я думаю о тебе

Жарко и солнце слишком сильно светит. Лукас снова опускает черные очки на переносицу и устало вздыхает. Он переминается с ноги на ногу и морщится, левая нога все еще болит, доктор сказал, что боли, скорее всего, фантомные и должны скоро пройти. Он приехал в Италию неделю назад, приземлился в аэропорту Рим-Фьюминчино, быстро поселился в отеле и принялся искать. Искал весь день, пока не присел на скамейку в парке и не понял, как сильно устал, почувствовал, как заболела нога, и вернулся в отель. На следующий день он снова искал, и на следующий, и на следующий, пока не прошла неделя, а он все еще понятия не имел, где он. - Чону, - Лукас закрывает глаза от солнечных лучей, от которых не спасают даже очки, и откидывается на спинку скамьи, - где ты? Дай мне себя найти. Прошло уже больше года с того дня, как они расстались у квартиры Чону, куда он отвез его. Больше года он ничего о нем не слышал. Больше года он безумно по нему скучает и мечтает увидеть хотя бы издалека, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, обнять и вдохнуть в легкие аромат цветков вишни. - Синьор, вы спите? – слышится тоненький голосок, Лукас открывает глаза и видит перед собой пухлое детское личико. - Нет, милая синьора, - отвечает он, и маленькая девочка перед ним заливается румянцем и хихикает. На вид ей года три-четыре, она одета в голубое платье, со спины на голубых лентах свисает белая шляпка. Девочка спрыгивает со скамьи и ее светлые кудряшки прыгают вместе с ней. Она продолжает смеяться, пока бежит обратно к маме, которая занята тем, что разговаривает по телефону. Лукас наблюдает, как девочка тянет свою маму за руку, но та едва обращает на нее внимание, улыбка на прекрасном пухлощеком лице тускнеет. - Это вам, - девочка подбегает к нему и протягивает конфетку в яркой обертке. - Спасибо, синьора. Как вас зовут? – Лукас снимает очки и вешает на вырез рубашки. - Лукреция, - она подает ему свою ручку, которая на фоне его руки смотрится просто крохотной. – А как зовут вас, синьор? - Лукас, - он пожимает теплую ладошку и предлагает Лукреции сесть рядом. У конфеты вишневый вкус, внутри больно екает, но вопрос его новой знакомой отвлекает от грустных мыслей. - Где ваши дети? – из детских уст вопрос звучит потрясающе просто и наивно, первые несколько секунд он даже не знает, что ответить. - У меня нет детей, - отвечает Лукас, и непонятно почему чувствует себя провинившимся. - О, - глубокомысленно отвечает Лукреция и о чем-то задумывается, - а жена у вас есть? – спустя время выдает она снова. - К сожалению, нет, - он грустно улыбается, когда видит удивленное личико девочки, которая, кажется, не на шутку потрясена данным ответом. - Вы что совсем один? Женский голос не дает ему ответить. - Реци, почему ты ушла без разрешения, я же говорила тебе не разговаривать с незнакомыми людьми! – в поле зрения Лукаса появляется женщина, которая до этого разговаривала по телефону. Мобильник все еще у нее в руках, но теперь все ее внимание сосредоточено на ребенке. Лукас видит, как Лукреция морщится от женского голоса и быстро соскакивает со скамейки, бежит к женщине с телефоном. Он не слышит, что та говорит своей маме, но ловит подозрительный взгляд от женщины, а затем они уходят, а Лукас все также продолжает сидеть на скамейке. Он морщится от солнечных лучей и снова надевает очки. * Он не помнит, как его сбил огромный грузовик, не помнит боль, которую испытал при столкновении, когда его кости дробились. Но он помнит, что когда очнулся, первое, о чем он подумал, был Чону. Он попробовал позвать его, но голосовые связки выдали непонятные хриплые звуки, а затем дверь в палату открылась и его заметила медсестра. Она сразу позвала доктора, через некоторое время появились мама с отцом, и через сутки к нему пришел Минхо. Еще отчужденнее, чем обычно, он будто был, но его будто и не было рядом. Когда Лукас спросил его, все ли с ним в порядке, тот лишь покачал головой и посоветовал не брать в голову чужие проблемы. Лукас ждал. День, а за ним еще и еще, пока не прошла неделя, месяц. И в конце он все-таки не выдержал и спросил маму про Чону. - Твой брат сам тебе все расскажет, - ответила она. Тем же днем к нему в палату зашел доктор, который наблюдал его, и передал конверт кремового цвета. - Я думал, он придет и надобность отдавать его отпадет сама собой. Но прошел месяц, и я думаю, больше нет смысла ждать. Когда доктор ушел, Лукас вскрыл конверт и его носа достиг аромат цветков вишни. - Чону, - прошептал он и раскрыл письмо. Прости меня, Лукас. Я знаю, что поступил неправильно, но я не знаю, что мне делать. Прости меня за то, что тебе больно. Прости за то, что сбежал и оставил