Перевертыш

      - Господин маг? – мужчина крепкого телосложения постучал костяшками пальцев в деревянную и иссеченную частыми порезами дверь, ожидая, когда кто-нибудь ему ответит.       После многозначительной паузы прозвучало положительное «войдите»; он аккуратно приотворил дверь и переступил порог, ведя за собой шестилетнего сына.       Старик, сгорбившись, сидел на потрепанном временем кресле и кропотливо, с явственным усердием писал что-то в большой книге. Мальчик испуганно покосился на горб старика, но секундой позже внутренне сравнил его со старой изможденной временем горой и успокоился.       Мужчина в тот же момент замаячил перед магом и начал переминаться с ноги на ногу, размышляя о том, с чего начать и как тем самым ненароком не потревожить мудрейшего.       Старик продолжал что-то быстро писать; мальчик отпустил руку отца и осмотрелся вокруг. Казалось, в комнате не было свободного места, все пространство занимали рукописные изветшалые книги, желтоватого цвета бумаги, видимо, тоже рукописи, странные юному глазу приборы. Все полки, стеллажи и пол были заставлены вещами, которые образовывали небольшой пусть к столу мага и свободное пустое пространство рядом с ним. Мальчик покрутился вокруг и приметил для себя место для отдыха. Они долго шли с отцом: по пути не встретилось ни одного извозчика и пришлось проделать весь путь от небольшого села до ближайшего города на своих двоих. Он сделал еще один круг вокруг себя, опасливо осматриваясь, и плюхнулся на какой-то толстый томик со странным и красиво выведенным названием «Звездочтение» - верхушку айсберга из таких же толстых книг, что лежали под ним. Мальчик задорно усмехнулся, принявшись по буквам читать названия ветхих книг и жадно их запоминать.       - Я пришел за… - начал было мужчина, но был перебит старческим хриплым голосом:       - Я знаю, за чем вы пришли. Коробка с зельями против чесунов, и что вы там еще берете (?), вон в том углу, - старик, не отрываясь от своего занятия, подрагивающим пальцем указал в нужный угол; там был когда-то разворошен завал книг, дабы создать дорожку, по которой можно спокойно добраться до полок с зельями и по пути не задеть какой-нибудь прибор или свесившуюся со своей стопки рукопись.       Мужчина робко прошел к указанному месту и начал рассматривать стоящие там колбочки с зельями. Пересчитав нужные, он сгреб их к себе в мешок и аккуратно привязал его к внутренней стороне фуфайки за петлю. Неловко развернувшись в тесном проходе, мужчина все же что-то задел, и это что-то полетело вниз со своего места, громко ударяясь о пол и рассыпаясь по всему доступному периметру.       Мужчина неловко ойкнул и уже начал бормоча причитать себя за такую неловкость и старика за немыслимый беспорядок.       Что-то громко охнуло и затихло, но никто не обратил на это внимание, мало ли что находится в доме у великого мага? Старик недовольно прокряхтел и, протерев прежде глаза, покосился на следы неповоротливости постоянного клиента.       - К счастью, эта вещь была мне уже не нужна, - оповестил маг и с разочарованным вздохом добавил: - Как, впрочем, и все остальные. Не беспокойтесь и забудьте, прибирать нет смысла.       - Простите, - выдавил из себя мужчина и, еще больше стушевавшись, почесал в смущении затылок. – Нам, наверное, пора.       Он второпях вернулся к столу старика, вытянул из кармана несколько серебряников, пересчитал несколько раз сумму и положил ее прямо перед магом. Тот снова протер старые и уже ни на что не годные глаза, которым уже даже никакие зелья не помогали, и взглянул на монеты. Проверить их на верное количество удалось только после долгого и внимательного изучения.       