***
13 мая 2022 года. Очередная вылазка. Вчера ребята успели добраться дальше, чем раньше, но чем ближе к стене, тем больше этих тварей. Мы будем искать новую более безопасную дорогу, но пока все неудачно. Сегодня поедем с мамой, папой и ЧВЖТ. Надеюсь, найдем безопасный путь. … Все пошло не по плану. Они окружили нас, когда мы и половины пути не проехали. Я плохо помню, что происходило. Ненавижу себя за это. Потерял самообладание, двигался скорее на автомате. Мы врезались во что-то, в поворот не вписались, мама голову разбила, потеряла сознание. Я все еще ее кровь на своих руках чувствую, хотя помыл их уже раз пятнадцать. Мне пришлось ее тащить на спине, пока папа с ЧВЖТ отстреливались, потому что машина не заводилась. Я помню, как папа закричал, когда на него откуда-то сверху спрыгнули. Я обернулся всего на секунду, но даже за это короткое время увидел кучу крови, когда та тварь ему в шею вгрызлась. Я очень хотел вернуться. Правда хотел. Но ЧВЖТ толкнул меня и сказал бежать. И я побежал. Мама легкая, но все равно с лишним весом бежать было трудно. Я думал, нас тоже сожрут, пока я пытался ворота открыть, но ЧВЖТ помог. Хорошо, что мы по четверо выезжаем. Я очень надеюсь, что мама будет в порядке. Нас очень мало осталось, людей терять нельзя. Так Няня говорит. А я просто очень боюсь, что мама не выживет. Я не хочу ее потерять. … Мама очнулась. Она совсем не двигается. Няня сказала, что это из-за черепно-мозговой травмы. Мне страшно, что она никогда не восстановится. Она лежит на своей раскладушке, мычит и плачет. Я пока не говорил ей, что папа не вернулся, ей незачем знать. Когда восстановится, тогда скажу, пока ее на ноги важно поставить. Был бы у нас в команде врач, все было бы проще, но его нет, поэтому приходится своими силами. Был бы Ботан, он бы, может, больше сделать мог. Завтра новый день. Пока никаких вылазок. Сейчас маму на ноги поставить нужно. А там уже разберемся.***
— Ты не задолбался? — спрашивает Оливия, лежа на одной из раскладушек. Брайну тоже не спится. Он рассматривает потрескавшийся потолок и чувствует, что уже давно начал терять надежду. Что бы он ни говорил, все это было впустую, потому что сам он не верит в спасение. — Нет, — на выдохе отвечает он. Оливия чуть приподнимается и внимательно смотрит на него. Спутанные волосы падают ей на лицо, карие глаза словно светятся в темноте. Мапс поворачивается к ней и замирает, увлеченно рассматривая подругу. За последнее время они заметно сблизились, Стар уже давно перестала над ним подтрунивать. Как там говорится? Чтобы подружиться с человеком, нужно пройти через огонь, воду, медные трубы и тысячи тварей, готовых тебя сожрать? — Мне кажется, что о нас никогда не вспомнят, — девушка говорит непривычно тихо и спокойно, без привычной грубости. — Вспомнят, конечно! — Мапс резко садится, вглядывается в ее напряженное лицо и торопливо, проглатывая звуки, шепчет. — Или, если забыли, мы сами напомним. Жизнь ведь там есть, правильно? Нужно только туда дойти. — Мы за год этого сделать не смогли, — возражает Оливия. — Сколько еще времени потребуется? Эти твари только сильнее становятся, а мы все больше людей теряем. От последних слов сердце замирает, и Брайн внимательно рассматривает девушку, пытаясь заметить малейшие изменения в ее лице. Он прекрасно знает, о чем она думает. Каждая потеря отзывалась в груди жуткой болью, они все это чувствовали, но только одна смерть морально уничтожила Стар, пусть она и старается вести себя так, как вела себя раньше. Но Брайн успел изучить ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что все произошедшее чертовски изменило ее. Ботан. Они даже рядом-то не были, парень просто пропал. Исчез, как и многие другие люди. Только вот что случилось именно с ним? Сожрали ли его, как сожрали папу Брайна? Или, может, он до сих пор медленно слоняется по улицам, оказавшись чувствительным, и ловит бедняг-животных, птиц или даже людей, поедая их полностью, даже костей не оставляя? Никто из них