тебя, но я не вижу иного выхода. Я расстался с Минхо, но думаю, он не сразу воспримет эту новость со всеми вытекающими последствиями, пройдет время, и он осознает, что я действительно уехал. Я не говорил ему о том, что произошло между нами, если ты считаешь нужным сказать ему об этом - воля твоя, у меня на это не хватило ни сил, ни смелости, и к тому же я был не вправе решать за тебя… Не ищи меня, прошу. Я не вернусь. Живи дальше и не думай обо мне. Пройдет время, и ты обо всем забудешь, встретишь другого человека, и у тебя все будет хорошо. Я бесконечно сильно люблю тебя. Прости меня. Чону. Он помнит, как разозлился. Ужасно разозлился. Смял письмо и зашвырнул его в угол палаты, а потом у него из глаз потекли слезы и все его тело затряслось от плача. Когда медсестра зашла проверить его и сменить повязки, он попросил ее поднять клочок бумаги и отдать ему. Когда она ушла, он распрямил письмо и сложил обратно в конверт, а конверт положил под подушку. Оно и сейчас с ним, просто без конверта. Свернутый клочок бумаги в кошельке, который он столько раз перечитывал. Ему понадобилось полгода, чтобы восстановиться и начать двигаться самостоятельно. Спустя еще несколько месяцев он снова мог ездить на мотоцикле, но не стал, вместо этого он одолжил машину у родителей. Он пытался, но едва дотронувшись до рычага, его руки начинали трястись, и ему казалось, что случится нечто непоправимое, если он снова сядет на мотоцикл, и после нескольких попыток он перестал пытаться. Спустя неделю безрезультатных поисков он решает переехать в другой отель, который находится в районе Ре ди Рома. Тут намного спокойнее, меньше наглых и шумных туристов, больше зелени и уютных заведений. Лукас селится в небольшом номере, быстро принимает душ и почти сразу валится на постель, мысль о еде уходит на второй план, стоит его голове коснуться мягкой подушки. Ему снова снится Чону, и почти всегда это один и тот же сон. Лукас чувствует ужасающую тоску и боль, когда обнимает стройное тело и прижимается носом к плавному изгибу шеи, когда касается нежных розовых губ и гладит бархатистую кожу мягких бедер. И все-таки этот сон немного отличается от остальных. Когда Лукас опускает взгляд вниз, он замечает, что живот Чону слегка выпирает, он проводит по нему рукой и видит, как любовь всей его жизни улыбается ему. Он станет папой, это их ребенок живет и развивается внутри Чону. Плод их любви, он сделает все, чтобы защитить их. * Ближе к полудню он выходит из номера отеля, чтобы наконец-то нормально поесть в одной из этих уютных кофеен и пекарен. Он выбирает небольшое заведение, которое почти все увито плющом, на грифельной доске у входа они обещают самые вкусные булочки с вишней, которые можно найти в Риме, честно говоря, именно поэтому Лукас и выбирает это место. Он садится поближе к небольшому фонтану и наблюдает за остальными посетителями, пока к нему не подходит официантка. Она предлагает ему меню, и он, само собой, спрашивает ее про булочки с вишней, та радостно сообщает ему, что он как раз вовремя, они только достали из духовки свежую партию. Через несколько минут перед ним на тарелке лежат пышные горячие булочки, от которых исходят пар и потрясающий запах. Надпись на грифельной доске не обманула, выпечка оказалась действительно очень вкусной, и Лукас решил, пока он в Риме, ходить сюда почаще, даже если по итогу поездки он растолстеет больше, чем на пару килограммов. Он уже расплатился за свой поздний завтрак и допивал остатки холодного американо, как почувствовал это, словно мимолетное дуновение ветра, оно пролетело так быстро, но он почувствовал его. Запах цветков сакуры. Не сладкой вишни, которую добавляют в выпечку, а нежный, чистый и тонкий запах маленьких розовых цветов. Лукас оглядывается по сторонам, но вокруг лишь незнакомые лица. Он ищет, снова и снова пробегает взглядом, встает из-за столика, оставляет чашку с недопитым кофе на столе и как в бреду продирается сквозь толпу. Это был он. Это был Чону. Лукас клянется самому себе, что ему не показалось и этот аромат он не спутает ни с чьим другим, это Чону, омега, которого он любит больше всех в этой жизни и по которому так сильно скучает, заставляя свое сердце истекать кровью при каждом воспоминании о нем. Лукас выходит на большую площадь, не переставая озираться по сторонам, но так и не находит того, что искал. Он возвращается к месту откуда пришел и спрашивает официантку, которая обслуживала его, приходит ли к ним в кофейню омега, который пахнет цветками вишни. - Ох, синьор, довольно странный вопрос, ведь у нас все вокруг пахнет вишней из-за этих булочек, - девушка смущенно улыбается. - Я понимаю, - Лукас улыбается, но не