Ещё одна ошибка

Девушка сидела в лесу, на ковре из опавших листьев. Все в округе будто горело огнём. Жёлтые, оранжевые, красные листья были повсюду, охватив все вокруг в свои объятия. Мэри расположилась на листьях с фонарем в руках, и смотрела на то, как в нем догорает огарок свечи. Маленький огонек плясал внутри фонарика. Ему осталось недолго, это она понимала. Скоро он потухнет и останется без света. Но сейчас день и ей совсем не нужен этот фонарь. «Но почему тогда такое странное чувство, будто он мне очень, ОЧЕНЬ нужен?» В кронах деревьев шуршали птицы, перелетая с ветки на ветку, недалеко от неё виднелось два ёжика, несущие на себе гриб. Маленькие зайки прятались под корнями деревьев, они прижались друг к другу, пытаясь согреться. А девушка смотрела на все это и удивлялась красоте природы. Неожиданно все стихло, шум в лесу стих и воцарилась мертвая тишина. До девушки донеслось мелодичное пение. Оно доносилось со всех сторон и Уилсон не могла понять, кто это поёт. — Кто здесь? — Мэри встала с земли. Она осторожно повернулась вокруг себя, смотря по сторонам. — Доченька… — Тихий, призрачный голос раздался у неё в сознании. — Моё маленькое солнышко… — Мама? — Девушка все ещё металась из стороны в сторону, что бы понять, где стоит её собеседник. От резкого поворота, свеча в фонарике погасла и вокруг вдруг стало совсем темно. — Да, это я… — снова раздался голос женщины, — Посмотри на меня! Неужели ты не хочешь повидаться со мной? — Хочу! — Почти прокричала девушка, на её глаза навернулись слезы, — Но где ты?! — Я здесь! — кто-то положил руку на плечо Мэри. Та медленно повернула голову назад. На неё смотрела женщина, с полностью черными глазами из которых делись такие же черные как смоль слезы. Она широко улыбнулась и стала ещё больше походить на безумку. По спине девушки пробежали мурашки. Она только сейчас заметила, что руки женщины, будто прогнили. Её держали одни кости, а не пальцы. Её запястье обвивала красная ленточка, тоже постаревшая со временем. — Ты что, боишься меня? — женщина сразу погрустнела. Вокруг поднялся ветер, стало совсем темно. Мэри помотала головой из стороны в сторону, конечно она боиться её, но толку-то, от того, что она скажет это? — Значит боишься… Женщина на секунду ослабила свою «руку», а потом сильно сжала плечо дочери и толкнула её вперёд. Мэри упала на землю и сразу же повернулась лицом к женщине. Не хватало ей ещё пропустить удар в спину. Нужно было что-то делать. Может как-то её отвлечь? Хоть чуть-чуть оттянуть неминуемое. — Ты собираешься меня убить? — прошептала Уилсон, больше ничего она не смогла придумать. — Убить?.. Тебя? — женщина подошла ближе к сидящей на полу девушке, а та отползла назад, подальше от этого монстра. Женщина улыбнулась во весь рот, обнажив острые клыки. — Да зачем мне убивать тебя?! Мэри в панике отползала и отползала назад, пока не наткнулась на ствол дерева. «Ну всё» — подумала девушка и последний раз взглянула на мать. Та подошла ещё ближе, а после вытащила из-за спины длинную черную косу. Она была отлита из стекла, причем очень мастерски. Но любоваться косой, которой тебя будут обивать, не так уж и хотелось. — Убить тебя всё же не плохая идея. — женщина мечтательно взглянула на небо, перекладывая рукоять косы из руки в руку, — после того как я сделаю это, мы будем вместе навсегда! И она безжалостно занесла косу над дочерью, при этом громко и ужасно смеясь. *** Девушка вскочила с кровати. Судорожно хватая воздух лёгкими, она пыталась успокоиться. Дрожь пробрала её до самых костей и Уилсон поплотнее закуталась в одеяло. Опять этот кошмар. Он преследует её с самой смерти матери, уже как три года. Три года он ходит попятам, каждое полнолуние появляясь в её царстве Морфея и недавая ей выспаться уходил до следующего раза. Сегодня ровно три года, как не стало Гвен Уилсон. В первый год, отец провёл этот день в своём кабинете, закрылся там и ни разу не вышел. В прошлом же году он с Геммой, их мачехой, провели вместе с детьми, поужинали и отправились к кладбищу Вандерлингов, посетить дерево Гвен. Сейчас же отец и мачеха на задании Совета, опять бегают по городам и ищут следы Незримых. Неужели отец не мог сегодня остаться со своими