Ставки

— Да ты щас сгоришь! Хван возмущается на всю квартиру высоким голосом, когда видит красного, как рак, друга на кровати в одних шортах. — Отъебись, — то, что издал Джисон, напоминает Феликса с ангиной, после двух ведёрочек мороженого. Или Чанбина с похмелья. Последовавший за этим, не то человеческий стон, не то чисто собачий скулёж, заставляет Хёнджина молниеносно вытащить телефон из кармана джинсов и набрать номер мамки Бана. За время ожидания, длительностью в десять секунд, Хван успевает зубами выгрызть ноготь на большом пальце, уже принимаясь за кутикулу, как в динамиках раздаётся чаново жизнерадостное «Аллё». — Чан-хён, Хана жарит! — Чё? — Джисон горит! — Джини, ты его в духовку засунул?! — до сих пор не въезжает Бан. — Горячка у него! Тащись на хату, хён. — Хан снова издает какой-то нечленораздельный звук, скорее походящий на рвоту. Брюнет с опасением смотрит на него, но не видит желчи, чему очень радуется. «Давай, Сон, ты мужик или нет?!» — вспоминается вчерашняя фраза одного бессовестного Минхо. Было дело, Хан в не особо трезвом состоянии решил принять вызов одержимого кошатника, что он не выдержит и куска копченой острой утки после трёх рюмок абсента с виски и двух глотков водки. На спор шла половина зарплаты Ли, в размере ста пятидесяти косых вон. И Джисон, задолжавший за аренду квартиры молодой паре в прошлом месяце, решает по-мужски так (выпятив едва заметные грудные мышцы), эти деньги заполучить себе в кошелек. И заполучил! И не только куском, а половиной той утки. Даже когда рассвело и пришлось разъезжаться по домам, держался молодцом. Но сдался после утра… Ведь в пьяном угаре совсем забыл, что за копчёное после спирта его организм будет по самое не балуй ебать мозги. И ему, и остальным, потому что, миленького маленького аки белочка в дупле с орешком в лапках Джисона тонсены и хёны любят. А Хан, как гордая, самостоятельная задница, эту любовь, как и заботу, с настойчивостью (упёртого барана) игнорирует. И потом за грустных друзей себя же ненавидит. И нуждается в любви. Такой вот круговорот бесконечности. Хёнджин уже минут тридцать трясется над все ещё горячим (не в переносном смысле, конечно, хотя Чонин поспорил бы) парнем с пачкой салфеток, бутылкой воды и первым попавшимся тазиком из кухни, когда Чан наконец стучит, а по звукам пинает, в дверь. С плеча блондина свисает лямка полупустого рюкзака, а в руках два увесистых чёрных пакета. И по запаху одного из последних, Хван может уверенно сказать, что Бан скупил, если не весь ассортимент, то точно половину той маленькой аптеки через дорогу. Пока брюнет, уловив краем уха очередное подобие рвотного зова, галопом скачет обратно в спальню, Крис ретируется на кухню, где из одного пакета расставляет по полкам свежие продукты. Мысленно делает пометку отчитать (и отшлепать) младшего когда поправится за две пачки лапши на скорую руку в пустом холодильнике. Из второго пакета на рабочий стол у кровати Хана градом сыпятся цветные таблетки и порошки жаропонижающего. — Если это не поможет, на крайняк позову Чанбина, — говорит скорее себе, чем Хвану. — Не надо Чанбина, — полу сдавленно хрипит Джисон. — Он не в больнице работает. — Зато с медицинским дипломом, — Чан нравоучительно тянет указательным. — Обезболом колоть умеет, и тебя анальгином кольнет. — Могу позвать Чонина, будет ноги держать. — Не надо Чонина… он мне ноги оторвет. — Зато брыкаться не будешь, — подмечает Хёнджин. — Это не он лось, а ты хлюпик. Под хановы мучительные завывания, Крис, сунув один пакетик порошка в руки нервного Хвана, гонит того на кухню. И собирался блондин спросить, не помочь ли малышу Джисони сходить в душ, как из-под подушки пищат про тазик. Хёнджин уверен, чем выше нота в воплях Чан-хёна — тем дольше хорроры в топе рейтингов. *** — Это были мои любимые носки! — Ты таких шесть пар скупил! — Чанбин, чанов сосед по квартире, (товарищ-брат с пелёнок и вообще самый дерзкий тату-мастер на районе) демонстративно, и скорее по привычке, распечатывает новый шприц на глазах у всех и заправляет его анальгином. Лося Чонина решили не звать по причине того, что у мальца пары по правоведению, экзамен по которому принимает, цитируется, «дальний родственник Джафара», что известен зависимостью снижать ему баллы. А ещё потому, что Хан обещал в присутствии младшего кричать пока не сорвет голос. Или пока соседи не решатся наконец обратиться в психиатрическую клинику. — Но именно эти были моим счастливым билетом, — по новой заводится Бан, вытирая помытые ноги. — Я в них проходил все семь успешных свиданий. Семь! — И ты до сих пор одинок, — уныло заключает Хёнджин, сдерживаемый в тисках дрожащего Хана. — Девушкам нужно внимание, а я человек занятой. — Охуеть какой занятой! Сидит у себя в каморке с микрофоном, хрипит-стонет как алкоголик, пропивший неделю нон-стопом, и пятью конечностями насилует сырое мясо для зомби-фильмов. Я три пачки фарша для котлет покупал вообще-то! Недовольный Со оттягивает пояс желтых шорт и, обработав маленький участок спиртом, под высокочастотный писк Хвана (Сони, задушишь же, больной хлюпик, откуда дохуя сил?!) медленно вводит препарат. А