Возьми мою душу

Отрицание Тишина оглушает. Серёжа пытается переварить сказанные Олегом слова, но выходит откровенно плохо: тело будто становится ватным, а взгляд замыленным – накрывает нереальностью происходящего, будто это всё происходит не с ним, будто это всё лишь нелепый сон, порождённый усталым мозгом. - Нет, ты не можешь уйти в армию. - Бормочет Серый, нервно вышагивая по комнате из угла в угол. - У нас с тобой только всё наладилось. Не переживай, я тебя подтяну, пересдашь сессию и всё будет как раньше. - Нарочито бодрым голосом продолжает он, похлопывая Олега по плечу. - Серый, прости, но как раньше уже не будет. - Олег мягко перехватывает руку Разумовского со своего плеча и невесомо поглаживает своими пальцами. - Мне не место в универе, да и учёба меня душит. - Олег, это нормально – не испытывать восторг от обучения, не раздувай из этого драму. – Вздёрнув нос, Сергей игнорирует попытки Волкова обосновать свой выбор. – Не мели чушь. Я устал, я спать. – Он проходит мимо Олега, слегка задевая его своим плечом, и, обернувшись, бросает ему напоследок своим самым властным, не терпящим пререкания тоном: – Сам завтра поймёшь, какой бред сегодня нёс. А с сессией мы твоей разберёмся, не волнуйся. Олег понимает – будет непросто. Он крепится и заранее готовится отстаивать свою позицию. В конце концов, с Серым никогда не бывает просто, но когда его это останавливало? Гнев Проснувшись утром, Сергей не сразу вспоминает вчерашние события – голова немного раскалывается с похмелья. Он приходит на кухню на запах готовящейся еды и обнимает Олега со спины, притираясь щекой к его шее: - Доброе утро, родной. Что у нас на завтрак? - Сырники. Через пару минут будут готовы. Как спалось? – Осторожно уточняет у него Олег. - Приснился такой тупой сон. – Зевая и потягиваясь, отвечает Серый. – Будто ты завалил сессию и захотел бросить учёбу. - Серый… - Так ещё и в армию решил уйти. Приснится же такое. – Усмехается Разумовский, сталкивается своим взглядом с Олеговым – полным грусти и вины, и усмешка медленно сползает с его лица. – Нет… - Серый, я… - Нет! Ты не можешь меня бросить! – Голос Серёжи начинает срываться в истеричные нотки, и он до боли впивается ногтями в свои ладони в попытках хоть как-то успокоиться. – Ты же обещал всегда быть рядом со мной! Что мы всегда будем вместе! - Серый, я не бросаю тебя. – Олег пытается взять Серёжу за руку, однако тот отшатывается от него, как от прокажённого. – Я делаю это ради нас – это мой шанс начать хорошо зарабатывать, чтобы мы могли жить лучше. Я вернусь к тебе, обещаю. Ты и не заметишь моего отсутствия. - Ты лжец! Ты делаешь это не ради нас, а ради себя, потому что разлюбил меня! Ненавижу тебя! Ненавижу! – Серёжа в истерике бьёт Олега кулаками в грудь, а затем на пол начинает лететь посуда. Олег стойко терпит его припадок до самого конца, пока он наконец не стекает на стул, обессиленный и выдохшийся. Олег присаживается перед ним на колени, озабоченно заглядывает в покрасневшие от выплеснувшихся слёз глаза, и как можно мягче и нежнее проговаривает, поглаживая его руки: - Серёж, я люблю тебя. Я никогда тебя не брошу, я тебе обещаю. Но это моя жизнь – и я не могу её прожить так, как ты живёшь свою. Я другой – не гений, не человек искусства, я по жизни ничего, кроме как драться с гопотой не умею. Ты сейчас всё равно весь в учёбе, тебе не до меня. Вот увидишь, два года пролетят как один миг – да и я буду к тебе приезжать при первой возможности. - Да катись к чёрту, Волков. – Шипит Разумовский, вырывая свои руки из его и подрываясь со своего места. – Не буду я тебя ждать, как наивная девица. Ищи другого лошка, чтобы потрахивать его в своих перерывах. Он