сдается, - и все же, я ищу кое-кого, очень важного для меня человека. Может, он заходил к вам? Парень, достаточно высокий для омеги, хрупкое телосложение, пухлые губы, прямой нос и выразительные глаза, осветленные волосы, хотя он мог и поменять цвет волос. - Честно говоря, мне приходит на ум один парень, он помогает хозяйке этой кофейне со счетами, омега, очень милый, только вот у него не светлые волосы, а рыжие, - официантка задумчиво смотрит куда-то вдаль, а потом, видимо, что-то вспоминает и поднимает вверх указательный палец. – Вспомнила, у меня на телефоне есть фотография, где мы все сфотографировались, всем персоналом. Девушка несколько минут копается в телефоне, а потом протягивает его Лукасу со словами: - Вот он слева, Чону, рыженький. Внутренности Лукаса делают сальто, и ему хочется упасть на колени, потому что силы, кажется, стремительно покидают его тело. Может, это отобразилось на его лице, потому что девушка окидывает его беспокойным взглядом и спрашивает, все ли у него хорошо. - Я не знаю, - честно отвечает он и чувствует, как в уголках глаз скапливаются слезы, - я не знаю. * Он стоит перед темно-зеленой дверью и боится постучать. «… Не ищи меня, прошу. Я не вернусь…» Он ведь так написал в письме, и Лукас все равно ослушался, искал, нашел и вот стоит тут, боится постучать, разве есть у него право врываться в чужую жизнь? Чону мог встретить другого альфу (при мысли об этом его желудок неприятно сжался), мог забыть его, а мысли о нем выкинуть из головы. Вдруг он не захочет видеть его? Тэен признался ему после бесчисленных попыток. Они сидели в кофейне, в которой работает омега, после закрытия, и Лукас в сотый раз упрашивал друга Чону рассказать, где тот находится. - Я сам не знаю точного адреса, - Тэен вздыхает и вытаскивает из кармана фартука конверт, - марки итальянские, Джонни говорит, что вот эта, - он указывает на картинку, - точно из Рима. Скорее всего, он в Риме. Рим. Лукас почти сразу купил билет и собрал чемодан, не предупреждая семью, куда он отправляется. Он так был занят мыслями о том, чтобы найти Чону, что даже не подумал о том, что скажет ему, когда наконец найдет. Привет? Давно не виделись? Они ведь оба оказались в такой ситуации, из которой непросто выбраться. Чону уехал, чтобы Лукасу не пришлось ссориться с семьей, чтобы на него не пало клеймо того, кто увел жениха у собственного брата, чтобы они оба смогли жить свободно. И своим приездом Лукас стер в порошок все его старания. Он качает головой, глубоко вздыхает и наконец стучит. За дверью доносится небольшой шум, а потом… - Иду, иду, - сердце прыгает от восторга, когда он слышит его голос. Дверь открывается, и перед ним стоит Чону. Рыжие волосы немного в беспорядке, на губах застыла легкая улыбка, а из радостного взгляд превращается в растерянный. Лукаса почти сшибает с ног его запах, теплый, родной. Ему хочется заключить его в объятия, зарыться носом теперь в рыжую макушку и никогда, господи, никогда не отпускать. Но вместо этого… - Что ты здесь делаешь, Лукас? И словно его все это время звали иначе, потому что когда губы Чону произносят его имя, оно становится другим, правильным. Что он скажет ему? Как ответить на вопрос? Ничего, кроме правды, у него не остается. - Я нашел тебя, - говорит он, и их взгляды встречаются. Все внутри него кричит «обними», но он не двигается, потому что боится спугнуть или сделать что-то неправильное. Он не может снова потерять его. - Ты искал? Но… как ты узнал? Лукас не успевает ответить, из квартиры доносится детский плач. - Заходи и закрой за собой дверь, - быстро говорит ему Чону и исчезает внутри квартиры. Ребенок? У Чону есть ребенок? Мысль о том, что это ребенок другого альфы, проходится ножом по его сердцу. Он окидывает взглядом небольшую гостиную и принюхивается, лишь запах Чону вперемешку с чем-то цитрусовым? Что-то похожее на апельсин и… Лукас садится на небольшой диван и закрывает глаза, смешение этих запахов греет его словно изнутри, все кажется таким родным. Он пытается уловить запах другого альфы, но в воздухе лишь кружит аромат вишни и апельсина. Он открывает глаза, когда слышит шаги Чону, у того на руках маленький кряхтящий сверток, из которого торчит темная макушка, удобно устроившись на плече омеги. Чону садится на диван рядом с ним, его взгляд опущен вниз, правой рукой он поглаживает спинку ребенка, который пахнет апельсинами, и Лукас понимает, что это запах малыша смешался с запахом Чону. - Наверное, вопросов стало еще больше? – вдруг говорит Чону и Лукас вздрагивает, потому что слишком сильно был заворожен картиной перед ним. - Не стану отрицать, - неуверенно отвечает он и встречается взглядом с Чону. - Надеюсь, ты