не знает, что с ним произошло, но факт остается фактом: Ботан точно мертв. И смерть застала его прямо в лаборатории, куда он напросился ассистентом. Сначала Мапс верил, что Оливия сможет это пережить, сможет смириться со смертью и идти дальше, но вряд ли это вообще могло бы произойти. Ведь чувства этих двоих были слишком сильны. И это замечали все, кроме них самих. — Оливия, я… — Все нормально, — коротко отвечает она, снова ложится и отворачивается. Брайн вздыхает и следует примеру подруги. Через некоторое время он слышит тихое сопение, говорящее о том, что девушка наконец заснула, но к нему самому сон никак не идет. Слишком много мыслей в голове, слишком болезненны воспоминания…***
18 сентября 2021 года Мы и подумать не могли, во что все это выльется. Сегодня я начинаю этот своеобразный дневник, потому что понимаю, что это необходимо. Я совсем не писатель, не умею изливать свои чувства на бумаге, но постараюсь хотя бы коротко описать происходящее, чтобы, если вдруг что-то случится, нашедшие эту тетрадку знали, что с нами было. А то я немало ужастиков смотрел, знаю, что обычно в таких случаях происходит. Прошло шесть дней с первого выброса и три со второго. Сначала никто не понял, что произошло. Просто нас вдруг хорошенько тряхнуло пару раз, а потом жизнь продолжилась. Никаких сирен, никакой воздушной тревоги. Тогда я целый день держал телевизор включенным, потому что чувствовал: что-то не так. Но на экране все еще ругались люди на всех этих глупых ток-шоу, плакали какие-то женщины в мелодрамах. И никакого срочного выпуска новостей. Никто не сказал нам, что это рвануло в одной из питерских лабораторий, где занимались выведением какого-то… что бы это ни было, но для человека это оказалось опасно. Ботан домой так и не вернулся. И вряд ли вернется, потому что этот идиот напросился ассистентом именно в ту лабораторию, где произошел взрыв. Тогда мы этого не знали, а сейчас, когда все немного прояснилось, все понимают, что это все. Конец. Люди в основном прячутся по квартирам, но это не помогает. Те, кто посмелее, продолжают работать. Кто-то совсем не верит в происходящее. Я схватил Оливию и переехал вместе с ней в гараж моего отца. Не сразу, конечно, но мне стало ясно, что нужно бежать, когда Сергей Михайлович, мой сосед, работающий в офисе недалеко от взорвавшегося научного центра, вдруг набросился на меня и попытался выгрызть кусок из моей шеи. Тогда мы и сбежали. Сейчас в гараже плоховато, нет ничего из необходимых для жизни вещей, но я забрал с собой деньги, так что, надеюсь, в ближайшее время установим раковину, может, унитаз, плиту. В общем, обустроим все так, чтобы жить нормально можно было. Оливия почти не говорит со дня первого выброса. Даже оскорблениями не кидается. Я могу ее понять — она, кажется, была весьма неравнодушна к Ботану и теперь, когда он просто пропал под завалами научного центра, которые все еще продолжают разбирать, она просто закрылась в себе. Винит себя в том, что признаться не успела. Я бы очень хотел ей помочь, но не знаю, как ее вытащить из этого состояния. В городе пропала связь, ни с кем связаться не могу. ЧВЖТ не может запустить свою машину времени из холодильника. Или как он там это называет? Все приборы, помогающие поддерживать связь, просто вышли из строя. Сегодня встречался с дядей Мишей, папиным другом, он сказал, что люди умирать или сходить с ума стали. Его соседка собственного сына убила. Не знаю, придумывает или правду говорит, потому что дядя Миша всегда был известен своими пьянками. Может, почудилось что-то, когда в очередной раз перебрал. Не знаю. Скорее бы это закончилось.***
