12 холодильников

      Майор полиции Санкт-Петербурга Игорь Гром не любил холодильники. Они омрачали его жизнь. Холодильник в своей квартире он не любил за то, что его надо было чем-то заполнять, чтобы он не смотрел на Игоря каждый раз пустотой полок. Там даже мыши повеситься не на чём было. А чтобы заполнить холодильник, надо было идти в магазин. А для этого надо было отвлечься от работы, чего Игорь не допускал. Но особенно сильно он не любил определённые холодильники. Те самые, которые мешали ему вести дело Чумного Доктора. Те самые, с которыми его доставал Дубин. Чёрное пятно на его безупречной карьере. Не считая кое-каких жалоб начальству…       Но вот дело Чумного Доктора было закрыто, преступник пойман, можно было и до поисков холодильников снизойти. Но Игорь даже в страшных снах представить не мог, что закрытое дело внезапно само себя откроет и примчится с огнемётами наперевес прямо тогда, когда холодильники были уже почти в его руках! А теперь Игорь был в руках холодильников. А точнее, внутри одного из них. Огонь только пятки ему облизать успел, прежде чем Гром скрылся за прочной холодной дверцей. Игорь Гром не любил холодильники. Чумного Доктора он тоже не любил, но всё же не так сильно, как холодильники. «И как только выбрался чертяка...» — хмуро думал Гром. А злодей тем временем расхаживал вокруг импровизированного бастиона Игоря, злобно сопел через свою жуткую маску и зазывал полицейского силушкой померяться.       — И-и-и-и-ига-а-а-а-а-арь. И-и-и-и-и-ига-а-а-а-а-а-а-а-а-арь! Вылезай, замёрзнешь!       — Лучше замёрзну, чем зажарюсь!       — Да я больше не злюсь, Игоряш, — Разумовский даже маску снял, чтобы голос его не звучал так замогильно. Но Игорь на уговоры не поддавался.       — Ага, как же, я даже здесь чувствую, как ты зубы скалишь, птеродактиль!       — Ну Игоряша, я скалю зубы только от проявления самых тёплых чувств! Выходи, я честно больше не злюсь, — напевно протянул Разумовский, играючи постукивая пальцами по дверце холодильника.       Игорь ему не верил. Может Разумовскому и казалось, что он сделал голос максимально дружелюбным, но лично Гром считал, что именно таким голосом Баба Яга заманивает детей в тёмный дремучий лес. Детей и полицейских. А ещё он прекрасно знал, как Разумовский проявляет свои «тёплые» чувства. Его чувства бывают настолько тёплыми, что у людей от них кожа обугливается. Судьба подложила Игорю свинью — или птицу, — и он был вправе возмутиться.       — Злосчастные двенадцать холодильников! На них проклятие какое-то, что ли! Их же не тринадцать, что пошло не так-то! Что ты вообще забыл здесь, Сергей?!       — Не тявкай там на меня! Я большую часть бандитов раскидал!       — Чтобы потом меня углями закидать?!       Краем уха слушая этот абсурдный диспут и поняв, что Чумной Доктор пришёл явно не по его душу, Дима Дубин тихонько потянулся за альбомом с карандашом и с вороватым видом начал делать зарисовки. На пустых белых листах начал постепенно появляться весьма выразительный жёсткий профиль с острым птичьим носом. Дима, как истинный творец, удавился бы за возможность нарисовать его. Особенно пока того отвлекал Игорь. Дубин давно мечтал о возможности изобразить его в, так сказать, естественной среде обитания и с натуры, а не по описаниям Игоря. В такие моменты он чувствовал себя оператором канала Дискавери: занятие рисковое и полное адреналина, но зверь, привыкнув, переставал воспринимать его, как угрозу. Диму вообще сложно было воспринимать как угрозу. Дима так увлёкся своим творчеством, что не сразу почувствовал на своей белобрысой макушке пристальный взгляд. Карандаш