***
Когда четвертому принцу исполнилось двенадцать, он неожиданно для всех сменил своего отца на месте султана. Мурад был ещё в рассвете сил, доказывая завоеваниями мощь османов, поэтому придворные были поражены выбором Падишаха. Несмотря на заслуги, Мехмед никогда не пользовался популярностью ни у знати, ни у учёных умов, его единственным союзником можно было назвать его учителя - Муллу Гурани. Он позволял принцу самому найти истину, и лишь после, давал свой совет. Рассматривая вопрос, как драгоценный камень, он желал, чтобы его ученик видел многогранность и сложность дел, которые в будущем ему предстоит решить, и не опирался на одно мнение, видел всю картину в целом... Правление юноши закончилось по возвращению отца из военного похода. И хотя все прошло гладко, дворец по-прежнему не видел в четвёртом Шехзаде будущего султана, проча трон его старшему брату - Хасану.***
В 1449 году покинула этот мир наложница султана Мурада II - Хюма-Хатун. Церемония прощания длилась несколько дней, и город погрузился в траур. Вскоре после погребения столица продолжила свое мирное существование, словно ничего и не произошло. Как одна история, рассказанная сказителем, сменяется другой, так и жизнь пошла своим чередом, только в сердце сына осталась боль после потери матери. Он умело скрывал свое горе, которым могли воспользоваться остальные.., но не все так стойко могут переносить утрату. Его кузина также потеряла мать при странных обстоятельствах. Прежде весёлая и улыбчивая, она ходила по дворцу словно тень, сторонясь всех вокруг, продолжая общаться лишь со своей нянечкой и дядей. Только спустя несколько лет он смог увидеть её робкую улыбку. Она сидела в тот день в саду, а он возвращался с тренировки и хотел насладиться прохладой в знойный полдень. Лале сидела на другой стороне фонтана и никого не замечала вокруг себя, с упоением рисуя ближайшее раскидистое финиковое дерево. Аккуратные штрихи превращались в могучую крону, а кусты, окружающие дерево были словно свита, что не смеет подойти к правителю ближе, чем на пять шагов. В ярких солнечных лучах она казалась прекрасной нимфой, что решила спуститься на землю. Смотреть на счастливую Лале было намного приятнее. В то лето он пообещал себе, что когда-нибудь такая же улыбка озарит её лицо при встречи с ним.***
Чем больше проходило времени, тем больше Мехмеду казалось, что его жизнь катится в бездну. Без поддержки матери, его сердце ожесточилось, не найдя в своем старшем брате друга, он мог поделиться своими мыслями лишь с учителем. Мурад, продолжавший военные походы на соседние государства, в этот раз полностью поручил заботу об управлении столицей Халилю Паше. Тот открыто был на стороне третьего принца, и когда того не стало погрузился в великую печаль. Хоть это было неправильно Мехмед был внутренне рад, что виной ухода Хасана стало природное явление, и сплетникам не удалось повесить на него этот случай. Их отношения с братом были всегда натянутые. Разность положений их матерей сыграла свою роль ещё в прошлом, и отголоски тех унижений были слышны даже спустя много лет. В детстве он никогда не лез в драку первым, а став старше просто игнорировал последнего. Переступать через себя ради иллюзии семьи не было никакого желания. Подобные натянутые отношения были у него и с Джандарлы Халилем. Мехмед, принявший правление вместо отца теперь находился под опекой Паши, который критиковал все его решения. Его подход разительно отличался от подхода учителя. Казалось, есть только одно верное мнение и, как не парадоксально, это было не мнение молодого султана. Вести с фронта приходили неутешительные: враг был силëн, и возвращение Мурада II обратно в столицу откладывалось. Разногласия Паши с молодым султаном приводили к жарким дебатам на каждом собрании, и если при первом правлении, фигура учителя могла склонить совет на строну повелителя, то при нынешнем положении дел за его спиной не было никого. Неповиновение янычар и совета сводили все усилия Мехмеда на нет, хотелось выть от бессилия. Ему не хотелось учиться с пленниками, доказывать совету, что его мнение - закон, спорить с Пашой по каждому вопросу. Он скучал по своему дорогому наставнику, который отправился на фронт, как доверенное лицо Падишаха, с целью вести переговоры после победы. Воспоминания о тех временах, когда даже на его глупость, почтенный Мулла отвечал лишь улыбкой, всплывали в памяти с завидной частотой. Душе Мехмеда хотелось одного - чтобы на его стороне кто-то был, а сердцу - бунта...***