никуда не торопишься. Думаю, стоит начать сначала, - Чону неловко улыбается, и Лукасу кажется, что внутри него распускаются цветы, их стебли сейчас проткнут его кожу и вылезут наружу, обвиваясь вокруг Чону. - Я весь твой, - выпаливает, не подумав, Лукас и сам краснеет от собственных слов. - Ну, для начала хочу тебя кое с кем познакомить, - Чону отрывает малыша от своего плеча и поворачивает его лицом к Лукасу. - Знакомься, это Суджин. Суджин, это твой папа. Малышка смотрит на него своими большими глазами, которые очень сильно напоминают Лукасу его собственные. У него нет причин не верить Чону, он протягивает руку, чтобы коснуться маленьких пальчиков, но омега слегка шлепает его по руке. - Ты руки-то мыл, прежде чем до ребенка дотрагиваться? – серьезно спрашивает его Чону, и Лукасу кажется, что ему скоро понадобится ведро, потому что он рискует превратиться в лужицу. - Сейчас помою, - он встает и озирается по сторонам, не зная куда идти. - Первая дверь, слева от входа, - уже мягче отвечает ему Чону. Я – папа. Лукас качает головой и смывает мыльную пену с рук. Полочки в ванной заставлены всякими детскими и омежьими средствами, мягкие розовые, голубые, желтые полотенца висят на вешалках, а некоторые валяются на полу. И везде, везде смешиваются два запаха вишни и апельсина, Лукас вздыхает поглубже, словно не может надышаться и закрывает воду. Не торопясь, он вытирает руки и окидывает взглядом маленькую, светлую ванную. Все, что, так или иначе, связано с Чону, кажется ему таким трогательным и прекрасным. И Суджин, часть Чону и его самого. Он выходит из ванной и видит, как Чону разговаривает с ребенком, который лежит на одеяльце, расстеленном на диване. Суджин что-то отвечает ему и агукает, а Чону издает в ответ такие же непонятные звуки. Он улыбается, и Лукас понимает, как сильно скучал по этой улыбке. Чону поднимает голову и замечает его. - Помыл? - Ага, - он садится на ковер рядом с диваном и облокачивается на него руками. Суджин отвлекается от Чону и теперь смотрит на него. Он нежно касается ее ладошки, и малышка обхватывает ручкой его палец и тянет на себя. - Она такая красивая, Чону, - шепчет Лукас, завороженный созданием напротив него. Он никогда не думал, что маленькие дети могут быть такими красивыми, что пухлые розовые щечки и большие темные глаза могут вызывать в нем столько чувств и умиления. - Ты ей понравился, - Чону смеется, когда Суджин кусает своими деснами палец Лукаса. - Ай, какой странный метод выражать свою симпатию. Малышка слышит смех Чону и поворачивается к нему, дрыгая ножками и не выпуская палец Лукаса изо рта. - Когда у нее день рождения? - Она родилась весной, восьмого мая. Почти не доставила папе проблем, да, Суджин? Малышка реагирует на голос Чону и отпускает палец Лукаса, протягивая ручонки к омеге. - Я был на работе, когда отошли воды, попросил Марка забрать приготовленную сумку из квартиры, а сам поехал в больницу, а через несколько часов родилась Суджин. - Марк? – спрашивает Лукас, в его голосе слышатся нотки ревности, которые он безуспешно пытается скрыть. Он понимает, что не в праве заявлять на Чону свои права, едва найдя его, но мысль о том, что омега все-таки с кем-то встречается, не дает ему покоя. - Мой друг, мы работаем вместе, - тихо отвечает Чону и берет Суджин обратно на руки. – Он помог мне, когда я только приехал. Лукасу хочется сказать, что он тоже бы помог Чону, если бы не был в коме и знал, где он находится, но он молчит и продолжает внимательно слушать. - Я уехал на следующий день после того, как отдал письмо доктору, который должен был передать его тебе, как только ты очнешься, - Чону замолкает и целует Суджин в щечку. – Я никому ничего не сказал, лишь позвонил бабушке с дедушкой и сказал, что уезжаю на неопределенное время к друзьям и буду звонить им каждую неделю. На самом деле я ехал в абсолютно незнакомую страну, с ограниченным количеством денег, и надеялся, что вдали ото всех мне станет легче. Лукас был в том доме, увитом плющом с небольшим, но очень красивым садом вокруг, и грядками клубники. Пожилой альфа встретил его суровым взглядом, от которого Лукасу хотелось провалиться сквозь землю, но бабушка Чону – пожилая омега, с такими же лучистыми глазами, как у ее внука – мягко подтолкнула их обоих в дом и немного поубавила гнев своего мужа. - Ты – Лукас? Это из-за тебя Чону уехал непонятно куда? – от альфы исходил запах лесных трав, а от омеги – запах диких ягод, который словно уравновешивал и успокаивал характер мужа, сидящего рядом. - Боюсь, что так, - Лукас старался не опускать взгляд, а смотреть старшему альфе в глаза. – Я хочу найти его и исправить свою ошибку. - И каким образом