Вдруг снова что-то ухнуло, но в этот раз на звук оглянулись все. Мудрец равнодушно махнул рукой и, пробормотав нечто непонятное себе под нос, поспешил успокоить посетителей:       - Обычная сова, можете не бояться. - Маг улыбнулся подрагивающей улыбкой, увидев испуг на лице мальчика, который теперь озирался по сторонам, старательно отыскивая взглядом источник звука.       Мудрец покачал головой и приоткрыл створку близстоящего шкафа. Со старой мебели посыпалась пыль и с одной полки упала очередная рукопись, плавно погуляв по комнате и приземлившись в нескольких метрах от шкафа. На средней полке стояла старая железная клетка, покрытая черным шелковым платком; она невольно раскачивалась от недовольных и резких движений птицы. Старик скинул с клетки ткань и представил любопытному мальчику сову:       - Мой старый друг и товарищ – Син. Обычно он бодрствует ночью и спит днем, но Вы его слегка потревожили, - он перевел взгляд на отца мальчика, который ничего интересного в сове не находил и уже нетерпеливо тянул своего сына к выходу.       - Ух ты, какой красивый, - практически пропел мальчик, сопротивляясь попыткам отца уволочь его за рукав. – А можно поближе взглянуть?       Старик без слов привстал и дрожащими руками переставил железную клетку на стол, удовлетворяя любопытство мальчика. Магу редко с кем удавалось поговорить, только если с совой, да и то, разговор всегда был односторонним и нудным, но он и этому был рад.       - Хочешь такого? – вдруг спросил он, всматриваясь в радостные небесные глаза мальчика, которые разве что не искрились от счастья. Тот активно закивал и уставился на старика в ожидании следующего вопроса или высказывания. Отец не участвовал в разговоре, только недовольно хмурился и всем видом показывал, что против такого решения сына. Магу хватило одного взгляда, чтобы мужчина снова заробел и обратно втянул голову в плечи.       - А ухаживать будешь? – Снова активное кивание. – Я очень стар и немощен, как ты сам видишь, - начал маг. – Син сослужил мне очень хорошую службу. Я боюсь, что если вскоре не расстанусь с ним, то уже никогда этого не сделаю. – Сова сжалась и повернулась к старику; тот выдержал небольшую паузу и обратился к птице: – Да, мой друг, я понимаю – это грустно, но я уже на смертном одре, я чувствую это и думаю, ты тоже. Не знаю, сколько мне еще осталось, неделя, год? Это в любом случае произойдет, и ты ничего не сможешь поделать. Для тебя я желаю только счастья и поэтому поступаю именно так.       Старик печально обозрел птицу и утешительно погладил рукой по клетке, за что получил недовольный клевок в морщинистую ладонь. Отец паренька удивленно уставился на него и негодовал тому, что маг разговаривает с какой-то птицей, но потом отмахнулся от собственного изумления, решив, что все просвещенные в таинства магии чудаки.       - А сколько ему лет? – мальчик ткнул пальцем в клетку, рискуя остаться без конечности, но птица только скептически покосилась на мальца и все так же недовольно заухала, а потом клацнула в воздухе клювом. - Может, столько же, сколько и мне?       Мудрец глухо рассмеялся и потер пострадавшую от праведного гнева совы руку.       - Нет, что ты, ему около восьмидесяти, еще молодой.       Паренек уже хотел сказать, что старик явно ошибается и что птице ну никак не может быть столько лет! Ему вдруг даже захотелось упрекнуть мудреца в этом и показать собственные познания в зоологии, но его прервал отец:       - Нам действительно пора, - мужчина взял сына за руку и уверенно потянул его к двери. Мальчик обиженно обернулся на отца и, противясь, зацепился ногами за стопку книг. Маг успел протянуть ему клетку, предварительно накинув на нее шелковый платок. Отец не заметил этого, и на лице у мальчика широко растянулась счастливая улыбка. Мудрец помахал ему на прощание и надрывным старческим голосом попытался сказать как можно громче:       - Только тебе придется отпустить его! В свое время.       