замер в окаменевшей руке. Он поднял голову и вздрогнул: над ним нависала огромная тень и буравила его жёлтыми звериными глазищами. Мрачное нечто в упор смотрело на него, не мигая, что очень нервировало. Дима упустил момент, когда Чумной Доктор, которому уже наскучило выманивать Игоря из холодильника, переключил своё внимание на него. Он нервно сглотнул, собрался с духом, вспомнив, что не ссыкун, и спросил или, скорее, выпалил:       — Эм, здрасьте. У вас типаж очень интересный, такой не каждый день встретишь! Можно я вас порисую?       Чумной Доктор по-птичьи наклонил голову, ещё больше нервируя Диму, и посмотрел на только начатый набросок. Медленно, как в фильме ужасов, он наконец-то моргнул.       — Хм, можно, — надменно произнёс он. Ему явно польстила фраза про «интересный типаж».       Дима с облегчением выдохнул и чуть не выронил карандаш. Он испытывал такие ощущения, словно смог силой мысли отвести от себя удар молнии. Но этот удар так некстати снова полетел в сторону Игоря, который, тихо скрепя дверью, выползал из холодильника. И именно в этот момент его заметил Чумной Доктор.       — Игорь!       Дверь холодильника захлопнулась быстрее, чем Разумовский успел дёрнуть за неё.       — Игорь, не уходи от разговора! Это не по-взрослому!       — Да отвали ты от меня, заводной апельсин! Я к этому разговору даже близко подходить не собираюсь! Дима, что он там делает?       — Заряжает огнемёт.       — Мальчик, тебя врать на работе не учили?       — Но я же из полиции!       — Не всё ты ещё о жизни знаешь.       Чумной Доктор начинал закипать: эта игра «Вымани мента из холодильника» никак не хотела подходить к концу. Его буйная натура, до недавних пор таящаяся в тихом омуте, рвалась порвать этот холодильник, как медведь рвёт консервные банки. Он с рыком принялся бить несчастный холодильник со всех сторон своими бронированными кулаками, воя и иногда в сердцах обдавая объект своей ненависти мощными потоками пламени. Однако холодильник держался крепко и непоколебимо, как гибрид русского богатыря и легендарного телефона Nokia. Чумной Доктор, утомившись, возмущённо прохрипел:       — Кто делал эти холодильники? Не горят и не ломаются! Из-за нисколько не поцарапанной дверцы послышался ехидный смешок Грома:       — Это «Бирюсинка», богатей, ты там у себя на верхах про отечественных производителей и слыхать не слыхал, да?       Чумной Доктор сделал вид, что не заметил подкола, но один факт вызвал у него вполне закономерный вопрос:       — Какие дебилы будут красть двенадцать «Бирюсинок»?       — А вот тут я согласен, — хмуро буркнул Игорь. Ему самому было интересно, кто в двадцать первом веке будет красть доисторические холодильники, да ещё и в таком количестве. Это очень подозрительно. Вылезти и допросить преступников лично Игорь не решился, поэтому ему пришлось воспользоваться подручным средством: — Сергей, спроси их там, какого они эту дичь натворили, рядом валяются же. Имена, пароли, явки — не забудь!       — Не думаю, что они сейчас способны выдать членораздельную речь, — тот небрежно пнул одного из бессознательных громил обезьяньего вида.       — Что ж ты их так жестко приложил?       — Да ты бы так же сделал.       — Это да.       — Ой-ой, Сергей, вы не так стоите, — Дима настолько расхрабрился, что уже указывал Чумному Доктору, как правильно стоять. Того это, конечно, раздражало немного, но он потратил весь свой запал на холодильник.       — Да как стоять-то?       — Как раньше, пафоснее. Вот! Да, так! И голову немного повыше, — Дима сделал нечто невероятно смелое, на что даже Игорь не пошёл бы, не подумав хорошенько: взять и поправить плащ на Чумном Докторе. Обычные люди после такого не выживали, но у Димы, как у художника, были особые льготы на наглость. Чумной Доктор недовольно повёл плечами и смерил Диму суровым взглядом.       — Доволен?       — Очень! — Диму уже нисколько не коробили смертоносные взгляды Чумного Доктора, он был слишком поглощён искусством. Поняв, что роль злодея из страшных питерских сказок для него потеряна, тот только устало фыркнул:       — Ну и хорошо, чем бы дитя не тешилось, лишь бы в дело не вмешивалось…       Игорю надоело в буквальном смысле прохлаждаться, стучать зубами, хрустеть кулаками и думать над тем, почему на этих холодильниках свет клином сошёлся. Он начал громко стучать по своему укрытию изнутри и орать:       — ДУБИН! ТЫ ЧТО ТАМ ВООБЩЕ ДЕЛАЕШЬ?! ЗОВИ НАРЯД!       — Дима занят, он рисует.       — Художник хренов, только лицом его помани…       — Дима, ты дядю Игоря не слушай, его природа талантами обделила. Только кулаками махать умеет.       — Зато я ими машу метко, в отличие от некоторых с «талантами».       — Игоряша, так ты выйди к нам, мы прямо тут конкурс талантов проведём, — Чумной Доктор оживился, как только перед ним вновь обрисовалась перспектива выманить Игоря наружу. Но Игоря Грома так просто не выманишь. Если не знать про шаверму…       — Врешь, не возьмёшь!       — Димочка, может его едой приманить можно? Вас же наверняка в ментовке не кормят совсем.       — Я его один раз шавермой приманил, — не отвлекаясь от альбома, сказал Дубин.       — ЗАМОЛЧИ, ДУБИНА!       — Я Дубин!       — Как грубо, Игорь! Как несправедлив ты по отношению к Диме! — неодобрительно прорычал Разумовский.       Игорю совсем не понравился этот подчёркнуто жёсткий акцент на слове «несправедлив». Он сильнее потянул на себя несчастную полочку на дверце холодильника, крепче запирая его. Игорь помнил, как Чумной Доктор любит справедливость и какими несовместимыми с жизнью методами её восстанавливает. Положение вещей бесило его всё больше, и он в сердцах рявкнул:       — Ненавижу холодильники! Домой вернусь и свой выкину!       — И к своему холодильнику ты тоже несправедлив, Игорёк.       — Чёртов поборник справедливости…       — Сергей, я же просил не шевелиться.       — Да стою я, стою. <div align="center">* * *</div>       Игорь просидел в своём бункере ещё минут двадцать, прежде чем воцарившаяся снаружи тишина достаточно напрягла его нервы, чтобы он решился вылезти. Он не знал, что именно ожидал увидеть, потому что ещё не успел толком подумать об этом, но то, что он все-таки увидел, было явно не тем, о чём он не успел подумать.       Дима был цел, невредим и, что удивительно, без седых волос. Он с волнением, как студент на экзамене, наблюдал за тем, как Чумной Доктор листал его альбом. Наконец-то ценитель вынес вердикт:       — Мальчик, а что ты вообще в полиции делаешь?       — Да я сначала не планировал, но потом подумал, что быть полицейским полезнее, чем художником, — несколько смущённо ответил Дима. — И я не мальчик уже давно! Я академию закончил.       — Корочки ещё не делают тебя мужиком. Сергея вот не сделали…       — Это очень жутко, когда вы говорите о себе во втором лице.       — Я знаю, — осклабился Чумной Доктор.       Никто из них не обращал внимания на Игоря, и тот воспользовался их безразличием, чтобы присесть возле опостылевшего ему холодильника и задуматься. Он даже пожалел, что его навыки рисования находятся на уровне расписывания лиц людей в фиолетовые пятна. Не такая уж и бесполезная была профессия художника. Художник, прикрываясь силой искусства, мог втереться в доверие к кому угодно.