Forgive Me, Father

      Конечно, Бог имел полное право испытывать характер и веру человека. Отец Энтони просто хотел, чтобы ему досталось меньшее из возможного.       Мальчик был воплощением греха. Похоть и жадность, которые только сам Дьявол мог создать из лучших материалов. В его глазах он видел драгоценные камни тигрового глаза, а губы, словно лепестки бледно-пурпурных роз, которых не хватало на фоне его рта.       - Простите меня, святой Отец, ибо я согрешил… О, Господь, я молю тебя, дай мне волю противостоять этому искушению. Даруй мне свою силу и проведи меня через это испытание. Я клянусь тебе, что не впаду в такой грех…       - Признайся мне, дитя, и будешь освобожден от бремени и прощен.       Это было уже третье признание мальчика на этой неделе. Третье испытание от Бога, третье злое шептание Дьявола ему на ухо. Возможно, это было меньшее, что он заслужил, за свое греховное прошлое. Все эти ночи, проведенные в грязи дьявольских желаний.       - Меня крепко охватила похоть, и я не хочу, чтобы она отпустила меня. – выдохнул мальчик, и слова послышались с мягким нытьем. Сводящая с ума смесь трепета и ужаса пронзила его тело, и он прерывисто выдохнул. Он не осмелился отвлечься от мерцания свечей и золотого света, который они бросали на украшенный крест, возвышавшийся над ним, и который напоминал о его клятвах.       - Ты совершил прелюбодеяние? – спросил он. Голос сохранялся ровным только благодаря силе его воли и ногтям, которыми он впился в собственное бедро, болезненно, даже сквозь слои черной ткани.       - Нет.       - Ты проявил неуважение к женщине, что вынашивает ребенка в утробе, не любя ее?       - Нет, Отец.       Тони шумно вздохнул.       - Скажи мне свой грех.       Деревянная скамья под ними заскрипела, когда парень подвинулся ближе, неся в воздухе запах мяты и гвоздики. Тони представил, что, когда их колени соприкоснутся, останется жар, который медленно поглотит его целиком, если вовремя не потушить.       - Я думаю, святой Отец. – жалобно всхлипнул мальчик. – Я мечтаю о разных вещах. Грязных вещах. Мерзкая плотская грязь, от которой дьявол покраснел бы. О, Господи, наблюдающий за мной, даруй мне свою защиту от демонов, которые хотят отклонить меня от пути праведного. Подари мне свою любовь как мой свет, чтобы я оставался верным…       - Сами по себе мысли не являются грехом. Бог даровал тебе веру, так верь в Него, и не будешь действовать в соответствии с мыслями, которые могли бы очернить твою светлую душу.       - Но я хочу действовать в соответствии с ними. – признался парень, такой нежный, словно котенок. – О, Отец, вы даже не представляете, как сильно я хочу этого. Как ярко я это представляю. Как я массирую пальцами свою жадную задницу, как набиваю ее пальцами.       - Остановись. – он хотел приказать, но вместо этого умолял. Он сильнее вцепился ногтями в бедро, надеясь, что боль заставит его сосредоточиться.       - Бог требует от нас, чтобы мы были честными. – ответил ему парень, придвигаясь еще ближе. – Я говорю чистейшую правду. Похоть пустила корни в моей душе, и мне становится больно, что моих прикосновений недостаточно. Вы знаете, как я плакал, отец Энтони? Плакал, что я не был наполнен толстым пульсирующим членом, глубоко внутри меня?       - Это жестоко. – ответил Тони хриплым голосом. Пот выступил на его лбу, и он поднялся на ноги. При упоминании членов его собственный уже терся о ткань боксеров.       - Простите меня. Освободите меня. – умолял мальчик. И Тони…       Тони был слаб.       - Стоя на коленях я буду молиться за вас и благословлять вас во имя Его.       Он судорожно выдохнул, когда в поле зрения появился Питер. Его щеки покраснели, как самые яркие весенние цветы, а губы потемнели. Он был одет только в свободную летнюю рубашку, оставленную наполовину расстегнутой, и приталенные брюки. Ему было плохо от желания. Оно вцепилось в него и стало тяжелым свинцом в его костях. Казалось, никакие молитвы не помогают ему, а воздержание отправляет в ад, где демоны пытаются превратить его в обугленный пепел. Удерживая взгляд, Питер поднялся на помост и повернулся спиной к алтарю из гобеленов, скульптур и Библии на постаменте. Это было идеально, и Тони сглотнул, наблюдая, как мальчик медленно опускается на колени. Он шагнул перед ним и заставил себя встретиться с глазами Херувимов, выстроившихся вдоль стен. Тони заставил себя почувствовать их осуждение, прижимая руку ко лбу мальчика.       - Во имя Отца, Сына и Святого Духа я молю, чтобы это дитя Божье получило Его защиту и Его любовь. Я молюсь, чтобы его пути были в безопасности света Господа и чтобы…       Во время молитвы он повторял эти слова и в своем уме, в надежде, что Бог поможет ему. Это было окончательным испытанием его веры – предстать перед такой высотой, желанием и преклонением колен. Он молился, чтобы он мог противостоять этому, молился, чтобы он не стал жертвой такого искушения.       Он окунул пальцы в воду и нарисовал легкий крест над бровями Питера, прежде, чем наклониться. Его намерением было поцеловать мягкую, как масло, кожу между темными бровями, закончить благословение и отпустить мальчика до того, как его воля рухнет. Но у Питера было собственное намерение, и когда Тони наклонился, он вскочил и схватился за висящие на шее Тони четки, используя их как поводок, на котором он потянул святого мужчину за собой. Когда тот упал на локти, священник приземлился между его растопыренными бедрами.       - Питер! – он резко рявкнул, ладони ударились о ковер под ними, когда парень отпустил бусы и запрокинул голову назад, их рты были разделены только дюймом воздуха.       - Лежать в святом строении – грех. – прошептал парень. – Вы бы согрешили, святой Отец? Вы бы стали отрицать, что думаете обо мне так же, как я думаю о вас? – пробормотал Питер, обхватив бицепсы Тони руками. – Скажи мне, что не думаешь о том, чтобы засунуть свой член в мою дырочку. Лги и скажи мне, что не думаешь о том, чтобы кончить в меня.       Тони застонал, впившись пальцами в ковер и закусив свою губу, глядя в глаза Питеру. Господь оставил его – этот бой был его собственным. Эта воля была его слабым местом.       - Я не согрешу. – прохрипел он. В его словах отсутствовала убежденность, когда Питер с каждой секундой приближал их рты.       - Скажите мне это серьезно и я остановлюсь. Но будет обидно, если вы это сделаете. Жалко пренебрегать ситуацией, в которой я открыт и готов для вас. Готов к вашему святому семени. – поддразнил его Питер с яркими и дикими глазами.       - Ложь – это…       - Грех, я знаю. – нетерпеливо парировал Питер, он приподнял бедра и потерся членом о член Тони. Он толкнул священника, и тот отшатнулся на коленях, с грубой похотью наблюдая, как Питер перекатывается на четвереньки. – Избавьте меня от обвинения. – выдохнул Питер, потянувшись к нему назад.       - О, Господи, прости меня. – отрывисто пробормотал Тони. Под подушечками пальцев Питер был влажным и теплым, опухшим и дрожащим от нужды в его прикосновениях. Он чувствовал легкое давление, то, как маленькая дырочка мальчика, желает принять его.       - Дети Божии вознаграждаются за свою веру. – хныкнул Питер, откидываясь на руку, низко опустив голову. – Получи свою награду. Трахни меня.       Это было не столько уговором, сколько требованием. Мальчик опустился на локти, пытаясь стянуть штаны. Он так отчаянно нуждался в этом, как будто это было не просто желанием, а больше неизменной потребностью, которую срочно требовалось удовлетворить.       Член Тони пульсировал в его штанах, пьянящая пульсация, которая повлекла за собой смазку, что стекала ему на бедро. Он представил, что вместо этого он пульсирует внутри Питера, глубоко в этом плотном жаре, окрашивая ее внутри в белый цвет. Он издал стон и позволил своей голове опуститься между лопатками мальчика, после он начал бормотать отчаянную молитву из последних сил. Питер, как не удивительно, промолчал и терпеливо встал на колени, дыша ровно. Когда Тони закончил с молитвой, Питер даже пробормотал тихое «Аминь» в унисон, дрожа под ним.       - Скажи мне честно, дитя. Ты хочешь этого?       - Настолько сильно, что это почти пугает меня. – согласился Питер, и качнулся назад, специально задевая член Тони. – Каждое воскресенье. Каждая проповедь. Черт, вы знаете, как звучит ваш голос?       Сила, чтобы сопротивляться, полностью покинула его. Тони откинулся назад, чтобы расстегнуть свои штаны, а после с шипением достать член.       - Скажи-ка.       - Что вам сказать, Отец? Что я пойду домой после службы и засуну три пальца в свою маленькую, голодную задницу? Или как насчет того, чтобы я сказал вам, что вчера вечером мне приснилось, что мы сидели на скамьях, в то время как я скакал на вашем члене?       