ты ее исправишь? - Тебе стало легче? – он тянется к Чону, но на половине пути опускает руку обратно на диван. Вдруг Чону больше не хочет, чтобы он касался его. - Нет, - голос омеги дрогнул, - я пытался занять себя работой, почти все время проводил в кофейне с другими людьми, старался отвлечь себя. И когда я думал, что у меня начало получаться, я обнаружил, что забеременел. - Прости, - бормочет Лукас, словно это и в самом деле только его вина. - Нет, Лукас, ты не так понял. Я хотел этого, - голос Чону дрожит, но он искренен, и когда они снова встречаются взглядами, он видит, как по щеке омеги скатываются слезы. – Суджин это лучшее, что случалось со мной. Прости, но ты на втором месте, - слезы продолжают капать из его глаз, но Чону улыбается, и Лукас улыбается ему в ответ. – Когда я узнал о том, что жду ребенка, мне позвонила мама и я рассказал ей всю правду. Она даже кричать не стала, а просто попросила выслать номер банковского счета, потому что не хочет, чтобы ее внучка в чем-то нуждалась. Суджин начинает ворочаться на руках Чону, и он укладывает ее обратно на диван и дает в руки игрушку, которую та сразу запихивает в рот. - Честно говоря, она сказала, что рада, что я ушел от Минхо и что ребенок не от него, - Лукас неловко прокашлялся при этих словах, и Чону поднял голову, чтобы посмотреть на него. – Что? Она правда так сказала. - Я верю. - Она приезжала недавно, понянчилась с Суджин, погуляла по Риму, познакомилась с моими друзьями на работе и, что самое странное, обняла. - Обняла? - Угум, она так редко это делала, почти никогда, поэтому я удивился, ни разу за все время, что она тут была, она не критиковала меня, а когда увидела твою фотографию, порадовалась, что ты не урод, - Чону смешно сморщил нос, вызывая у Лукаса улыбку. - А как ты работаешь сейчас? – Лукас не представлял, как с Суджин на руках Чону умудряется работать в кофейне. - По несколько часов в день, беру Суджин с собой и быстро, пока она соглашается спокойно сидеть, делаю свою работу, проверяю счета и цифры. Иногда, когда у нее хорошее настроение, она играет с Марком, – Чону улыбается, глядя на Лукаса. – Я слышу твои мысли, Марк – хороший и влюблен в одну строптивую омежку, мы – просто друзья. Лукас никак не комментирует тот факт, что омега рядом с ним по одному взгляду догадывается, о чем он думает. - Можно мне ее подержать? – он вопросительно смотрит на Чону, а потом на Суджин. - Конечно, - Чону осторожно передает малышку ему в руки, показывая, как правильно ее держать. На руках у Лукаса Суджин кажется совсем крошечной, он чувствует исходящие от нее запах апельсина и тонкий аромат лилий, касаясь кончиком носа мягких волос на затылке. Малышка в его руках практически не шевелится, он слышит, как она дышит ему в шею, а затем кладет свою головку ему на плечо. На секунду Лукас позволяет себе закрыть глаза и полностью раствориться в окружающей обстановке, в запахе вишни и апельсина, в тихом сопении возле уха и присутствии Чону рядом. На мгновение он позволяет себе помечтать и представляет, что это их квартира, что они просто все вместе сидят на диване и отдыхают, что они настоящая маленькая семья. Он возвращается в реальность, когда слышит тихий всхлип, Лукас тянется к Чону и притягивает его к себе, обнимая свободной рукой. Омега поддается и утыкается лицом в другое плечо. - Прости меня, Лукас, - шепчет он, не переставая плакать. – Прости, что оставил тебя. Он чувствует, как руки Чону цепляются за его одежду, словно он боится его потерять, чувствует, как рубашка намокла от слез Чону, и обнимает его крепче, прижимая омегу к себе. - Ш-ш, все хорошо, я нашел тебя, теперь у нас все будет хорошо. Лукас верит в собственные слова, верит, что теперь у них действительно все будет хорошо. Он не просто нашел Чону, он обрел настоящую семью и не позволит обстоятельствам и людям снова отобрать у него все. * Они завтракают в кофейне, в которой работает Чону, и Лукас знакомится с Марком. Он работает пекарем, и именно по его рецепту выпекаются эти потрясающие булочки с вишней. - Честно говоря, - Марк смущенно чешет затылок, - это Чону вдохновил меня на создание такого рецепта. - Что? – Лукас застывает с недоеденной булочкой в руке и смотрит сначала на Марка, а затем на Чону, который держит на руках Суджин. - Ну, когда мы впервые встретились, мне сразу понравился его запах. Марк не замечает, как и так большие глаза Лукаса становятся еще больше. Но Чону замечает, он слегка сжимает под столом коленку альфы и мягко поглаживает ее. Это действует, потому что Лукас успокаивается, а до Марка наконец доходит смысл сказанного. - Ох, черт, нет, я имел в виду, эм… я с точки зрения художника, пекаря, аргх… - Марк? – зовет