судорожно одевает верхнюю одежду и покидает квартиру, напоследок громко хлопнув дверью и оставляя Олега сидеть с мерзким, давящим чувством отвращения к самому себе, острого чувства неправильности всего происходящего. Он мотает головой, тщательно отгоняя эти ощущения. Нельзя позволять себе сомневаться сейчас, когда всё уже решено. В конце концов, он делает это не только для себя, а и для Серёжи. Торг Серёжа выдерживает играть с Олегом в молчанку ещё два дня: молча уходит на учёбу с утра, также молча с неё возвращается, игнорируя присутствие в квартире Волкова и его попытки завязать разговор; спать он ложится отдельно, на старом неудобном диване, несмотря на предложение Олега хотя бы поменяться спальными местами – гордыня не позволяет, и приходится мучиться, ворочаясь без сна на продавленном матрасе с выпирающими пружинами. Наконец, на третью ночь он сдаётся и сам приходит спать к Олегу: прижимается неловко к его спине своей грудью. Тот без слов целует его ладонь и прикладывает к своей груди в области сердца. - Прости за всё, что я тебе наговорил. – Шепчет Серёжа. – Я не со зла, правда. - Я не злюсь. – Отвечает Олег, разворачиваясь к нему лицом и нежно поглаживая большим пальцем по щеке. – Я знаю, тебе нужно время, чтобы это принять. - Может, просто мне найти работу? Я сегодня просматривал объявления и в газете, и в интернете – если будем работать вдвоём, то тебе не нужно будет никуда идти – денег должно хватить. Да и если учиться не хочешь, то можем тебя перевести на другую специальность или, на худой конец, забьёшь на учёбу совсем и будешь просто работать полную ставку. Да и работу тоже можешь поменять, если тебе эта не нравится, мы всё-таки в столице живём, а не в глухой деревне. – Разумовский выпаливает это всё на одном дыхании, теснее прижимаясь к Олегу и запуская руку в его волосы, приглаживая непослушные тёмные вихри. - Серый, тебе нельзя запускать учёбу. – Мягко возражает Олег. – Потом не нагонишь. Да и ты же ею горишь, а просиживать свой талант где-нибудь за прилавком я тебе не дам. Давай спать? Не хочу с тобой спорить сейчас. - Спокойной ночи, Волче. – Шепчет Серёжа. Ничего, он настойчивый – продолжит этот разговор завтра. Ближайшие дни Серёжа изо всех сил старается быть идеальным: старательно выполняет свои домашние обязанности и даже ту их часть, которую всегда делает Олег. Ластится к нему при любом поводе, затягивая в спальню для спонтанного секс-марафона. Вот и сейчас он нежится в послеоргазменной неге в объятиях Олега и, когда тот пытается высвободиться и пойти курить на балкон, останавливает его: - Стой! Можешь здесь закурить, я не против. Брови Олега скептически ползут вверх, и уголки губ ползут наверх в ухмылке: - Серый, что натворил, говори? - Всё в порядке, Олежек. – Приторно улыбается Сергей. – Главное, чтобы тебе было хорошо. - Ещё немного, и я подумаю, что ты мне изменил и пытаешься так загладить вину. Серьёзно, сначала ты весь дом перемываешь безо всякого повода, а теперь разрешаешь курить в постели, хотя не переносишь табачного дыма с детства? Колись, что не так. - Просто больше не хочу быть тебе обузой. Олеж, я исправлюсь, я обещаю тебе. Ты больше не будешь нянчиться со мной и уставать так сильно. Хочешь, ты вообще ничего по дому не будешь делать, а? Я всё сделаю, только не оставляй меня. – Серёжа с надеждой заглядывает в глаза к Олегу, и у того сердце щемит от нежности и жалости. Он и подумать не мог, что Серый способен на такие жертвы, чтобы удержать его с собой. В голове мелькает мысль – а как бы он выжил вообще, если бы Олег вдруг решил с ним расстаться – но он тут же гонит её из своей головы как абсурдную и идиотскую – нет в этом мире