Возьми мою душу

- Нихрена у меня не получается! – Психует Разумовский, перечёркивает рисунок, комкает листок и следом отправляет его в корзину. - Ну, что у тебя случилось на этот раз? – Олег смотрит на него, скептически приподнимая бровь. - Да никогда у меня не получится нормально анатомию прорисовать! – Простонал Серёжа, уткнувшись лицом в ладони. – Её невозможно нормально отрисовать с фотографии – она не передаёт полноценно объём и идёт искажение изображения. А натуру для тренировки мне неоткуда взять. Замкнутый круг получается. - Ну, я могу тебе попозировать, как обычно. - Как обычно мне не поможет. – Вздыхает Разумовский. – Я твоё лицо и так уже могу и с закрытыми глазами нарисовать. Мне нужна именно обнажённая натура, чтобы уметь изображать правильные пропорции и рельеф тела. - Всё ещё не вижу проблемы, почему я не могу тебе помочь. – Пожимает плечами Олег. - Волче, ты совсем дурак или только наполовину? – Фыркает Сергей. – Я представляю, какую сладкую жизнь нам устроят наши соседи, когда кто-нибудь из них зайдёт в тот момент, когда ты сидишь голый, а я вокруг тебя с холстом бегаю. Это не вариант вообще. - Да ладно, что-нибудь придумаем. А то зря что ли качаюсь, так хоть ты мои усилия запечатлеешь в истории. – Улыбается Олег. – Потом буду всем хвастаться, что был первой моделью у самого Сергея Разумовского. - Ага, и последней тоже. – Усмехается Сергей, про себя смущённо отмечая, как сильно ему в самом деле хочется увидеть Олега без одежды, хотя бы под таким предлогом. У него вообще в последнее время гормоны окончательно взяли контроль над жизнью: раньше он не позволял себе порочить светлый образ друга, однако теперь, зачастую возбуждаясь даже от невинных касаний Олега, он при первой же возможности позорно сбегает в туалет, запирается в вонючей тесной кабинке и, упиваясь свежими воспоминаниями, по-быстрому скользит рукой по напряжённому члену. Серёже хочется больше и ближе; хочется испытать удовольствие по-настоящему, чтобы Олег ласкал его своей рукой, а он ласкал его в ответ, целовал в губы, дышал в ухо, кусал за шею. Хочется, чтобы Волков сходил по нему с ума также сильно, как Серёжа сходит по нему, хочется видеть огонь желания в любимых тёмных глазах. Каждый раз, кончив, Разумовскому становится безумно стыдно за свои потаённые желания и фантазии, что он не может их сдерживать. А ведь Олег даже не знает, что его друг – чёртов извращенец. Наверное, если бы он узнал об этом, врезал бы ему и никогда больше с ним не разговаривал. Сергей безумно устал от этих эмоциональных качелей, которые он сам себе каждый раз устраивает в своей голове, но никак не может их прекратить – его тело ему уже не подчиняется, а жгучее чувство стыда приходит уже после, и от него отмахнуться никак не получается. «Я больше не буду этим заниматься» - каждый раз думает Серёжа, и каждый раз он понимает, что просто врёт самому себе. *** Разумовский сидит на уроке информатики, с воодушевлением слушая нового учителя и по совместительству их классного руководителя – Константина Валерьевича. В отличие от прошлой учительницы, молодой преподаватель действительно отлично разбирается в предмете и горит желанием делиться своими знаниями с учениками. Серёжа впитывает каждую его фразу в себя, как губка, особенно когда тот делится своим практическим опытом. Кроме того, новый учитель разрешает ему приходить в кабинет тренироваться в программировании в любое время, когда он сам там находится. Не только ему нравится новый учитель – девочки в классе так вообще в полном восторге от молодого и обаятельного мужчины. И Ленка от них ни в коем случае не отстаёт – все уши Серёже прожужжала о своей влюблённости. Он не возражает – после их откровенного разговора летом они стали больше общаться и изредка делиться своими чувствами друг с другом. Дружбой это назвать сложно, но взаимовыгодным приятельством – вполне. Разумовскому приятно, что хоть кому-то он может излить малую часть того, что чувствует ежедневно к своему лучшему другу. Вот и сейчас, во время выполнения самостоятельной работы, Ленка, сидящая за компьютером слева от Серёжи, наклоняется к нему, и шепчет на ухо: - Слушай, я надеюсь, тебе-то самому Костик не нравится? Его я тебе точно не отдам, слишком хорош. – Мурлычет она. Серёжа аж поперхнулся слюной от её заявления: - Лен, ты нормальная вообще? – Возмущается он. – У меня с, как ты выразилась, «Костиком», отношения чисто академические. - Нет, ну а что? – Пожимает она плечами. – Выглядит вполне в твоём вкусе – высокий брюнет, так ещё и умный к тому же. Неужели тебе никто, кроме Олега, не нравится? - Тише ты. – Шипит Разумовский. – Он справа от меня сидит, вообще-то. И нет, не нравится никто кроме него, не переживай. - Так