Тони застонал и выругался, жадно наблюдая, как круглые молочные половинки парня обнажились, словно разворачивался самый сладкий подарок. В тусклом свете свечей и висящих фонарей он видел блестящее колечко мышц, что так и манило к себе.       - Ты, должно быть, или самый злой из Его испытаний, или ты моя награда за такое благочестивое служение. – прорычал Тони, нежно хлопнув по одной круглой ягодице. Питер выгнулся под ним с пронзительным скулежом. Тони стянул штаны с его колен и толкнул его за плечи, прижимая к плюшевому ковру, на котором стояли тысячи священников, цитируя слова Бога.       Эта мысль почти заставила его колебаться. Почти, если бы не то, как его член прошел по скользкой выемке между ягодицами Питера, а его покрасневшая головка терлась о раскрытую маленькую дырочку. Восторг был такой приятный, тугая задница мальчика так сжимала его член.       - Черт побери. – проклял он, оставив всякую надежду избежать этого. Он откинулся назад, удерживая мальчика прижатым, наблюдая, как колечко мышц растягивается вокруг его толстого члена и как с каждой секундой он входит все глубже.       Это был сладчайший ад, самое божественное падение, когда он был заключен внутри мальчика, когда Питер дрожал под ним и издавал звуки, прекрасные, как пение птиц. Никакое раскаяние не было достойным блаженства этого удовольствия.       - Отец. – простонал Питер под ним, откидывая бедра назад, пытаясь как можно глубже принять. Тони на мгновение задумался, был ли он первым у него, но слова так и остались недосказанными, а все что он мог сделать – это грубо застонать.       Это должно было быть наградой. Ни один грех не мог быть таким хорошим. Никакое ремесло дьявола не могло воплотить истинное удовольствие.       - Прости меня. – пробормотал мужчина Питеру в плечо, а после уткнулся носом в мягкие волосы, вдыхая аромат кокосового шампуня.       - О-ох – Питер затаил дыхание под ним, бесполезно хватаясь за ковер. – Трахните меня, отец Эн....Тони, пожалуйста! – громко всхлипнул мальчик.       Тони заскрежетал зубами и подчинился, упираясь коленями в ковер, он опустил одну руку на пол, а другой оперся о бедро Питера. Немного выходя, он почувствовал, как приятно скользит по смазке член. Он толкнулся обратно, чувствуя, как тело Питера вновь поглощает его. Это выбило воздух из легких Питера. Питер двигался под ним, пытаясь заполучить как можно больше удовольствия. Парень повернулся и взглянул на Тони, его глаза блестели, а губы приоткрылись.       Они оба напряглись, Тони продолжал толкаться бедрами, содрогаясь от плотного тепла. Он смотрел как трепещут ресницы Питера, когда он снова вдалбливается в него. Его собственный пульсирующий член напомнил ему о члене Питера и он переместил руку с бедра мальчика. Когда он рукой нашел, то, что ему было нужно, он нежно обхватил плоть, от чего Питер икнул, и начал плавными движениями гладить.       - Что ты, если не искушение? – все мелочи растворились в сводящем с ума кипении удовольствия.       - Наполненное твоим членом? – сказал Питер, ухмылка исчезла с его лица, когда Тони грубо вошел в него, настолько сильно, что толкнул его на ковер, оставив розовые раздражения на плечах от трения о ковер.       - Паршивец. – фыркнул Тони, продолжая глубоко толкаться, паралельно продолжая поглаживать член Питера. Питер взвыл, подергивая бедрами, как будто он не знал, за каким ощущением погнаться. Частично Тони хотел перевернуть Питера и воплотить его фантазии в жизнь. Хотелось посмотреть, как парень будет прыгать на его члене, как распутная шлюха.       Он никогда больше не сможет стоять во главе этих ступеней, он никогда не сможет встать на этот плюшевый ковер, не услышав прерывистое дыхание Питера в ушах, не почувствовав фантомную хватку его маленького тела. Он двинулся вперед, трахая это тело, бормоча похвалу, пока Питер дрожал, хныкал и стонал под ним. Небольшой член Питера пульсировал в его руке.       Старк уже чувствовал приближающийся оргазм. Его четки волочились между лопатками мальчика, подпрыгивая с каждым его толчком. Тони повернул голову назад, чтобы посмотреть в вырезанные глаза ангелов. Он мог представить Питера там – среди божественного и небесного. И грех, и спасение. Религия, ради которой Тони отказался бы от всех других целей.       - Прости меня, Отец. – прошептал он, склонив голову, когда он трахал мальчика все сильнее, быстрее и глубже.