такой вещи, которая могла бы заставить его бросить Серого. - Серый, дело не в тебе. Даже не думай об этом. Правда. Но я пока не вижу иного выхода для нас – на данном этапе жизни. Я люблю тебя таким, какой ты есть, со всеми твоими заскоками и недостатками. Даже не моющего посуду неделями. И мне точно не станет лучше, если ты будешь давиться ненавистным табачным дымом в нашей постели после хорошего секса. – Усмехается Олег с грустью в голосе. - Я понял тебя. – Искусственная улыбка окончательно спадает с Серёжиного лица, и он отворачивается от Олега лицом к стене, пока тот не успел заметить непрошенные слёзы в его глазах. Олег, конечно же, замечает, и лишь крепче прижимает к себе, убаюкивая в своих объятиях. Депрессия Следующие пару недель Разумовский ходит в крайне подавленном состоянии: сил едва хватает на обеспечение базовых потребностей тела и посещение пар. Всё остальное время он просто лежит, зависая взглядом в пустоту. Сил обдумывать Олегов поступок тоже не осталось – кажется, он растерял все ресурсы в своих истериках и попытках его отговорить, и теперь внутри осталась лишь гнетущая пустота. Даже слёз не осталось – лишь уныние и фоновая тревожность, и так часто присутствующая в его жизни, особенно когда что-то идёт не по плану, но сейчас обострившаяся до верхних порогов – кажется, ещё немного, и он начнёт задыхаться от паники и отчаяния. Попытки Олега поднять ему настроение и разговорить не имеют успеха – он с трудом его слушает, отвечает с паузами и невпопад – вовсе не потому, что хочет его помучать и наказать таким образом, а лишь из-за отсутствия малейшей концентрации и нехватки энергии. Ведь наяву сбывается самый страшный Серёжин страх – невозможность самостоятельно управлять своей жизнью. Ведь Олег – вся его жизнь. Принятие - Ты будешь мне писать? – Неожиданно спрашивает Сергей Олега во время совместного ужина. Тот давится едой от внезапности вопроса: в последнее время они избегали темы армии – Олег сам видит, как подобные обсуждения портят настроение Серёже, и не спешит продолжать дискутировать об этом. - Конечно буду, Серый. – Без малейшей тени сомнения выпаливает он. - Пообещай, что будешь писать и звонить мне настолько часто, насколько это возможно. – Требовательно указывает ему Разумовский. - Клянусь – буду каждую свободную минуту, при каждой возможности. Значит, ты… - Да, я принял твоё решение наконец. Не хочу тратить то время, что у нас осталось, на тупые обиды и ссоры. – Перебивает Олега Сергей. – Если ты и правда этого хочешь, я не могу тебе мешать. В конце концов, я ведь и правда раньше особо не спрашивал тебя, чего ты хочешь в этой жизни, а лишь заставлял следовать за собой всё это время. – Вздыхает он. – Пожалуйста, только не забывай обо мне. А я, в свою очередь, обещаю ждать тебя и хранить верность. Олег поднимается со стула, тянет к себе Серёжу и сжимает его в своих объятиях, выдыхая на ухо: - Спасибо тебе. Для меня было очень важно это услышать. Олег бережно осыпает его лицо поцелуями, почти невесомыми – будто Серый может рассыпаться от его прикосновений. В итоге Серёжа сам проявляет инициативу и сминает его губы в настойчивом поцелуе, время от времени прикусывая их и зализывая ранки языком следом. - Пошли в спальню, а то мы поужинали, а я всё ещё голодный. – Хитро лыбится Разумовский и подмигивает своему парню. Они продолжают свою прелюдию уже в горизонтальной плоскости: медленно раздевают друг друга, в процессе оставляя засосы на телах друг друга. Серёжа тянется под подушку за смазкой, чтобы подготовить себя, когда Олег перехватывает его руку: - Серый, подожди. – Выдыхает Олег, берёт Серёжино лицо в ладони и смотрит в его бездонные голубые