его Чону. - А? - Помолчи. - Хорошо, - он неловко улыбается, и в этот момент его кто-то зовет, и он уходит на кухню. Лукас старается вести себя по-взрослому, адекватно, но он – альфа, и ему стоит многих сил сдерживать себя, когда кто-то говорит, что ему нравится запах Чону. - Он имел в виду другое, - он чувствует, как голова Чону касается его плеча, и переводит взгляд на омегу. - Я понял, что он хотел сказать. - Тогда почему у тебя такой взгляд? – Чону улыбается, и сердце Лукаса начинает отбивать несуразные ритмы. - Какой? – серьезный тон удается ему все хуже и хуже, он словно мороженое, которое неумолимо тает под солнцем с именем Чону. - Словно он пытался отобрать у тебя… хм, конфету? - Ты намного дороже конфеты, - отвечает Лукас и поднимает руку, чтобы коснуться кончиками пальцев щеки Чону. - Головой, - Чону касается пальцем его лба, - ты понял, а вот сердцем, - он опускает руку ниже, и теперь палец упирается ему в грудь, - нет. Суджин начинает извиваться на руках Чону и тянет маленькие ручки к Лукасу. - Хочешь к папе? – спрашивает ее Чону, а сердце Лукаса замирает от этих слов. Папа. Он – папа. * Они почти все время проводят вместе. Вместе завтракают, обедают и ужинают. Вместе играют с Суджин и купают ее. Вместе ходят по магазинам. А когда Чону работает, Лукас остается с Суджин и вживается в роль отца. Вот только когда наступает время идти спать, Лукас уходит обратно к себе в номер и проводит бессонную ночь в одиночестве на большой постели. Просто Чону не приглашает его остаться на ночь, не отговаривает, когда он начинает собираться, и поэтому он думает, что Чону не хочет. Но глупости! Разве тогда Чону не прогнал бы его, если бы не хотел видеть? Может, он просто стесняется? Так у них же есть ребенок, как-то они его зачали! Может, он сомневается? И тут Лукас понимает, что, может, причина кроется в том, что Чону боится? Но чего? Снова почти не спав всю ночь и ворочаясь из одного угла огромной кровати в другой, Лукас встает ни свет, ни заря и идет в кофейню. Пекари приходят на работу раньше всех, а значит Марк уже должен быть на месте. Так и есть. Темноволосый альфа с острыми скулами возится на кухне, когда Лукас заглядывает за дверь пекарного цеха. - Марк, привет! Ты занят? - О, Господи, Лукас! – парень хватается за сердце и облокачивается о металлический стол, - я что настолько тебе не нравлюсь, что ты решил убить меня таким способом, испугав до смерти? - Что? Ты мне не «не нравишься», - Лукас чувствует, как кончики его ушей краснеют, что происходит каждый раз, когда он лжет. – Просто я давно не видел Чону и… - Бро, мне до сих пор кажется, что у меня проплешина на затылке от твоего взгляда с того дня, как ляпнул про запах Чону, а ты все не так понял, - Марк по-доброму ухмыляется и продолжает раскатывать тесто. - Вообще я по делу пришел, - Лукас закрывает за собой дверь и облокачивается о нее. – И проплешины у тебя там нет, - добавляет он и слышит низкий смех Марка. - Что случилось? – Марк поворачивается к нему и поднимает бровь. – Ты не против, если я дальше буду готовить, клянусь, я внимательно слушаю, даже когда работаю. - Все нормально, - отмахивается Лукас, - так даже лучше, если ты не будешь видеть, как я краснею. Марк возвращается к тесту, а Лукас откашливается и думает, как лучше начать рассказывать про то, что он хочет спросить. - В общем, ты ведь в курсе, что Суджин – наш с Чону ребенок. - Угум, - раздается ответ Марка. - И по некоторым причинам нам пришлось расстаться, но потом я начал искать его и вот, наконец, нашел, и мы вроде вместе, а вроде – нет, - Лукас вздыхает и опускает взгляд, - мне кажется, Чону чего-то боится. - А ты точно все рассказал? – спрашивает его Марк, и Лукас закатывает глаза в ответ на проницательность пекаря. - Он не зовет меня остаться на ночь. Несколько минут они стоят в тишине, слышно лишь стук скалки о металлический стол и дыхание Марка. Лукас уже хочет развернуться и уйти, но вдруг Марк прочищает горло и начинает говорить. - Он плакал, когда я встретил его на площади. Лукас замирает на полпути и внимательно слушает Марка. - Сидел на скамейке и плакал, так тихо, что случайный прохожий едва мог заметить. Меня привлек его запах, - Марк откашливается и смеется, - в самом чистом смысле, Лукас. Запах цветков сакуры напомнил мне о доме. О том, как во дворе нашего дома росло дерево сакуры и как удивительно от него пахло, стоило этим маленьким розовым цветочкам распуститься. Хотя я не уверен, что это была сакура, они ведь не дают плоды, скорее всего, это было обычное вишневое дерево. Но мне нравилось представлять, что в нашем дворе растет японская сакура. Когда я остановился рядом с ним, он