Брайн усиленно трет лицо. Ледяная вода, текущая из шланга тонкой струйкой, бодрит слишком хорошо, и парень ежится и дышит на руки, пытаясь согреть их. Об удобствах здесь и речи идти не может, но они уже давно привыкли и научились так жить. И все-таки порой до жути хочется вернуться в квартиру, где есть нормальная плита, раковина, холодильник, унитаз… такие привычные и оказавшиеся невероятно важными вещи. — Чувак нашел машину, — Оливия заглядывает в гараж и смотрит на умывающегося Брайна. Парень вздрагивает и трясет руками. Капли летят во все стороны, оседают на кирпичной стене, падают в ведро под ногами, попадают на одежду, и Мапс отвлекается на секунду. В последнее время ему стало сложнее концентрировать внимание на чем-то одном, и это уже начинает напрягать, но он упорно молчит и не делится своими переживаниями. Всем тяжело, у всех периодически вылезают какие-то болячки, и Брайн достаточно сильный мальчик, чтобы справиться самостоятельно. — Рабочую? — спрашивает он, услышав покашливание Стар. — Почти. Она заводится, но работает с перебоями. Он сейчас пытается разобраться с ней, говорит, что ее еще можно спасти. Но она небольшая. — Значит, маму в ней не увезем. Оливия подходит ближе и кладет руки ему на плечи, заглядывая в глаза, и Брайн задерживает дыхание, внимательно рассматривая ее и чувствуя, как его ведет от того, насколько она близко. От нее пахнет кровью, потом, и парень, кажется, даже чувствует вполне ощутимый запах усталости. Он замечает небольшой белый шрам у нее на виске, переводит взгляд на грубый шрам, рассекающий бровь, и думает о том, что ей не место здесь. Пусть она в умении драться многим фору даст, пусть и вызывается охотно на каждую вылазку, но она точно не должна быть здесь. — Брайн, мы вывезем ее, я обещаю. Или доберемся до Стены и попросим помощи, а они отправят кого-нибудь. Но пока туда хотя бы добраться нужно, — она выдыхает. Мапс кивает и делает пару неловких шагов назад. Оливия улыбается почти искренне и кивает, разворачиваясь к двери. Брайн следит за тем, как она, слегка прихрамывая, идет к выходу, и вдруг выпаливает: — Когда на следующую вылазку? Стар замирает, встает к нему вполоборота и улыбается: — Предлагаю сразу же, как только Чувак починит машину. Брайн кивает, провожая девушку взглядом. Когда дверь за ней закрывается, он наконец позволяет себе выдохнуть и снова открывает кран, регулируя напор воды. Нельзя тратить слишком много. Ему нужно хорошенько взбодриться.***
5 июля 2022 года. Оливия мне очень помогает справиться со всем, что произошло. Ей тоже тяжело, но она тратит столько сил, чтобы помочь мне справиться с произошедшим, что мне даже неловко. Сейчас я чувствую, что недостаточно помогал ей, когда она переживала смерть Ботана. В том, что он умер, я почти не сомневаюсь. Он просто не мог выжить. Я хочу помочь ей так же, как она помогает мне, но не уверен, что могу. Сегодня предстоит свободный день. Я мог бы выбраться за пределы гаражей и поискать немного провизии. Вдруг что-то осталось. Одному, конечно, опасно, но я постараюсь не уходить далеко от лагеря. Если что, быстро вернусь. Нужно еще к маме зайти. Няня переехала к ней, постоянно помогает, ухаживает за ней, но я ее сын. Как бы больно ни было ее видеть… такой, я должен ее навещать.***
— Ну что, ребята, развлечемся? — весело говорит Оливия, закидывая ружья на плечо. Брайн хмыкает и убирает за пояс пистолет. Он до сих пор не знает, откуда Няня притащила все это оружие, но предпочитает не задавать вопросов. У них у всех свои секреты. Да и все это снаряжение каждый раз чертовски выручает их во время каждой вылазки. — Мы к Стене или за провизией? — спрашивает Няня, дочищая небольшой обрез. — За провизией, — жестко и быстро отвечает Мапс. — Со Стеной пока стоит подождать, у нас еда заканчивается. Женщина кивает и проворно залезает в машину на водительское сидение. Брайн бросает на Чувака в Желтой Толстовке быстрый взгляд и замечает, как его лицо искажается гримасой недовольства. Чувак слишком любит держать все под контролем, когда дело касается вождения, поэтому теперь передавать бразды правления ему очень не хочется. В конце концов, он только-только починил машину. — Чувак, ты же помнишь, что остаешься с Мамой? — спрашивает Брайн. Тот задыхается от возмущения, широко раскрывает глаза и едва заметно мотает головой, а Мапс усмехается. — Серьезно, почему