Он перестал спорить с Пашой. Теперь его вечера скрашивали не скучные доклады, а прекрасные танцовщицы и вино, и все печали, казались такими далëкими... Обида по-прежнему крепко держалась в его сердце, он был единственным сыном своего отца, достойным преемником, и что он получил: совет, который ставит решение Паши выше его, пленных принцев, смотрящих на него, словно это он здесь «гость», Лале... Лале же была по-прежнему словно лучом света, она была добра ко всем, даже к тем, кто этого не заслуживал. Её весёлый смех и улыбка по-прежнему были адресованы всем кроме него. Единственное, что утешало его, что рабу никогда не быть с госпожой, так что шанса быть с ней ни у Влада, ни у Аслана не появится ни в этой, ни в следующей жизни. Даже спустя много лет он помнил признание брата к Лале в оливковой роще, и благодарил Аллаха, что он не свëл их вместе.***
В один из дней, когда казалось, что солнце встало с Запада, Мехмед понял, что хуже уже быть не может. Паша, прознавший, как новый султан проводит свое свободное время, теперь контролировал почти каждое его движение. Мехмеду не хватало воздуха в прямом и переносном смысле, сбегая из стен, давящего дворца, он отправился к летнему домику, где когда-то они жили вместе с матерью. Не успев перешагнуть порог, он услышал девичьи голоса. Один из них без сомнения принадлежал Лале. Не став тревожить незваных гостей, он решил обойти дом и понаблюдать за ними с другой части двора, где его не было бы видно. Лале сидела к нему спиной, напротив дочери главного визиря, имя которой, вылетело из головы Шехзаде. Юноша замер, не смея пошевелиться, он смотрел, как из под умелой руки выходит настоящее чудо. Она рисовала портрет. Султан знал о запрете изображений людей и животных, но изображение выходило таким чëтким, что казалось Хатун смотрится в зеркало. Противоречивые чувства возникли в его сердце: пойти против закона, против воли Корана... смелая и глупая, так он подумал в тот момент. Дождавшись, когда девушки закончат, он вышел из своего укрытия. Узнай об этом кто-то другой Лале-Хатун лишилась бы головы. «Если бы мы жили в другом государстве, с другой историей и законами ей бы не пришлось прятать такой дар», - с грустью подумал Мехмед. Он приходил в тот двор еще несколько раз, когда девушки собирались вместе. Ему не хотелось, чтобы их поймали, услышав историю любви Сафие, он наблюдал за реакцией Лале, которая при упоминании возлюбленного подруги лишь улыбалась. В сердце Мехмеда опять закралась давняя грусть: «Хочу чтобы ты была на моей стороне». Подговорить Шахи-Хатун, отправить Лале в гарем с танцем, не составило труда. Под предлогом обучения, она показывала другим девушкам как правильно танцевать. Приятный полумрак и запах благовоний дурманил разум. Султан с жадностью ловил каждое движение девушки. Её золотой наряд был сравним с раскаленным солнцем, от прикосновения которого можно было обжечься. Вино ослепляло, а телу хотелось объятий. «Тот поступок» стал одним из самых тяжких сожалений в его жизни. Разгневанное лицо Паши, рвущиеся в драку пленные-рабы и испуганный взгляд Лале, который преследовал его после каждую ночь.***
Вскоре жизнь бывшего султана завертелась с новой силой: возвращение отца и учителя, наказание пленных и ссылка. Мехмед снова остался один, но в этот раз все шепотки за его спиной имели место быть. Ему было все равно на разочарование отца или Паши; доверие Лале, которое было таким хрупким, разбилось, как керамический кувшин, на множество черепков. Шехзаде так и не нашел возможности объясниться с ней и сказать, что он раскаивается в содеянном. Было стыдно только перед ней одной, теперь таинственная нимфа из солнечного сада казалась окончательно недосягаемой.***
Изгнание продлилось несколько лет. За это время Мехмед собрал свои чувства и надежды заново. Особую роль в этом сыграл его наставник, который отправился вслед за неродивым учеником по собственной воле. Такой поступок поражал, и Мехмед хотел доказать, что даже если он оступился, то сможет стать достойным мужем и правителем. Он снова углубился в науки, стал изучать искусство и пробовать слагать стихи. Одно из них он отправил с очередным докладом Повелителю, который по неведомым причинам для Санджак-бея* стал более открытым и наконец-таки вёл себя как отец. Проводя активную просветительскую и экономическую деятельность, он сумел вывести маленькую Манису на новый уровень. Приближалось время окончания заточения, поход на Светиград и возвращение домой...***
Любуясь видами из дворца Эдирне, Шехзаде Мехмед даст обещание: построить величайшую империю и стать достойным правителем. Чтобы те, кто был на его стороне гордились им, и та, которую он любил, когда-нибудь простила его: «Тюльпаны через день - другой исчезнут. Настанет осень.., а сердце всё боится боли и печалей....» P. S. * Санджак-бей — правитель санджака, военно-административной единицы в Османской империи. P. S. S. В историю Шехзаде Мехмед вошёл как султан Завоеватель, покоритель Византии, первый император. В годы его правления наступает рассвет культуры и мощи Османской империи.