Шпиц

В один из жарких июльских дней, когда воздух пропах чем-то пухлым и теплым, а солнце светит по-особенному ярко, словно решив спуститься с насиженного места в небесах к земле поближе, словно интересны ему дела мирских существ. В один из таких дней, в маленьком домишке, скрытом от людских глаз за широкими стволами дерев, поселилось маленькое пушистое существо, сулившее единственной своей хозяйке множество радости и головной боли. Накануне, хозяйка сего дома, двуполая демонид, поймала себя на мысли, что в доме слишком тихо. Некому встречать ее после утомительного, до темноты в глазах, дня. Некому ее приласкать, так чтобы кончик хвоста блаженно вздрагивал. И она сама никого не могла приласкать, понежить, обвив хвостом так туго, чтобы было сложно дышать. Лишь птицы за окном разбавляли оглушающую тишину. Но их не поймаешь, не засадишь в клетку, не оставишь подле себя на всегда — они перестанут петь, затихнут, быть может навсегда, грезя о вольном полете. Нет. Силой друга не получишь. А что если попробовать? — Попробовать... На черном рынке новые рабы и звери... Только одним глазком. Только попробовать. На черном рынке действительно новые рабы. Все как на подбор, словно с обложки журнала. Все улыбаются. Противно Их заставляют. Их должны покупать. Они будут служить. Она искала не их. Она хотела друга. Не слугу. Но друзей не покупают. Уходя, она цепляется взглядом за щенка. Крошечный, грустный, он отличается от других. Он не хочет служить. Его не хотят покупать. Цена снижена до предела. Его отдают почти бесплатно. Лишь бы избавиться. Лишь бы забрали. И демонид забирает. Бежит домой, не замечая ничего вокруг. Она нашла его — остальное не важно. Под коркой грязи скрывался ослепительно белый, солнечный шпиц, с пушистой шерстью и блестящими глазами. Такой, какого хочется обнять и не отпускать. Такой, который изнутри светится счастьем и надеждой на лучшее. И лучшее произошло. Щенок встретил лучшего хозяина. И останется с ним навсегда. Демонид оставляет шпица на кухне с полной тарелкой вкусностей — щенок не знает их названий. Он знает только вкус, вкус, котороый не чувствовал слишком давно, вкус счастья. А демонид уходит. И шпиц не знает куда и зачем. И шпицу страшно, что его снова бросят. И шпиц хочет догнать хозяйку в этом огромном для него доме. И шпиц хочет сказать, чтоб осталась. А после демонид возвращается. В руках у нее яркий ошейник для питомца и жетон с незамысловатым именем. А щенка на кухне нет. На кухне лишь нагая девушка с короткими волосами. И девушка бросается к ней падая и плача. — Хо-хогав, это я! Вавша собавка! Прошу, не выгавняйте меняв! А демонид стоит потрясена. Она подобного не ожидала. Но она точно счастлива. Она нашла не милую зверушку. — Все в порядке, не волнуйся, я не выгоню, пока не захочешь. Демонид падает пред ней и уносит ее. Демонид одевает ее в свою одежду. Одежда явно велика, но девушке не важно. И демониду тоже. Они и так довольны. — У тебя есть имя? Демонид смотрит в упор. От взгляда, как от судьбы не отвертеться. — Отец называф меня Настей. Другой хогав зваф Барбосом. Но хогав можев зваф как хочет. Девушка падает на диван, не в силах устоять на слабых ногах. — Я буду звать тебя Настей. А ты зови меня Вероникой. Настя радостно кивает и, попытавшись встать сразу падает обратно, полностью утонув в подушках, как тонет спящий в своих снах. — Другой хогав не разреваф быть человекав. Настя не привыкав. У демонида руки тянутся обнять ее. Рот открывается сказать, что все хорошо. Хвост чешется погладить. Но делать ничего не приходится — Настя сама падает в руки, сама словно обматывается вокруг хвоста, сама остановливает несказанные слова. И Вероника отдается ей. И Вероника обнимает ее. И Вероника целует ее вместо слов. И Настя отвечает тем же. И время в наслаждении пролетает, как пролетает мимо стрекоза. И не замечают они как началось и как закончилось свидание луны и солнца и как вышли дети их на небо. А на рассвете, когда роса, вдоволь накупавшись в первых лучах, стала отбрасывать блики на стенах и на ликах проснувшись, находит демонид в своей постели изящную кошку вместо собаки. — Мррой отец был шпицем, а мррама — египетской мррау. Они были из рразных племррен и поэтомрру мрреня не прриняли ни в одномрр. И удивляясь всё больше, ласкает Вероника кошку. Нет, она нашла не милую зверушку. Она нашла свою любовь.