Мальчик не успел спросить, когда же это время придет.       Птица ухала всю дорогу, металась по клетке и раздражала мужчину, волочившего за собой сына. Мальчик старался идти спокойнее, чтобы сова не бушевала чересчур сильно, но отец тащил его за руку слишком упорно, поэтому успокоить птицу удалось только немногим позже.       - Не плачь, птичка, я тоже добрый. – Гудвин удовлетворенно погладил ладонью по железным прутьям и так получил первый клевок от Сина.       На пороге царила и окутывала помещение кромешная беспросветная тьма, владелец дома не позаботился о том, что бы вовремя сменить свечки. В воздухе стоял запах разгоряченного пота и возбуждения. Парень и девушка неторопливо передвигались к другой комнате, на ходу скидывая с себя одежду и перемежая этот процесс несмелыми поцелуями и ласками. Это был отличный шанс двадцати двух летнего Гудвина наконец приобрести опыт в таком деле. Бордельские шлюхи его не привлекали, а слегка захмелевшая девушка из придорожной таверны казалась ему очень даже ничего. Идеальный бюст и красивые лодыжки, изредка являющие себя под развивающимся подолом рабочего платья. Рыжая, с веснушками. Глаз он рассмотреть не успел, ибо сам был немного пьян, и взгляд уже не фокусировался на таких мелочах.       В комнате Гудвин был уже без рубашки и сапог, девушка же могла похвастаться лишь спущенными лямками платья и приподнятым подолом.       Парень легко целовал ее в висок, а дама нетерпеливо развязывала запутанный узелок, удерживающий штаны и отделяющий их от взаимного удовольствия. В спальне царил такой же окутывающий все углы комнаты мрак, и не было никакой возможности рассмотреть ни лиц, ни саму обстановку.       За спиной у Гудвина что-то обеспокоенно заухало, но он, увлеченный процессом, не обратил на это никакого внимания. Ухание повторилось, но хозяин комнаты вновь это проигнорировал. Внезапно птица закричала, обрушив на нежданных и игнорирующих ее гостей свой гнев, и, расправив крылья, оторвалась в воздух от спинки деревянного стула, на котором, казалось бы, спала беспробудно и спокойно.       Девушка испуганно вскрикнула и вцепилась в плечи парня, завидев силуэт птицы; Гудвин только успел повернуться и увидеть поблескивающие в темноте глаза совы, перед тем как та беспощадно напала на его милейшую гостью и в сопровождении душераздирающих криков начала активно орудовать своими острыми когтями, превращая кожу, одежду и все, что попадется на своем пути, в маленькие лоскутки. Девушка в непонимании завопила и медленно сползла на пол, закрывая руками лицо, подставляя их под острые когти совы и отгораживаясь от невидимого зверя.       - Син! Стой! Что за черт в тебя вселился? – Гудвин пытался в темноте поймать сову или оттащить девушку в другую комнату. Он совсем позабыл, что во время своего ухода оставил Сина свободно летать в комнате и не запер как обычно в клетку, когда уходил с намерением привести домой гостя, ведь в этот раз он даже не думал кого-либо приглашать, все вышло совершенно спонтанно. Юноша успел сотню раз проклясть себя и птицу, пока не поймал ее в свои руки и не шикнул угрожающе пару раз, чтобы та успокоилась и перестала нападать на невинную девушку. Прекратить прерывистый крик совы не удалось.       Девушка перестала жаться к стенке и протяжно завыла; ее вой слился с криком совы, и образовалось самое что ни на есть отвратительное сочетание звуков. Гудвин едва ли не лишился слуха, доставая на ощупь из комода свечу и зажигая дрожащими руками черный фитиль, дабы уже в свете прекратить эти вопли. Теперь птица гордо восседала у него на плече и одаривала ухо юноши своим пронзительным голосом.       