даже не поднял лица, а все так же продолжал беззвучно плакать, уткнувшись лицом в ладони. Марк вздыхает при воспоминании, и сердце Лукаса разрывается на части от мнимой картины плачущего Чону. - Я просто сел рядом и спросил по-итальянски, что случилось. Уф, у меня ужасный итальянский, так и не научился на нем нормально разговаривать, - Марк смеется. – Я удивился, когда понял, что он тоже иностранец, как и я. Слово за слово и мы разговорились. Я предложил ему работу в кофейне, потому что хозяйка вечно жаловалась, что у нее нет времени заниматься счетами, и Чону согласился. Прошло какое-то время, и я наконец спросил, почему он плакал, когда мы впервые встретились, - Марк перестает возиться с тестом и отряхивает руки, он поворачивается к Лукасу и смотрит тому прямо в глаза. – Я как сейчас помню, у него такое лицо стало, словно я вскрыл тупым ножом только что зажившую рану, а затем он сказал: «Я оставил того, кого люблю больше всего на свете», - Марк вздрагивает и отворачивается. – До сих пор мурашки от его тона, он тогда развернулся и ушел, потом несколько дней не приходил, взял отгул у хозяйки. Я к чему все это говорю. Лукас встречается взглядом с Марком и натыкается на решительность, уверенность и отчаянную доброту. - Если это ты, о ком он говорил тогда, а я почему-то уверен, что это так, то его чувства к тебе не остыли. Он так долго был один, Лукас, так долго принимал решения в одиночку без помощи посторонних, он привык рассчитывать лишь на себя, и тут появляешься ты. Как бы сильно он тебя не любил, страх снова быть покинутым не уходит просто так. Знаю по себе, - тихо и грустно добавляет Марк. - Он боится, что я исчезну? – но он не собирается никуда исчезать, он не для того так долго искал Чону, чтобы потом бросить. При мысли об этом все внутри Лукаса скукоживается. - Может быть, я не он. Тебе лучше спросить у него напрямую. - Я… я понял. Спасибо тебе, Марк, - растерянность просачивается сквозь каждую нотку его голоса. - Не за что, - улыбается пекарь, - если не успеешь к завтраку, то в одиннадцать будет новая порция булочек, приходи. - Ага, - кивает Лукас и выходит наружу, Когда сонный Чону открывает ему дверь и зевает, прикрывшись ладошкой, Лукасу кажется, что его сердце прямо сейчас разорвет от приступа нежности и любви к человеку, который стоит напротив. - Ты рано, - бормочет он, и Лукас нежно целует его в щеку и проходит внутрь. - Не спалось, - отвечает он и садится на диван. Чону садится следом за ним и кладет голову ему на грудь, обнимая за талию. - Просто останься как-нибудь на ночь, - зевок, - и Суджин научит тебя ценить сон. Лукас надеется, что Чону не заметит, как его сердце начало бешено колотиться в груди. Он обнимает омегу за острые плечи и притягивает ближе к себе, зарываясь носом в рыжую макушку. Аромат вишни успокаивает, мысли перестают шуметь в голове, и Лукас не замечает, как засыпает. * Он просыпается, когда чувствует, как маленькие пальчики пытаются выщипать его брови. Он морщится от небольшой боли и открывает глаза. Большие, темные глазки вопросительно смотрят на него, а потом Суджин начинает счастливо шлепать ладошками прямо ему по щекам. - И тебе доброе утро, котенок, только перестань бить папу по лицу, - он говорит это почти неосознанно и краснеет, когда слышит тихий смех рядом. Лукас поворачивает голову и видит, что Чону сидит на ковре, облокотившись о диван, и придерживает Суджин, чтобы та не упала. - К твоему сведению, уже полдень, и Марк прислал мне сообщение, что ты упустил вторую порцию булочек с вишней, но, кажется, ты меня уже не слушаешь, - Чону улыбается, когда видит, как Лукас пытается поймать губами носик Суджин, а та смеется и продолжает хлопать его по щекам. - Прости, Чону, ты что-то сказал, просто… - Нет, ничего, - Чону встает на колени и наклоняется, чтобы поцеловать Лукаса в щеку. – Как насчет позднего завтрака? - Отличная идея, - отвечает тот и наконец ловит носик Суджин, и та в ответ чихает прямо ему в рот. - Иу, Суджин, нельзя чихать папе в рот, - пытается быть серьезным Лукас, Чону смеется и берет малышку на руки, чтобы Лукас смог избавиться от соплей во рту и на лице. - Твоя доченька, а значит сопли тоже твои. Да, Суджин? – малышка радостно ерзает и тянется к вырезу рубашки Чону, оттягивая ее в сторону. – Ты хочешь есть? Ну, пошли, сначала – ты, а потом – твой папа. Ради тебя он подождет свой завтрак. Лукас чувствует себя счастливым (несмотря на присутствие чужих соплей во рту), он смотрит на Чону и Суджин, окидывает взглядом небольшую квартирку и ощущает себя как дома. Кофейный столик завален игрушками и сосками, в ванной всегда куча детских примочек для купания, все в этом доме пахнет теплой