глаза с расширенными от возбуждения зрачками. – Я хочу сегодня по-другому. – И он высказывает от чистого сердца, без утайки все свои мысли, терзавшие его в последние недели. – Я знаю, я разочаровал тебя, и ты боишься, что наши отношения могут закончиться с началом моей службы. Пожалуйста, пойми, я не бросаю тебя – я лишь хочу сделать нашу жизнь лучше. Я люблю тебя больше жизни, Серёж. И хочу тебе это доказать. – Олегу безумно стыдно продолжать говорить, щёки и уши объяты пламенем, но он пересиливает себя и продолжает говорить. – Я хочу, чтобы тебе было со мной также хорошо, как и мне с тобой. Как мне хорошо в тебе. Хочу, чтобы ты узнал, каково это. – Олег сдаётся накатившему чувству стыда, прячет горящее лицо в изгибах Серёжиной шеи и едва слышно бормочет: – Возьмёшь меня? У Серёжи от его слов дыхание перехватывает. Он и без лишних слов понимает: для Олега такая откровенность, такое доверие – символ высшей любви. Они всегда были разными: если Серёжа даже в детдоме позволял себе самовыражаться и быть собой, то Олегу приходилось тащить на себе роль грубого, чёткого пацана, чтобы отбивать их ото всех – и он плотно сросся с этим образом – Серёже удаётся его раскрепощать лишь со временем, шаг за шагом. Убеждать его: анальный секс – это в самом деле классно и приятно, и Серёжа не чувствует себя униженным, раздвигая перед Олегом ноги – наоборот, он кайфует каждый раз, всецело и без остатка ему отдаваясь. Разъяснять, что ему нравятся все звуки без исключения, которые Олег издаёт в постели: что ему не нужно сдерживать тихий скулёж, когда он судорожно толкается как можно быстрее и глубже в податливое Серёжино тело; не надо пытаться приглушать несдержанные стоны, когда Серёжа старается заглотить его член как можно глубже – по издаваемым звукам Серёжа лучше понимает, когда у него хорошо получается, а он любит совершенствоваться; да и это просто горячо и возбуждающе – слышать подтверждение тому, как у Олега сносит от него крышу. Серёжу плавит от такого доверия со стороны Олега – и он намерен со своей стороны сделать всё, чтобы полностью его оправдать, чтобы доставить ему незабываемое наслаждение. - Волче, родной мой, я сделаю всё, чтобы тебе было хорошо. Тебе понравится, обещаю. – Мурлычет он ему на ухо, слегка облизывая ушную раковину, плавно переходя на мочку и посасывая её. – Скажи, ты уже растягивал себя сам? - Нет. – Глухо отвечает Олег – Серёжа видит, насколько ему некомфортно обсуждать эту тему; как зажаты его мышцы во всём теле. - Значит, буду у тебя первым прямо во всём. – Самодовольно улыбается Серый. – Олеж, любимый, послушай: тебе придётся во всём слушаться меня, чтобы всё прошло идеально. Хорошо? Дождавшись ответного кивка, он спускается ниже, оставляя засосы на торсе Олега; кружит вокруг его вставшего члена, осыпая поцелуями то живот, то внутреннюю сторону бедра, игнорируя его возбуждение до тех пор, пока тот не подаёт голос наконец: - Серый, хорош издеваться. – И он тут же срывается на негромкий стон, когда Серый всё-таки берёт неглубоко за щёку. Тот доволен – знает всё о том, как Олегу нравится: как правильно двигаться, надавливать, облизывать – и пользуется этим, чтобы Олег почувствовал себя свободно, не напрягался так сильно перед страхом доселе неизвестного. Разумовский чувствует, что Олег значительно расслабился, а значит, можно постепенно приступать к растяжке. Не выпуская члена любимого изо рта, он выливает достаточное количество смазки себе на палец, но не спешит вводить его в Олега, пока не разогрел её достаточно в своих руках. Наконец, он спрашивает разрешения, перед тем, как приступить: - Олеж, можно? Ты у меня такой красивый сейчас, ты бы сейчас себя