Зажегся слабый огонек, освящая поглощенную в ночную темноту комнату, проливая свет на силуэт рыжей гостьи. Гудвин беспокойно вздохнул, когда увидел исцарапанные в кровь белые ручки девушки и задетое когтями в разных местах ее бледное от страха личико. Он было хотел извиниться и в решительности открыл рот, но девушка все в миг прервала звонкой и болезненной оплеухой. Гудвин от неожиданности схватился за щеку, на которую с тяжестью опустилась ручка девушки, и в разочаровании осел на пол.       Птица заверещала еще громче, парень в изнеможении зажал руками уши и зажмурился. Девушка каким-то образом убежала от птицы и мгновенно скрылась за входной дверью, оставив в доме свои балетки и шлейф очаровательных духов, отдающий свежей мятой напополам с тоской. Гудвин успел лишь понадеяться на то, что она не попадет в лапы каким-нибудь непотребным людям и благополучно доберется до дома.       Он все еще сидел на полу, проклиная себя, сову, мага, который ему так добродушно подарил эту птицу, да и, в общем, все на свете. У него был такой удачный шанс познать женщину и, наконец, прослыть в кругу друзей мужчиной, но упустил его, а все из-за того, что всего лишь позабыл захлопнуть дверцу клетки.       На плечо опустилось что-то тяжелое, и парень вздрогнул в негодовании, обращая свой взор на побеспокоившего его мужчину, все еще не отпуская руки от ушей. Он суетливо пробежался глазами по незнакомой и почему-то обнаженной фигуре, что внезапно возникла в его комнате, и часто захлопал глазами, пытаясь хоть как-то объяснить это явление; первое желание было обосновать это собственным помутившимся рассудком.       - Ты как? – человек вдруг заговорил и следом присел на корточки рядом с Гудвином, беспокойно осматривая юношу в приглушенном свете своими серебристыми глазами. Тяжелым предметом, что опустился на плече парня, была рука мужчины. Тот показался мальчику отдаленно знакомым, но это никак не объясняло внезапное появление человека у него в комнате.       - А Вы кто? – уже совсем позабыв о недавнем происшествии, Гудвин начал оглядываться по сторонам, примечая, не запамятовал ли он закрыть окно, иначе как мужчина забрался в его комнату? В отдаленном уголке сознания появилась мысль, что, может быть, девушка, которую он встретил в таверне, опрометчиво забыла захлопнуть входную дверь дома, когда убегала от его совы. Внезапно сердце болезненно екнуло. Син мог полететь за ней, решив преследовать и наказать нарушительницу его спокойствия.       - Вы кто? – не дождавшись ответа, повторил юноша и начал вставать с пола, замыслив отыскивать свою драгоценную сову в ночи, пусть и идея была совершенно безрассудная, учитывая, что совы намного лучше ориентируются в темноте, и если решат скрыться о кого-либо, то непременно смогут это сделать.       Мужчина непонятливо захлопал глазами, недоумевая от вопроса юноши, точно тот буквально несколько секунд назад, и посмотрел на свои руки, отчего-то очень внимательно, будто никогда их не видел, а потом перевел взгляд на нижнюю часть туловища, начиная опасливо переминаться с ноги на ногу.       Гудвин лишь сейчас заметил горы пуха на плечах мужчины: видно свечка только-только разгорелась, являя хозяину комнаты более подробные очертания незнакомого силуэта.       - Не думал, что он помрет так быстро, - выдал непонятное предложение незнакомец, - чертов старик, что б ты провалился.       