вишней и ярким апельсином. И он решает, что сегодня же постарается поговорить с Чону о том, о чем оба пока не решались сказать вслух. * Лукас катит тележку перед собой, Суджин спит, прильнув щекой к его груди и уютно устроившись в кенгуру. - Она так быстро засыпает рядом с тобой, - Чону давит очередной зевок и пробегает взглядом по полкам, вспоминая, что им нужно купить. - Я могу вставать ночью вместо тебя, чтобы ты смог выспаться, - Лукас пытается говорить обычным тоном, но волнение, кажется, написано на его лице большими буквами. - Не стоит, все нормально… - Чону, - он останавливается, и омега останавливается тоже, поворачиваясь к нему лицом. - Что случилось? Суджин? – он подходит к нему и смотрит на спящего ребенка, та мило пускает слюни на голубую рубашку Лукаса. - Чону, - снова зовет он, и омега поднимает на него взгляд, - я не собираюсь никуда уходить или исчезать. Да, супермаркет не самое удачное место для таких разговоров, но ему кажется, что сейчас самое время. Чону шумно сглатывает и отводит взгляд. Молчит. - Я искал тебя, несмотря на твой запрет. Я искал тебя не для того, чтобы потом отказаться. И не потому, что у нас теперь есть ребенок и это мой долг, долг альфы – быть со своей семьей. Я не смогу жить без тебя и Суджин, я люблю вас. - Я знаю, - тихо отвечает Чону, - я знаю, просто, если ты вдруг передумаешь и мы надоедим тебе, и ты решишь, что это все тебе не нужно, мы не сможем без тебя, Лукас. Я не говорю, что это произойдет сейчас, но позже, когда плач Суджин по ночам будет мешать спать, когда она будет болеть или у нее начнут резаться зубки, когда тебе надоест эта семейная жизнь и однообразие, когда… - Чону всхлипывает, - когда ты вдруг осознаешь, что мы не стоили того, что было у тебя до этого. Ты ведь колесил по миру, Лукас, жил то в одной стране, то в другой, никто не сдерживал тебя, ты был свободен, как ветер, а теперь… Лукас не дает Чону закончить, он нежно берет его за подбородок и поднимает его голову вверх. - А теперь у меня есть вы, и ты даже не представляешь, сколько удовольствия мне приносит возиться с Суджин, разговаривать с тобой, проводить с вами время и просто наблюдать за вами. Мне хочется просыпаться с тобой по утрам, видеть, как просыпается наш ребенок, вставать по ночам, чтобы ты отсыпался, и целовать тебя сонного в губы, засыпать, обнимая тебя, и утыкаться носом в твои мягкие волосы. Слушать смешное сопение Суджин, когда она засыпает у меня на руках, и видеть, как она растет. Слезы Чону застыли в уголках его глаз, Лукас наклоняется и касается его губ своими. - Мне не нужна жизнь, где нет вас, - говорит он Чону, и Чону верит ему. * Чону во сне морщит нос и жмется ближе к Лукасу. За окном октябрь, сегодня Суджин исполняется пять месяцев. Кажется, восьмой день становится любимым днем Лукаса. Он закрывает глаза, чтобы еще немного вздремнуть, но в другой комнате начинает плакать Суджин, он вылезает из теплой постели и заходит в комнату малышки. Та перестает плакать, как только видит его, и начинает сучить ручками и ножками, чтобы папа взял ее на руки. Лукас послушно берет ее на руки и целует в макушку. - Дадим папочке поспать еще немного, а, Суджин? Они идут на кухню, и Лукас вытаскивает сцеженное молоко и ставит кипятиться воду, чтобы потом согреть в нем его. - Как ты спала, котенок? Сегодня ты почти не просыпалась. Пойдем сегодня гулять, пока папочка будет на работе, а? Суджин словно понимает его, отвечая непонятными звуками, Лукас улыбается и целует ее в нос. Он поит Суджин теплой водой, а потом дает ей подогретое молоко, следя за тем, чтобы она не запрокинула бутылочку слишком высоко. Лукас выглядывает в окно и смотрит на просыпающийся Рим, в квартире стоит умиротворяющая тишина, не считая причмокивания и дыхания Суджин, от малышки веет запахом апельсинов и теплоты, он прижимается к ее щеке и наполняет легкие ярким ароматом. Она пахнет Чону, аромат вишни смешивается с ароматом цитруса. Лукас опускает взгляд вниз и видит, что Суджин снова уснула, не допив молоко. Он откладывает бутылочку в сторону и идет обратно в детскую, чтобы уложить ее в кроватку. Когда он опускает малышку на пеленки, то видит свою футболку, заткнутую под подушку, и улыбается. Вчера Чону укладывал Суджин спать и, видимо, прибег к небольшой хитрости. Когда он возвращается в спальню, Чону все еще спит, уткнувшись носом в подушку Лукаса. Он осторожно высвобождает подушку из рук омеги и ложится на ее место, обнимая и прижимая Чону ближе к себе. Утреннее солнце проглядывает сквозь светлые шторы, любовь всей его жизни мирно утыкается носом в его грудь, запах розовых цветков околдовывает разум, и Лукас счастлив, боже, как же он счастлив.