видел. – Бормочет он, смотря на Волкова взглядом, полным похотливого предвкушения и безумного обожания. Собственное возбуждение отзывается болезненным сведением мышц – Серёже безумно волнительно от того, что именно Олег ему сейчас позволит с собой сделать. - Тебе –можно всё. – Тихо отзывается Олег, и Серёжа приступает. Он вводит только одну фалангу, и даёт Олегу привыкнуть к новым ощущениям, продолжая водить языком по всей длине. Почувствовав, что Волков снова расслаблен, он медленно вводит палец до конца, одновременно насаживаясь на член до конца, таким образом не давая Олегу зажиматься. Он начинает медленно двигать пальцем внутри и спрашивает: - Волч, как ты? Нормально себя чувствуешь? - Вроде да. – Сдавленно отвечает тот. – Странно, но не больно. Серёжа добавляет ещё один палец и, дав Олегу привыкнуть к новым ощущениям, начинает двигаться более активно в поисках нужной точки. Он понимает, что нашёл её, когда Олег издаёт новый, абсолютно непохожий на предыдущие стон – на тон повыше, и ничем несдержанный – видимо, неожиданный для самого Олега. Серёжа ещё раз в том же месте проводит пальцами, согнутыми под нужным углом, однако чувствует, что Олег снова зажимается и стискивает зубы, лишь бы не издавать тот звук снова. - Олеж, помнишь наше условие. – Ласково протягивает Сергей. – Ты должен меня слушаться, чтобы мы оба получили максимум удовольствия. Так что расслабься, пожалуйста, и получай удовольствие. - Я не могу расслабиться, Серый. – Приглушённо бубнит Волков. – Не та ситуация. - Тебе же понравилось. Я слышал. – Строго проговаривает Серый, подняв на Олега взгляд. – Просто позволь себе чувствовать это. Я не сделаю тебе больно. Никогда, обещаю. И в любой момент остановлюсь, если попросишь. – Абсолютно серьёзно говорит он. – Попробуй мне довериться, и я не разочарую. Олег и правда старается по максимуму расслабить мышцы во всём теле, и Серёжа продолжает. При каждом задевании простаты Олег не может сдержать стона, и Серёжа внутренне ликует, что с каждым разом он всё меньше и меньше пытается зажиматься. Он ласково приговаривает в процессе: - Олеж, ты такой молодец. Мне так приятно слышать, как тебе нравятся мои движения. Не сдерживай себя, дай мне услышать. Он наслаждается, наблюдая, как лицо его парня заливает дополнительной краской – знает, как Олега смущают его комплименты. Однако также он давно просёк, какое волшебное воздействие они на него оказывают – ещё с детства, стоило ему похвалить Олеговы познания в чём-то – и он мог уделять внимание даже нелюбимому предмету, лишь бы Серёжа снова назвал его умным на уроке; мог месяцами затаскивать, почти не снимая, футболку, принт на которой Серёжа назвал классным. На секс эта Олегова особенность тоже распространяется – даже в большей степени. Сергей понял это достаточно давно, однако не спешит раскрывать эту тайну Олегу – видит, что тот ещё не принимает себя до конца: считает такое в какой-то мере неправильным – что он краснеет каждый раз, как девчонка, когда Серёжа нахваливает его ноги или пресс, в открытую любуется каждым изгибом тела. Но сейчас Серёжа пойдёт на всё, чтобы окончательно раскрепостить любимого и позволить ему получить максимум удовольствия. И это работает – Олег действительно окончательно себя отпускает, несмотря на всё смущение, и даже проговаривает еле слышно: - Серый, добавь ещё. - Сейчас, любимый. Ты у меня умничка, всё это заслужил. – Нежно мурлычет Серёжа и добавляет третий палец. Когда Олег начинает подмахивать бёдрами в такт Серёжиным движениям и почти непрерывно поскуливать, он понимает: пора. - Олеж, можно мне? – Спрашивает Серёжа, вытащив пальцы и притираясь каменным стояком у него между ног. Олег, давясь