Возьми мою душу

Этим типичным для Питера промозглым утром у водной глади не видно ни души, за исключением худощавого восьмилетнего мальчика с яркой рыжей макушкой. Он сидит на поваленном дереве, одной рукой поглаживая пятнистую дворняжку, а другой пытаясь рисовать в блокноте незатейливый осенний пейзаж. Такие утренние часы, пока остальные обитатели детского дома еще спят, Серёжа считает лучшими в сутках: как бы ни хотелось ему спать с утра, он не упускает возможности побыть наедине с собой и своими мыслями. Его обидчики ещё не проснулись, а значит, пока можно спокойно рисовать, не боясь, что его рисунки в очередной раз высмеют и изорвут, а его самого изобьют. Для этого не нужен особый повод – он просто слишком для этого места: слишком рыжий, слишком странный, слишком умный, слишком похож на девчонку со своими яркими отросшими волосами. Рисование помогает Серёже абстрагироваться от жестокости детей и безразличия воспитательниц в приюте. Когда его родители ещё были живы, они успели привить ему безграничную любовь к искусству – они вместе ходили по выходным в картинные галереи, мама водила его в художественную школу, а папа проводил ему увлекательные лекции о разных художниках и стилях живописи. Именно с этих лекций и началась Серёжина любовь к живописи итальянских художников эпохи Возрождения. Он даже неоднократно пытался повторить некоторые из своих любимых шедевров, однако после того, как недавно МарьИванна отчитала его перед всем классом за попытку нарисовать «Рождение Венеры» Сандро Боттичелли, назвав богиню «голой бабой», а его самого – мелким извращенцем, он теперь вынужден тщательнее прятать свои рисунки и избегать изображения на них обнажённых людей. Теперь большинство его нарисованных сюжетов занимает чёрная птица – его единственный друг. Он появился у него тоже относительно недавно, спустя некоторое время после попадания в приют. Тогда он плакал из-за смерти родителей практически каждый день, из-за чего ему нехило доставалось от соседей по комнате. Тело птицы покрыто чёрными перьями, а за спиной у него растут красивые крылья. Лицом же он похож на самого Серёжу, однако будто уже повзрослевшего. Птица обещает всегда защищать Серёжу и быть с ним рядом – а большего ему и не надо, лишь бы было кому утешить его во время очередных ночных кошмаров и приступов истерики и укрыть своими крыльями от всего мира, от всех невзгод, так рано обрушившихся на мальчика. Однако общение с Птицей приходится ограничивать – в основном он лишь слушает, что тот ему говорит и отвечает ему только когда никого рядом нет. Несколько раз его уже заставали за разговорами с самим с собой, после чего репутация чудика и психа окончательно за ним закрепилась, не оставляя возможности ассимилироваться в новом для него обществе. Кроме того, иногда птица говорит пугающие вещи – например, что Серёже надо наказать всех ублюдков, которые задирают его: он советует столкнуть их с лестницы или заманить в сарай, запереть там и поджечь. После таких разговоров кошмары Серёжи становятся ещё более пугающими – он видит в них обгоревшие тела своих обидчиков, слышит жуткий хохот Птицы и в ужасе просыпается от собственных криков. Но больше всего Серёжу пугает, что с каждым разом предложения друга ему кажутся единственным возможным выходом избавиться от вечных побоев и унижений. С каждым днём его разрывает всё больше противоречий, и он не понимает, что же будет правильнее – в очередной раз попытаться разрешить конфликты разговорами, как его учили родители, или же всё-таки прибегнуть к предлагаемым Птицей радикальным методам. Но сегодняшнее утро у Серёжи проходит спокойно: даже Птица не подаёт признаков жизни, так что он чувствует себя умиротворённо и спокойно, нанося штрих за штрихом в свой альбом. Неожиданно за его спиной раздаётся звук приближающихся шагов. Серёжа весь съёживается, обдумывая наиболее выгодную стратегию – броситься ли бежать или просто молча стерпеть очередные издёвки и тычки в свой адрес. Из этих невесёлых размышлений Серёжу выдёргивает вопрос от потенциального обидчика: - Классная собака. Твоя? Обернувшись, Разумовский видит темноволосого и кареглазого мальчишку примерно своего возраста, однако более физически сложенного. Его внешний вид не предвещает ничего хорошего: угрюмый взгляд, сбитые костяшки – видно, что ему не привыкать участвовать в потасовках и бить другим ребятам лица. - Конечно нет. – Бурчит ему в ответ Серёжа, не видя смысла любезничать с новеньким. – Кто бы тут мне разрешил её завести. - Прости, если напугал тебя. – Спокойным тоном отвечает ему пацан, присаживаясь рядом на ствол дерева. – Я сюда только поступил, не знаю, какие здесь порядки. А ты дал ему какую-нибудь кличку? Серёжа, как ни странно, чувствует себя гораздо спокойнее после этой реплики парнишки: есть в его голосе что-то располагающее, будто он не собирается насмехаться над ним и как-либо вредить. Чувство тревоги понемногу отступает, и Серёжа кидает на непрошенного гостя робкий взгляд исподлобья, негромко отвечая: - Я зову его Рексом, хоть это и не самое оригинальное имя. - О, это как в том сериале про полицейских? – Оживляется его собеседник. - Типа того. - Я любил его смотреть вместе со своими… Впрочем, неважно, - мгновенно погрустнел парень. У Серёжи невольно что-то кольнуло в душе. С момента смерти его родителей прошло уже полтора года, и с тех пор он ни разу не ощущал себя счастливым или хоть кому-то нужным. Всё бы на свете он отдал, лишь бы провести хоть ещё один день его жизни вместе с ними, сидя в маленькой, но уютной квартире и смотря вместе какой-нибудь глупый сериал. К сожалению, больше такого в его жизни никогда не будет. Он даже своих обидчиков понимает в некотором роде: детский дом не располагает к любви и дружбе, здесь каждый сам за себя. Объединяться здесь дети могут только ради травли таких белых ворон, как Серёжа. - Мне очень жаль. – от чистого сердца произносит Серёжа, не успевая сообразить, стоит ли вообще комментировать столь щекотливую тему. – Мой тебе совет: лучше вернись в здание, пока тебя не увидели рядом со мной. Меня здесь не шибко жалуют, не стоит с самого начала портить себе репутацию. - Да мне плевать как-то, кто что скажет. - Усмехается мальчишка. – Вчера уже пытались чему-то научить, – он демонстрирует сбитые костяшки, – не особо вышло. Меня, кстати, Олег зовут. Олег Волков. Он протягивает Серёже свою руку, на что тот в очередной раз бросает недоверчивый взгляд, полный сомнений. На это Олег по-доброму улыбается и шутит: - Не боись, рыжий, я хоть и волк, тебя за бочок кусать не собираюсь. Серёжа на это робко улыбается и протягивает руку в ответ: - Я Серёжа. Серёжа Разумовский, раз мы так официально представляемся. - Серый, значит. Приятно познакомиться. Олег крепко пожимает его руку, и Серёжа ловит себя на мысли, что это первое приятное прикосновение за последние полтора года. *** К большому удивлению Серёжи, новичку действительно будто плевать на местных хулиганов: за обедом Олег спокойно подсаживается к нему и начинает рассказывать ему что-то про свои любимые мультики. Серёжа же ощущает себя некомфортно, ловя на себе заинтересованные взгляды – обычно его стол всегда пустует, и всем интересно, с чего вдруг новенький решил сесть именно к нему. К их столу в компании своих дружков приближается Макс, один из главных местных задир: - Слышь, новенький, а ты в курсе, что с шизиком Разумом общаться – дурной тон? Серёжа одними губами шепчет Олегу «не отвечай», однако тот невозмутимо парирует, даже не отрывая взгляда от тарелки: - Я в курсе, что единственный шизик сейчас стоит рядом со мной и пытается учить меня жизни. Не ожидавший такой дерзости Макс на мгновение теряется, но сразу же следом недобро ухмыляется: - Понятно, по-хорошему уважать авторитет не хочешь? Я тебя сейчас быстро научу что здесь и к чему. Он замахивается на Олега, однако тот оказывается проворнее и перехватывает его руку, после чего быстро бьёт коленом в живот. Пока Максим корчится от боли, Волков вскакивает со скамейки и бьёт его несколько раз по лицу. Тем временем ошалевшие друзья Макса приходят в себя и надвигаются на нового