На лице мужчины отчетливо просматривалась гримаса боли, Гудвина это испугало, и он впервые за всю эту неловкую и затянувшуюся ситуацию подумал о том, что человек мог появиться здесь далеко не из благородных мотивов; он выглядел больше сумасшедшим, сбежавшим из лечебницы и потому несшим непонятный и несвязный бред, нежели нормальным человеком. Вдруг выражение на лице мужчины вновь резко изменилось, и вместо тоски пришла счастливая улыбка, а руки потянулись к юноше. Мальчик не успел подтвердить свою догадку, когда эти самые руки обвили его и сдавили в тяжелых и сильных объятьях. С плеч на него повалился серый пух, и вслед за этим раздалось приглушенное:       - Апчуф! – мужчина широко раскрыл глаза, словно не понимал, что только что сделал. Чих звучал смешно и нелепо, словно совиное «ух-ух», которое юноша привык слышать. Гудвин отчего-то улыбнулся, видимо, подумав о том, что девушка врезала ему чересчур сильно, раз ему кажется странный мужик в комнате, который чихает точно как его сова.       «Раз уж это галлюцинация, сон, нездоровое виденье, тогда отчего же пугаться?» - подумал мальчик и следом начал сдувать со странного мужчины пух.       - Ты меня узнал! – казалось бы, счастья странного гостя нет предела, и он еще больше сжал Гудвина в своих объятьях, отчего последнему даже послышался хруст собственных костей. – Это я, Син!       - Конечно, узнал, - громкий голос «совы» ударил по ушам, и мальчик поморщился, но ничуть не удивился: его сова в действительности всегда была шумная и суетливая, посему и во сне от ее человеческой версии стоило ждать того же. – Веди себя тише.       - Прости, я всегда забываю, - сов ласково улыбнулся и выпустил юношу из своих объятий, на что тот благодарно вздохнул полной грудью. Во сне Син выглядел довольно похоже на свою альтернативу в реальности, наверное, поэтому он и показался мальчику знакомым. На плечи и грудь мужчины спадала длинная серая грива, словно оперение на голове птицы, серые глаза сверкали и лучились радостью от встречи с «хозяином». А вот телосложения удивляло: мальчик всегда думал, будь Син человеком, то он был бы тощий и хилый, точно его тонкая и изящная совушка, но этой ее версии наоборот – было чем гордиться. Внезапно Син отчего-то поморщился, будто снова вспомнил неприятное.       – Эта рыжая бестия убежала, не смог ее догнать. Но я рад, что ты теперь в безопасности!       Син снова улыбнулся и провел ладонью по лицу Гудвина.       - Она бы не причинила мне вреда, - будь это настоящая сова, мальчик бы непременно обозлился на нее, но сейчас это бесполезно. Зачем тратить свои силы и срывать голос на собственное воображение? Стоило приберечь энергию на реальную версию.       Мужчина вновь насупился, выражая свое несогласие с юношей, но продолжать развивать тему не решился.       - Как же я рад, что смог превратиться обратно, - он облегченно вздохнул; только вспомнив об этом, Син попытался размять затекшие лодыжки и случайно втянул голову в шею. – Слишком долго был в образе совы, сложно будет избавиться от этой привычки.       - Что? – мальчик непонятно возвел глаза на Сина и, решив, что если это сон, то можно делать и спрашивать все, что захочешь, поинтересовался: - Ты что, оборотень?       - Нет, немного другое, перевертыш, - он нахмурился, сводя брови вместе, будто бы это было чем-то очевидным. Его голос обрел осмысленность, даже мальчик это заметил. Будто бы Син и вправду возвращался к былой человечности. Но Гудвин-то знал, что перевертыши могут перевоплощаться обратно в человека в любое время, поэтому смело усмехнулся, подмечая в своем сне логические пробелы.       - Перевертыши превращаются в животных по своему желанию. Будь ты способен на это, то уже давно бы превратиться обратно! – мальчик задорно улыбнулся и сложил руки у себя на груди.       - Помнишь старика, который подарил меня тебе? – Син улыбнулся, признавая в Гудвине прежнего улыбчивого и искрящегося жизнью паренька. – Из-за одного проступка он наложил на меня заклятье, поэтому я не был в силах превратиться обратно. Я смог вернуться к человеческому облику только сейчас, когда он умер, - в глазах появилась едва заметная грусть, хотя мужчина продолжал улыбаться. Старик был ему хорошим другом, пусть и использовал на нем эту ужасную магию.       - Все так правдоподобно, - Гудвин рассмеялся, дивясь тому, как его подсознание смогло сплести такую логичную цепь в обычном сне.       Син не уловил мысль мальчика и недовольно ухнул, но потом опомнился и стыдливо прикрыл возникший румянец на щеках. Он еще не мог контролировать совиные повадки и едва боролся с тем, что бы ни закричать по привычке и броситься на Гудвина, снова сжимая его в своих объятьях.       Мальчик вновь рассмеялся, смотря на то, как взрослый мужчина ухает, а затем в стеснении краснеет.       - Это же просто сон, - добавил он к предыдущему высказыванию, поняв по недовольному уху мужчины то, что не он вник. – Все так забавно, лучше не просыпаться.       - Доказать обратное? – незатейливо спросил Син и, не дожидаясь ответа от мальчика и все-таки подчиняясь собственным инстинктам, неожиданно прильнул к его бархатистым губам, случайно подхватывая зубами нижнюю.       - А? – Гудвин испуганно шарахнулся назад, отстраняясь от мужчины, в неожиданности широко распахивая свои глаза, не ведая, что такая детская и совершенно невинная реакция еще больше раззадоривает сова на нежность.       - Можешь верить или нет, но мы пара, - перевертыш сократил дистанцию между юношей и ним ровно на столько, на сколько мальчик ее увеличил секунду назад.       - В каком смысле? – Гудвин все еще пытался логически объяснить поведения совы, но ответ его слишком смущал, чтобы быть так просто признанным. Кажется, его подсознание сворачивает не в те дебри…       - Как у лебедей, Гудвин. Как у сов. Как у людей, - терпеливо объяснил Син и, видя снова разомкнутые в удивлении и подтверждении своей догадке губы юноши, вновь к ним припал, проклиная то, что он перевоплотился именно в тот период, когда хуже всего может сопротивляться своей другой сущности и противостоять ее воле.       Язык нетерпеливо, но в то же время плавно протиснулся в мягкую и разгоряченную полость рта, раздвигая непослушные зубы юноши; игриво скользя по небу и срывая с губ приглушенные стоны, больше похожие на протестующее мычание от прежде неизведанных ощущений, с жадностью впитывая каждую смену выражения лица мальчика: то дрожащие ресницы, то морщинки на носу и у глаз, изящный контур изогнутой брови. Перевертыш невольно напускал магию на Гудвина, заставляя подминаться под себя и несмело отвечать на ласки, полностью и безропотно подчиняться магу, даже не совсем осознавая происходящее.       Для Сина показалось уместным сплести свои пальцы и пальцы мальчика, а во все еще тягучем и не прекращаемом поцелуе, медленно, будто кружа в своем собственном танце дрожащих тел, довести его до постели. Жаль, далеко не пуховой, не пышной и застеленной совсем не шелковыми простынями. Син трижды проклял себя за то, что не может изменить этого, по крайней мере, сейчас, из-за своей практически полной магической беспомощности, слабости и духовного истощения.       В мягкой полутьме юноша был прекрасен: своеобразная грация мальчишеской угловатости, смущенные и смущающие реакции тела на совершенно невесомые прикосновения пальцев, косой и полный непонимания взгляд из-под ниспадающих на лоб черных во тьме волос.       «Да, мой мальчик, ты сделаешь то, о чем так давно грезил, но далеко не с рыжей ведьмой из таверны», - говорил про себя Син, но не решался озвучивать вслух, пугать свое ночное наваждение, портить сладкую и одновременно тяжелую тишину бессмысленными монологами, ведь зачарованный и окутанный магией перевертыша мальчик вряд ли сможет хоть что-то ответить.       