воздухом, одобрительно кивает. - Надо только поменять позу. – Со знанием дела говорит Разумовский, и разворачивает Олега в коленно-локтевую, заботливо подкладывая ему под живот подушку. – Это наименее болезненная позиция для первого раза. – Разъясняет он. – Говори, если что-то пойдёт не так, не терпи. Как ты? - Я в норме, только, знаешь, чувствую себя как-то странно. Будто шлюха в этой позе. – Нервно хмыкает Олег. - Волч, ну какая из тебя шлюха. – Не удержавшись, хихикает Сергей. – И вообще – нет ничего постыдного в занятии любовью. А у нас – именно любовь. Олега и правда отпускают все взращенные с детства стереотипы. Ведь у них и правда – любовь. А любовь не может быть неправильной и постыдной. Тем более, когда это их любовь – не сравнимая ни с чем в этом мире – вряд ли в этом мире есть люди, которые любят друг друга сильнее. Это просто невозможно. Он чуть прогибается в пояснице под Серёжиной ладонью, и командует: - Давай, Серый. Я готов. И Серёжа медленно, сантиметр за сантиметром погружается в тело Олега, задыхаясь от перегруза ощущений – от его горячей тесноты, от его стонов и податливости. Выждав минуту и дав Олегу привыкнуть к новым ощущениям, он начинает медленно двигаться, сдерживаясь, чтобы не сорваться – похоже на самую сладкую пытку в его жизни. Он начинает в порыве переполняемых эмоций отрывисто приговаривать, прерываясь на стоны: - Олеж, как же в тебе хорошо, как жарко и тесно… Я сейчас с ума сойду… Хочу, чтобы это никогда не заканчивалось… Любимый мой… Олегу хорошо – до безумия – с членом Серого внутри – а от похвалы его самого дорогого человека он начинает тонуть в собственных, переполняющих его ощущениях. Хочется ещё выше отставить задницу, быть ещё податливее в его руках – делать всё, лишь бы Серому было хорошо, как никогда, лишь бы он продолжал его хвалить и любить. Он чувствует себя на грани – слишком много всего – он никогда не чувствовал столько всего и сразу. И всё это ощущается единственно правильным. - Серый, скажи ещё что-нибудь, прошу. – Взмаливается Олег, окончательно наплевав на все свои внутренние барьеры и загоны. Ему нужно больше Серёжиного одобрения прямо сейчас, в этом моменте. - Олеж, ты такой хороший мальчик. Так хорошо меня принимаешь, умница. – Серёжа несдержанно стонет Олегу на ухо, двигаясь в нём неровными толчками и такими же рваными движениями лаская его член. – Хочу трахать тебя целую вечность, мой родной. От такой постыдно-сладкой похвалы и двойной стимуляции Олега окончательно уносит – и он долго и ярко кончает, потеряв всякую связь с реальностью – видя только белую пелену в зажмуренных глазах и улавливая откуда-то со стороны только Серёжины стоны: кажется, он кончил следом за ним. В себя Олег приходит только спустя несколько минут – Серёжа как раз вытаскивает из него опавший член и Олег стыдливо краснеет от ощущения стекающей по ляжкам спермы. Серёжа не дает ему времени на самобичевание – зацеловывает его шею, оглаживает плечи и продолжает шептать комплименты: - Мой любимый, мой хороший Волчик, спасибо тебе. Ты самый лучший. Я так тебя люблю. Спасибо за твоё доверие. – Он разворачивает Олега к себе лицом, чтобы беспрепятственно зацеловать его губы – хочет залюбить его до конца. Олег отрывается от поцелуев лишь для ответа: - Это тебе спасибо. Теперь я хоть понимаю, отчего именно ты всегда так сладко стонешь. – Он слабо улыбается, вымотанный после секса. - Значит, не против попозже повторить ещё раз? – Кокетливо хлопая глазами, уточняет Разумовский. - Я только за всеми своими конечностями. – Хмыкает Олег, утягивая Серёжу лечь на него сверху. – И ещё много-много раз. По крайней мере, пока у них остаётся время до весны.