детьми и провести день с ними?! Неужели он забыл про смерть его жены? Неужели он больше не хочет вспоминать этот день? «Неужели, неужели, неужели…» — крутилось в голове девушки, пока та пыталась успокоиться, заверить себя, что это всего лишь сон и не стоит так накручивать себя, беспокоиться. Но в памяти уже всплывали счастливые моменты из жизни с матерью. Гвен, светиться от счастья и чуть не плачит, прижимает к себе дочь и шепчет ей на ухо: «Я горжусь тобой, солнышко моё!». Мэри сдала итоговой тест первого курса на сто баллов. В этот день все родители приходили поздравить своих детей, порадоваться вместе с ними или же наоборот- порассуждать, что же все-таки привело к провалу теста. Или вот ещё: Гвен, сидит на скамеечке у сакуры, пока Мэри и Нил, ещё совсем маленькие, пятилетние дети (ну Нил естественно на год старше)бегают по полянке усыпанной лепестками сиреневых цветов. По щеке Мэри скатилась одинокая слеза, но боли в ней было большая чем мог выплакать кто-либо. Столько боли и отчаяния перетерпела эта девушка, столько страданий и ужас утраты. Гвен была чуть ли не единственной, кто понимал Мэри. Кто давал советы, кто помогал, поддерживал. Конечно, Нил и отец прекрассно справлялись с этим, но мать им было не заменить. Они не могли заполнить то место в ее сердце, которое всегда было наполненно материнской любовью и заботой. Место, принадлежавшее только для неё. А после Мэри нашла старый плеер, лежавший в коробке с мамиными вещами. И вот в нём, в маленьком плеере, она нашла своё спасение. Музыка. Музыка стала неотъемлемой частью девушки, её частицей, её воздухом. Гвен обожала корейскую музыку, и дочь пошла в неё. Естественно, она и раньше была близка к странам Азии, мать часто брала их собой и показывала различные города, достопримечательности, природу… Мэри зажмурилась, глаза быстро высохли и теперь точно было не уснуть. «Как было бы хорошо, ещё разок увидеть её. Живую, радостную, сияющую…» За окном светало. Девушка пролежала в своих мыслях до самого утра и не сразу поняла это. Время пролетело быстро, но его хватило, что бы обдумать всё, что так долго её тревожило. *** Пожелтевшие, опавшие листья под ногами приятно шелестели, влекли в воспоминания, напоминали прошлое. Мэри шагала по укрытой листьями тропинкой, теребя красную ленточку на запястье. Утренний туман растилался на километры вперед, никак не давая разглядеть горизонт. Воздух приятно пах. Его запах проникал в организм и охлаждал его, проходя через каждый нерв тела. Девушка дошла до ворот. На табличке, повешенной верху было написано: «Сад Вандерлингов» Мэри подняла голову, минуту постояла перед черной витой изгородью, но пересилив себя шагнула в сад. Деревьев здесь было достаточно и все они были разные. Каждый со своей изюминкой, каждый имел отличия. Вандерлинг своей матери она помнила очень хорошо. Даже слишком хорошо, для эльфа, неимеющего фотографической памяти. Она до мелочей помнит и день его посадки. Помнит, как один из старейшин опускает семя в ямку, как её присыпают землёй, как аккуратно капают не него специальное зелье, которое помогает дереву тут же выросли и окрепнуть, помнит. она все помнит. И вот, она уже стоит у небольшой таблички с надписью: « Гвен Уилсон. » Любящая мать и жена. Мэри стянула завязанную на запястье маленькую ленточку и перебирая ее пальцами оглядело дерево. Вандерлинг Гвен представлял собой сакуру. Красивую, на вид хрупкую и очень чувствительную сакуру. Девушка подошла к дереву и повязала на ветку ленточку. Прошлась рукой по стволу. Мягко прошлась, с любовью и грустью одновременно. Её сердце разрывалось от переизбытка эмоций. Она безумно хотела увидеть мать ещё раз. Ещё раз обнять её, услышать её ласковый и нежный голос. А ещё была зла, на тех, по чьей вине умерла Гвен. В тот день проходил митинг. Люди объявили протест, но почему и зачем, Мэри не была осведомлена. Все что она знала это то, что в ходе него и погибла Гвен. Ничего более. Никаких подробностей. Она чувствовала себя беспомощно и паршиво. Мэри развернулась и неспеша пошла обратно. У таблички, она снова развернулась лицом к сакуре. — Если бы ты знала, как мне тебя не хватает… — прошептала она и по щекам её покатились горькие слёзы.