приятеля Серёжи. Витёк выкручивает Олегу руки, а Димон бьёт его в солнечное сплетение. Волков издаёт глухое скуление, после чего Серёжа показывает невиданную прежде для него храбрость и неожиданно даже для самого себя кричит: - Не смейте его трогать! Хулиганы в голос хохочут от его реплики, и, как следует отсмеявшись, Макс спрашивает: - А иначе что, шизик? Что ты нам сделаешь? Побежишь плакаться на могилу к своей покойной мамочке-шлюхе? После этих слов Разумовский ощущает лишь прилившую к голове и вискам бесконтрольную ярость, которая затмевает все остальные эмоции и трезвость рассудка красной пеленой. Голос в голове настойчиво нашёптывает: «Ну давай же, не будь тряпкой, покажи, на что мы способны, заставь их всех пожалеть о своём жалком существовании». Возможно, он бы сумел сдержаться в любой другой ситуации, но не сегодня, когда за него впервые за всё время нахождения кто-то заступился и захотел подружиться. Чувствуя себя будто находящимся в замедленной съёмке, он набрасывается на обидчика, со всей дури царапает его руки и кусает за мочку уха. Серёжа не знает, сколько времени он провёл в безотчётном гневе, но в себя он приходит только когда на него во всю глотку орёт одна из воспитательниц, и с удивлением замечает, что сидит на ошарашенном и избитом Максе, у которого всё лицо в ссадинах и кровоподтёках, а мочка уха надкусана и из неё хлещет кровь. В его глазах испуг и непонимание ситуации. Воспиталка хватает Серёжу и Олега под руки и тащит куда-то, не прекращая вопить о неподобающем и вопиющем поведении. Олег возмущается: - Но ведь они начали драку! Мы просто защищались! - Никогда не смей дерзить мне, сопляк! - Продолжает истерить МарьИванна, - Знаешь, сколько таких будущих алкашей и бандитов вроде тебя прошло и ещё пройдёт через мои руки?! По лицу уже видно, что ничего путного не выйдет! - Так может это из Вас херовый сотрудник, раз нормально детей воспитать не можете? –Бесстрашно ухмыляется Олег. Серёжин шок усиливается от поступка Волкова – он совсем ничего и никого не боится? Зачем ему тогда нужно дружить с Серёжей? Какой же он странный. Всё лицо воспиталки покрывается красными пятнами от такой непозволительной наглости, и она продолжает орать на них с новой силой всю дорогу до изолятора. Дерзкая реплика Олега стоит им продления наказания, и теперь вместо трёх дней им придётся коротать в изоляторе целую неделю. Когда МарьИванна наконец удовлетворила свою потребность в выплёскивании эмоций на, как она выразилась, «мелких гадёнышах», она захлопывает за собой дверь, оставив парней одних в этом маленьком, тёмном и неотапливаемом помещении. - Я же говорил. – Тихо произносит Серёжа. – Общение со мной не принесёт тебе ничего, кроме неприятностей. Но спасибо, что заступился за меня в столовой. - Да не за что. –Олег по-прежнему остаётся невозмутимым. – Они бы всё равно докопались бы до меня рано или поздно, сам знаешь. А так хотя бы не скучно. Да и, понимаешь ли, заступаться за кого-то всегда почему-то приятнее, чем одного себя отстаивать. – И он тепло улыбается Серёже. - Кажется, понимаю. – Тихо отзывается Разумовский. – Я ведь раньше никому сдачи не давал. Сам не понимаю, что на меня нашло, в первый раз такое. «Ты, может, и не давал сдачи, а вот я частенько уже тебя защищал, но почему-то сейчас ты предпочёл про это умолчать, чтобы казаться лучше перед этим новеньким придурком» - шипит на ухо Серёже Птица, однако тот собирает все свои силы, чтобы Олег не заметил ничего странного в его поведении и просто игнорирует реплику своего старого друга. - Серьёзно? –Удивляется Волков. – А так и не скажешь. Этому придурку здорово досталось, хотя бы за дело тут сидеть будем. - Я – да, но ты-то ничего плохого не сделал. Прости, что из-за меня влип во всё это и вынужден сидеть тут со мной. - Серый, заканчивай с этими извинениями. Ты мне нравишься, и я хочу с тобой подружиться. Давай теперь будем держаться вместе? – Олег протягивает ему руку, и Серёже ничего не остаётся, как пожать его руку, в этот раз увереннее, чем утром, и с улыбкой ответить: - Вместе.