Чан рядом едва сдерживается от соблазнительного желания смачно шлепнуть по полушарию. В их компании Джисон официально носит звание обладателя самой аппетитной шлепательной задницы. Сами же в позапрошлом году дали титул. — Мой зад, — хнычет Джисон, освободив Хёнджина и пальцем надавливая на кусок ваты. — Ноешь — уже приходишь в себя, — умно заключив, Чанбин убирает весь мусор. — Через пару часов будешь как огурчик. — Тебе тоже кажется, что на копчике получилась бы красивая бабочка? — Чан Чанбину рукой в пластырях (потому что по неуклюжести не уступает ленивцам, косолапым медведям и горным бобрам вместе взятым) очерчивает круг размером с теннисный мяч на пояснице Хана. Сам же владелец поясницы вопреки своему состоянию начинает громко истерить, что «конечно, я ж тебе, блять, потаскуха из борделя, чтоб крылатое насекомое себе на задницу набивать!». Будучи самым ближним оглушенным джисоновским криком, Чан отпрыгивает на добрых два метра, попутно сталкиваясь со стоящим сзади Хваном. И если Хёнджин до этого просто смеялся с фразы Хана, то после падения начинает ржать как цирковой клоун под травкой, потому что Крис сумел навернуться так, чтобы оказаться придавленным к полу живыми шестьюдесятью пяти киллограммами. — Слава святому Господу, что ты тощий! — Тощий, потому что питается воздухом, — Чанбин предпринимает слабые попытки сдвинуть ногой дрыгающееся в конвульсиях тело. — Хорош ржать, Джин. Встань, плиз, Чан-хён за половину коммуналки заплатит и можешь дальше выдавливать из него жизнь. — Просто скиньте его, — подает голос Джисон лицом в подушке, — он долго ещё не успокоится. Проигнорировав мольбы Бана спасти душу его девственную (пизди дальше, Кристофер-хён, я видел твои закладки с бдсм-порнушкой), Со смотрит на младшего в солнечных шортиках и умиленно пищит на верхних октавах. Глубоко в своей грешной (признаётся, в отличие от кое-кого) душе, конечно же. А то не по-мужски это, визжать как девка на концерте полуголого оппачки. Смотря на уже поднявшихся, ржуще-задыхающихся, Бан-Хванов, Чанбин выуживает из своего рюкзака плюшевого Пикачу и кладет его рядом с Ханом. — Ликс передал, чтоб выздоравливал. Я пошел, у меня там мужик единорога на спине хочет. *** Погода в среду утром просто как в сказке. Солнце слепит, птички поют, зелень цветёт и пахнет сладкими булочками из той пекарни рядом с салоном Бина. Поправив сумку на плече, Джисон гордым шагом заходит в помещение, где его обдает прохладным воздухом с нотками спирта и какого-то хвойного запаха. Шатен направляется прямиком к регистратуре. А там Феликс заскучавшим видом смотрит в телефон. И когда Ли поднимает глаза на зашедшего, то сразу меняется в лице — сияет белозубой улыбкой, растянув губы по виду широко до боли, и жмурит глазки. Потом это милое существо демонически басит на весь холл такое счастливое «Джисониии», будто он Хана не видел лет-так десять (а на деле всего три дня). — Йоу, как жизнь, Рыжик? Стоило парню подойти в плотную к стойке, как Рыжик, едва ли не забравшись на стол ногами, обвивает руки вокруг шеи друга и обнимает, хотя Джисону кажется что это один из тех жизненно опасных удушающих приёмов, которые Чанбин показывал Феликсу для самообороны. Кстати, Чан говорил, что эти трюки скорее похожи на намеренное причинение физического вреда, за что полагается приемлемый такой срок. — Солнце, полегче, — рядом из ниоткуда появляется Чанбин (ставлю десять косых на то, что хён участник тайного клуба ниндзя-невидимок), и хлопает радостного австралийца по спине. — Ну, как ты? От тебя лично так долго не было новостей! Только Крис скидывал пару слов, когда заезжал проверить. — Я в порядке, и относительно счастлив. — Относительно счастлив, потому что видишься с друзьями? — гадает Феликс, попутно открывая в компьютере журнал записи клиентов по просьбе Со. — Не, — Хан отмахивается. — Потому что я выиграл у Минхо-хёна халявные полторы сотни косых! Облокотившийся об стойку брюнет весело хмыкает и вкрадчиво спрашивает: — А хочешь стать абсолютно счастливым? — Как? — на секунду Джисон тушуется, напугавшись заговорщицкого тона хёна. В ответ его тянут к одному из кабинетов и тихо приоткрывают дверь. То, что открывается взору младшего заставляет его округлить свои рот, глаза и ноздри одновременно, тем самым подталкивая Чанбина беззвучно заржать ему в плечо. Когда старший также тихо закрывает дверь, оставляя злющего Кима душить Ли, шатен таращится уже на него и одними глазами-блюдцами красноречиво выражает «Какого, собственно, хуя?». — До твоего фанбоя номер один дошло твое состояние. — Брюнет с самодовольным лицом кидает смешки. — И этот мелкий пиздюк в отместку поспорил Минхо, что тому слабо пойти на свидание с одной девушкой. — С кем? — Сказал знакомая, а пришла сестра Сынмина. — Чё бля? — недоверчиво усмехается Джисон. — Прикинь, приходит такая «Мини-оппа про тебя очень много рассказывал», — писклявым голосом Чанбин пародирует девушку. — А этот смотался прям на месте. — Хён, — с расцветающей улыбкой на половину лица Хан смотрит сквозь Со, — напомни мне подарить Чонину тот леопардовый байк с клаксоном. — Почки продашь? — Стриптизером устроюсь.