когда ты ему уже об этом скажешь? Чего ты боишься? Не убьёт же он тебя, вы слишком сильно и долго дружите. – Говорит Ленка обычным тоном как о каких-нибудь обыденных вещах, вроде несделанной домашки по геометрии или состава вчерашнего ужина. - Во-первых, если не убьёт, то побьёт и будет презирать, а во-вторых, заткнись уже. – Он слегка пихает её в бок локтем. - Разумовский, Смирнова, я понимаю, что вы дети одарённые и наверняка уже справились с заданием, но будьте добры, не мешайте другим. Мне бы хотелось обсудить с классом важную тему как ваш классный руководитель, и не хотелось бы при этом вас слишком задерживать. – Прервал их перепалку Константин Валерьевич. По окончании самостоятельной работы учитель начинает упомянутый разговор с классом: - Ребята, сегодняшняя тема нашей внеплановой беседы весьма неоднозначно принимаемая в обществе, но, тем не менее, важная и существенная. Я очень прошу воздержаться от смешков и перебиваний, пока я буду говорить. Дело в том, что недавно в нашем районе жестоко избили парня под предлогом яркой одежды и проколотого уха и он, к сожалению, не выжил. Бандиты, совершившие это преступление, оправдывались нетрадиционной ориентацией парня как поводом совершить убийство. И, к сожалению, я слышал, как некоторые ученики нашей школы поддерживали убийц. И я хочу лишь напомнить вам, что все мы – люди, и наша ориентация, пол или цвет кожи не определяют нас как людей, а определяют нас такие чувства как эмпатия, человечность и доброта. - Ну не знаю, мне было бы противно даже находиться рядом с педиками. – Усмехается Макс Никитин. – Будь я на месте соседей по комнате Волкова с Разумовским, я б давно на мокруху пошёл. – И смотрит вызывающе прямо в глаза Олегу. - Пиздец тебе после школы, паскуда. – Рычит Олег, а его глаза от ярости наливаются кровью. Они с Максом как минимум несколько раз в год избивают друг друга с особой жестокостью: тот ему никак не может простить Волкову унижение от избиения при их первой встрече ещё в детстве, и пытается его всячески вывести, обычно поддевая Серёжу. Олег же уже ломал ему нос несколько раз и по разу руку и ногу. Ему самому везёт больше: Максу удалось только один раз сломать ему руку в шестом классе, причём совершенно нелепо, когда у Олега было явное преимущество в драке. Серёжа тогда переживал намного больше Олега, плакал и умолял его больше не участвовать в стычках и драках. Дать ему это обещание Олег, конечно же, не смог – иначе бы нарушил его уже несколько десятков раз. - Тишина! – Повышает голос учитель информатики. – К сожалению, вам пора идти на следующий урок, и у нас нет времени обсудить эту тему подробнее, поэтому я раздам вам методички, с которыми настоятельно советую ознакомиться самостоятельно. – Он раздаёт листовки с красочным названием «Осознание гомосексуальности. Как принять себя и своих близких такими, какие они есть. Пособие для подростков». Разумовский чувствует себя максимально неловко от всего этого, хоть ему и приятно знать, что его любимый учитель – человек просвещённых взглядов. – А ты, Никитин, сегодня убираешься в классе вне очереди. Буду превращать тебя из обезьяны в человека по старинке, физическим трудом. - Эта тварь заплатит за свои слова. – Мрачно произносит Волков, когда они с Серёжей выходят в коридор. - Олег, хватит. – Разумовский осторожно берёт его за локоть. – Прошу, давай без глупостей. Это лишь слова, мне лично плевать на них. - Сколько ещё этот мудак будет до нас доёбываться? Я думал, нескольких переломов должно было хватить уже. – Фыркает Олег в ответ. - Волч, он своё ещё получит в колонии – а он, поверь мне, точно туда попадёт! А нам с тобой осталось пару лет спокойно доучиться и поступить в институт, и мы его больше никогда не увидим. Пожалуйста, ради меня, не делай глупостей. – Серёжа заглядывает Олегу в глаза и, кажется, смотрит прямо в душу своими большими голубыми глазами, и тот сдаётся: - Ладно. Но если он сам попытается начать драку, я за себя не отвечаю. Но постараюсь без переломов, чтобы и правда на учёт не поставили. - Спасибо. – Серьёзно и искренне отвечает Серёжа. – А теперь пошли скорее на физику, пока не опоздали. *** Спустя неделю в субботу Волков, крайне довольный, заходит в комнату, где Разумовский сидит за чтением. - Пошли за мной. – Загадочно улыбаясь, говорит он. – И альбом с карандашами захвати. - Куда? - Сам увидишь. – Ещё более довольно улыбается Олег. Он приводит его к запертой двери на чердак и, к удивлению Серёжи, отпирает её ключом. Олег заталкивает Серого внутрь и запирает за ними дверь изнутри. - Меня завхоз попросил помочь ему сюда старые матрасы перетащить, а я ему в уши нассал, мол, да я сам всё перетащу, отдыхайте. Он мне ключ дал, и я