проёбывается. Он падает в течение подачи в прыжке, и его удаляют с площадки. Доктор говорит ему, что тот больше никогда не сможет играть. Он сразу вспоминает все эти фильмы, в которых девочке говорят, что ей осталось жить 6 месяцев, и она бросает вызов судьбе. Что-то подсказывает ему, что это не его случай. Хаджиме привозит его домой, и он падает на диван, рыдая. Волейбол. Волейбол – жизнь Тоору. Единственная вещь, которую он любит так же, если не больше, как Иваизуми, и если у него не будет даже этого, тогда в чём смысл? Кто он? Волейбол «взрастил» его почти так же, как родители. Никогда не сможет играть снова… Это должно оказаться тупой штукой вселенной над ним. У него отобрали Хаджиме и теперь отбирают волейбол. Хаджиме обнимает его, и он распадается на части. В день, когда его мечты разрушились, его погибель прижимает его ближе к себе. Сладкая пытка. В последние годы клички, данные Хаджиме Тоору, изменились. Теперь он зовёт его «Иваизуми-кун» на людях, ведь «Ива-чан» - непрофессионально. В его голове они зовут друг друга «Хаджиме» и «Тоору». Хаджиме – его лучший друг. Он давно перестал быть его сокомандником, но это не значит, что они перестали быть партнёрами. Любимые моменты в волейболе для Тоору – это те, во время которых Хаджиме пасует ему. Хаджиме – его тайная любовь, тот, кто разбивает ему сердце, затем склеивая его в достаточной для нормального функционирования мере. Хаджиме – его доктор. Изучение спортивной медецины помогло Хаджиме узнать, когда, где и как часто Тоору может тренироваться, а также когда он должен его остановить. Тоору всё ещё занимается, когда не должен. Это позволяет ему не думать о том, что Хаджиме проводит время где-то со своей девушкой. Однажды ночью, когда он плакал, девушка Ивы пришла навестить их. Она хотела прогуляться, но Хаджиме отказался, сказав, что его друг нуждается в нём. Она дала ему пощёчину. Они расстались. Даже если это неправильно, Тоору чувствует, что боги вернули ему Хаджиме, хоть и не в том смысле, в каком бы ему хотелось. . Тоору тридцать один, когда он снова в состоянии играть. Благодаря Хаджиме. Он сделал невозможное. Специальная операция на колене, строгое тренировочное расписание, которое заставляло Ойкаву остановиться, даже когда он не хотел, и, конечно, фильмы о пришельцах. Много фильмов о пришельцах. Сейчас он опытный игрок, и теперь, когда его молодость прошла, он больше не гений. И ему, правда, плевать. Он удачно вернулся в спорт с Хаджиме под боком, чтобы больше не упасть. . Тоору глазеет на часы, выжидая полночь. Скоро ему исполнится тридцать пять. Тридцать пять. Он помнит, как раньше, когда он был молод и глуп, он думал, что к этому моменту уже сыграет свадьбу с Иваизуми. Теперь всё разрушилось. Да, Хаджиме не в отношениях, но прошло 27 лет. Это слишком долго, чтобы помнить о детском обещании между двумя мальчиками, которые понятия не имели о жестокой реальности. Он знает, что Хаджиме планирует переезд. После более десяти лет совместного житья в дурацкой квартире он переедет в лучшее место, а Тоору, спустя много лет, когда уйдёт на пенсию, всё ещё будет болтать о том самом спортивном медике, которого он знал. Полночь. - Эй, Мусоркава! Даже спустя столько лет Хаджиме настаивает, что Тоору не подходит «Ойкава» и зовёт его этими прозвищами. Хотя от того, что он зовёт его «Тоору» только по выдающимся случаям, у него щемит в груди, он всегда уверен в предсказуемости Хаджиме. Он подходит к двери, чтобы открыть её, когда Хаджиме открывает её первым и бросает пустой чемодан к его ногам. Тоору не понимает. Он не в состоянии сфокусироваться, и его голова идёт кругом. У Хаджиме в руках собранный чемодан. - Иваизуми. Проблема не в том, что Хаджиме уходит – он всегда знал, что он уйдёт – а в том, почему он сообщает об этом сейчас? У него были недели на то, чтобы сообщить Тоору об этом. - Куда… Куда ты? – он надеется, что не звучит так подавленно, как ощущает себя. - Америка. Так далеко? - Оу. Хаджиме пинает пустой чемодан ближе к Тоору. - Тебе лень собрать всё разом? Ива-чан, - он дразнит, повторение старой клички почти вызывает слёзы. – Ты не можешь всегда быть таким несобранным. - Это не мой чемодан. Это твой. Тоору выпучивает глаза. - Что? - Тебе тридцать пять, верно? - Да?.. - Тогда мы едем. - Мы? – повторяет Тоору. Что общего между его тридцать пятым днём рождения и переездом? – Что ты имеешь в ви… - Я в отношениях. Сердце Тоору разбивается в очередной раз. Он уже почти не чувствует. - Да? - Да. В очень долгих, и я переезжаю в штаты. - Насколько долгих? - Ну около…лет четырёх? – говорит Хаджиме. – Теперь собирайся, Дерьмокава. Тоору смотрит на него, не двигаясь. Он всё ещё ничего не понимает. - Почему я должен собираться? - Я не могу выйти за себя прямо здесь, так же? – Хаджиме спрашивает, закатывая глаза так, будто это самая логичная вещь в мире. - Выйти за меня? - У нас было обещание, правда? Или ты передумал? - Нет, я…, - Тоору всё ещё полностью ничего не понимает. – Но ты в отношениях, в долгих… - С тобой. И каждая дыра, каждый разрыв в его сердце кажется теперь заплатанным. Хоть он и не осознаёт в полной мере, он не сомневается, что он и Хаджиме справятся. Так же, как и все эти 27 лет. Вместе. - Собирайся. У нас свадьба. И это всё, что имеет значение.