Рука скользнула по бледному субтильному телу, задевая на пути розовые бусинки сосков и обводя тонкие линии ребер, утопая подушечками пальцев в пупке колышущегося живота, а позже распуская туго завязанный узел брюк, который не могла распутать нежданная гостья на пороге комнаты; срывая первый и самый долгожданный стон с губ.       Одежда быстро исчезла, сменяясь чужим телом, которое будто окутывало собственное тело юноши, обволакивало кожу, повторяя все ее контуры, напуская упоительную магию.       «Это потому что сначала всегда больно», - взгляд ласкал тело, от него не скрылась ни одна родинка, коих на теле мальчика всегда было в изобилии, словно с неба на тело человека перенесли все существующие звезды галактики, равномерно рассеяли по всей коже и лишь на спине оставили карту неизвестного созвездия.       Син вошел в податливое тело мальчика, заполняя собой и еще больше одурманивая невольными чарами детское сознание, которое уже не могло разграничить реальность с удовольствием, зависая в своем собственном раю и отдаваясь полностью непонятным, но сладким чувствам.       Гудвин не заметил, как на его теле оставались красные следы от долгих поцелуев, синие цветы от сильных пальцев, что обещают распуститься на утро, белых продолговатых полосок от длинных ногтей, которые позже обязательно нальются алой кровью. Он не заметил, как Син со стоном завершил эту упоительную сказку, лишь услышал свой последний всхлип и увидел взрыв разноцветных точек перед глазами, а затем ощутил упоительную пустоту и тишину, звенящую в ушах, которую разбавляло лишь едва слышное дыхание его ночного любовника.       - Син… Син? – Гудвин слышал собственный голос откуда-то издалека, будто бы тот раздавался под водой, но потом звучание становилось четче, пока юноша совсем не очнулся, высвободившись из цепких пальцев Морфея. Сина нигде не было.       Гудвин моментально огляделся, ища взглядом свою сову, но нигде ее не нашел и лишь обнаружил на своем теле подтверждение того, что сон был самой настоящей реальностью.       Он устало вернулся в свою постель и ничком рухнул в подушку, глотая горькие слезы. Маг был прав, когда-нибудь Сину все равно пришлось бы уйти, днем раньше, днем позже. Перевертыши – не питомцы и не привязываются к тем, кто пытался посадить их на короткую цепь, их никогда не приручишь и не заставишь сидеть у себя в клетке, они не возвращаются.       Син был его единственным счастьем, причиной, по которой мальчик каждый день сломя голову спешил домой, маленьким комочком радости; и он не хотел его так просто отпускать. Маг оказался простым жуликом, раз подарил ему не обыкновенную сову; и теперь юноша понимал, что старик чувствовал тогда, когда расставался с ней, а теперь ненавидел его всем сердцем за подаренное счастье, которое так резко отобрали.       Получается, то, что говорил Син – неправда, ложь, удачная попытка запудрить ему мозги и получить желаемое, отомстить за все те шестнадцать лет заточения в птичьей клетке, хотя Гудвину всегда казалось, что сова счастлива; он помнил ее добрые серые глаза, в которых порой явственно можно было увидеть любовь; ну или ему это казалось…       Слишком углубившись в рефлексию и увлекшись размазыванием собственных слез вперемешку с соплями по подушке, Гудвин не услышал стука в окно и недовольное совиное ворчание.       - Син? – мальчик непонятливо поднял глаза на оконную раму над кроватью, все еще не веря собственным ушам и надеясь на свой идиотизм вкупе со склонностью накручивать себе проблемы. – Син!       Он рванул к нему, как только убедился в том, что сова, ворчливо переминающаяся с ножки на ножку у окна, не игра его воображения.       Гудвин приоткрыл створку окна и впустил сову в комнату с невинно-детским выражением счастья на лице, с которым когда-то получил в руки от мага свою бесценную птицу.