реплику сделал. – Олег явно доволен провёрнутым маневром. – Так что у нас теперь есть место для уединения, где нам никто не помешает. Так что я сейчас разденусь и можешь приступать. -… Что? – Ошарашенно спрашивает Серёжа. – Приступать к… чему? - Ты что, в счастье поверить никак не можешь? – Смеётся Олег. – Приступать к рисованию с натуры. – И тут же следом стягивает с себя футболку и начинает расстёгивать джинсы. Серёжа пытается отвести взгляд от фигуры друга, но не может – слишком часто он прокручивал это в своей фантазии, чтобы сейчас лишить себя реальности. Олег прекрасен, нет – идеален – во всём: от кончиков пальцев и впалого живота до начавшегося образовываться рельефа мышц на спине и упругих ягодиц. Между ног Разумовский старается не смотреть – хотя бы не пялиться так откровенно! – но его взгляд всё равно скользит там, и кажется, кровь покидает всё Серёжино тело, чтобы прилить к одному-единственному органу. Серёжа чувствует слишком много всего сразу, его мозг отказывается думать из-за шума стучащей в висках крови, а сам он в отчаянии закусывает губу, и внезапно для самого себя вслух выдаёт с глупым хихиканьем: - А у тебя больше. - Ну мы же не письками сюда меряться пришли, Серый, не кокетничай. – Улыбается Олег, а затем его взгляд падает ниже, и он замечает, как топорщатся Серёжины джинсы, и снова поднимает взгляд ему на лицо, смотря уже с недоумением. Разумовский, заметив реакцию Волкова, зажмуривается, сжимается в комок и лепечет, как в бреду: - Прости меня, Олег, прости меня, пожалуйста… Я больше не буду, честно, не бей меня только… - Почему я должен тебя бить, Серый? Ты же ничего не сделал. – Недоумевает Олег, окончательно сбитый с толку и не понимающий, что происходит и как ему на это реагировать. В голове у Серёжи как в тумане всплывают слова Ленки: «Чего ты боишься? Не убьёт же он тебя». Вроде и правда не убивает за эрекцию, хотя может, просто не осознал, что к чему. Однако Серёжа, так долго скрывающий от Олега свои чувства, сейчас балансирует на грани нервного срыва и продолжает молчать, лишь бы не сорваться в истерику и слёзы перед Олегом, не выдать себя. Олег терпеливо выжидает несколько минут, а затем подходит к нему, касается рукой плеча: - Как ты, Серый? Всё нормально? Ты из-за этого так психуешь? – Он кивает ему на ширинку. Так со всеми бывает, не парься. Помнишь, у Яковлева вообще на физкультуре встал? - Нет, так не со всеми бывает! – Истерично хохочет Серёжа, после чего сразу срывается в рыдания. Олег молча одевается, после чего тянет Серёжу за руку и сажает вместе с собой на старенький матрас, обнимает, целует его в щёку, шепчет успокаивающие нежности, пока того не попускает наконец. Разумовский, видя его искреннюю заботу, как он от всего сердца переживает за него, успокаивается и принимает важное для себя решение. Он начинает говорить, краснея: - Прости меня, Олег. Я, наверное, должен был раньше сказать. Понимаешь, я… Я – гей. И д-для меня видеть, ну… обнажённого парня – это как для других видеть девушку… Д-даже если это – ты. – Заикаясь, произносит он. «Особенно, если это ты. Только тогда, когда это – ты.» - Так и остаётся неозвученным, оседая горечью недосказанности на кончике Серёжиного языка. Олег молчит, лишь крепче сжимает его в своих объятиях. - Не бросай меня, пожалуйста. Ты – мой единственный друг. Мне кажется, я без тебя жить не смогу. – Разумовский осознаёт, как жалко звучит, но эти слова идут из глубины его сердца, он и правда не может представить свою жизнь отдельно от Олега. - Дурак ты, Серый. – Вздыхает Олег. – Ты и правда думал, что я могу тебя побить или перестать с тобой общаться из-за этого? Мне иногда кажется, что нет в мире такой вещи, которая могла бы заставить меня отвернуться от тебя. – Он гладит его по волосам, а затем проводит по щекам и подбородку, стирая остатки слёз. – Я тебя любым приму, слышишь? - Слышу. – Кивает Серёжа. – Прости, что вечно реву, как малолетняя истеричка. Просто ты всегда так агрессивно реагируешь, когда нас обзывают... ну… педиками.. И спасибо тебе большое, что принимаешь меня. - Моя любимая истеричка. – Произносит Олег, нежно поглаживая его пальцы. – Я злюсь, потому что этот придурок хочет нас оскорбить, а доебаться по факту не за что. Я никогда, слышишь, – никогда! – не стану думать о тебе плохо из-за твоих предпочтений. А ты тогда порисуешь меня в следующий раз, ладно? – Он переводит тему, видя, как нервно смотрит Сергей на неиспользованный альбом с карандашами. – А я не буду снимать трусы, чтобы не смущать тебя. Серёжа радостно мотает головой в ответ. На сердце у него становится так легко, как не было уже очень давно. Олег же чувствует в груди развернувшийся ураган абсолютно непонятных ему чувств.