я остаюсь?! — восклицает он, хмурясь. — Потому что твоя очередь, — говорит Оливия, всем своим видом показывая, что разговор окончен, и Чувак в Желтой Толстовке, вздохнув, сдается. Спорить со Стар он опасается. — Ладно, но только попробуйте сломать машину! Я только ее починил! — он шутливо, насколько позволяет ситуация, грозит пальцем, и Брайн беззвучно кивает, залезая на заднее сидение. Оливия садится вперед со стороны пассажира. Чувак в Желтой Толстовке открывает ворота, ведущие за пределы гаражного кооператива, и Няня нажимает на педаль газа, трогаясь с места. Мапс сжимает кулаки и нащупывает пистолет за поясом. Так немного спокойнее, но сердце все еще стучит слишком быстро, и Брайн правда не понимает почему, ведь это далеко не первая вылазка. К тому же, им даже к Стене добираться не придется, просто пошарить в ближайших магазинах на наличие… хоть чего-нибудь. За последний год вряд ли хоть что-то съедобное осталось в сохранности, но иногда в заброшенных продуктовых можно найти завалявшуюся где-нибудь тушенку. Хотя за последний год они разворошили, кажется, все магазины в округе, так что с каждой такой вылазкой надежда найти хоть что-то заметно падает. — Куда едем? — спрашивает Няня, не отрываясь от дороги. Она едет быстро, мотор шумит, и Брайн напряженно смотрит по сторонам, видя, как человекоподобные твари замечают движущуюся машину и даже предпринимают попытки бежать за ней. Они тоже голодны. Только вот им необходимо свежее мясо. — Заедем подальше, — слышит он голос Оливии. — Может, в сторону Стены? Стена — что-то недосягаемое. Они ни разу ее не видели, потому что находится она на самой окраине Питера, но упорно пытаются до нее добраться. Ведь это единственная надежда, которая у них есть. Это единственное, что заставляет их вставать по утрам и пытаться выжить.***
29 декабря 2021 года Сегодня нас нашли Трикси с ее дочерьми — Джуди и Дианой. Джуди рассказала, что, когда она сбежала из дома, какое-то время жила на окраине с друзьями. Тех тварей там почти нет, зато возвели высокую стену. Наверняка оградили Питер от остального мира, чтобы твари туда не пробрались. И когда успели только? Мы все еще надеемся, что за нами отправят помощь. Пришлось выбраться из гаражей и вернуться в старую квартиру, чтобы забрать вещи. От нее почти ничего не осталось, кто-то явно пробрался туда и похозяйничал, но что-то удалось отыскать. Теперь в гаражах не так холодно, но нам с Оливией все равно пришлось сдвинуть кровати и спать вместе, чтобы хоть как-то согреться. Надо будет раздобыть обогреватель, но я совсем не уверен, что нам удастся его найти. Надеюсь, что помощь отправят скоро. Они ведь не могут вот так просто нас бросить, верно? Мы пока стараемся больше оставаться на месте, чтобы, если все-таки нас будут искать, найти нас было проще. Но если никто долго не появится, будем пытаться добраться до стены. Может быть, там нас увидят. Скоро Новый год…***
Брайн вздрагивает, когда машина резко тормозит, и оглядывается. Если бы он ел утром, то его бы обязательно стошнило от того, что он успевает увидеть: две твари с явным удовольствием поедают другую, еще подергивающуюся в предсмертной агонии. А эти твари вообще могут чувствовать боль? Мапс вопросительно смотрит на Няню, и та кивает в сторону бывшего супермаркета через улицу. Краска со стен заметно облупилась, от когда-то ярко светящейся выставки остался лишь блеклый каркас букв М и Т, окно разбито, а дверь чуть приоткрыта, и в образовавшейся щели Брайн видит полуразрушенный интерьер. — Не уверен, что мы там хоть что-то найдем, — недоверчиво говорит он. — Дальше их гнезда, там опасно, — замечает Оливия, готовя ружье. — Тут эти твари, — слово «зомби» они не используют принципиально. Зомби — живые мертвецы, а это… это просто люди, которые изменились из-за чертова выброса. Тем страшнее их убивать каждый раз, но здесь все существуют по главному правилу выживания: или ты, или тебя. — Их всего двое, — равнодушно говорит Няня, приоткрывая дверь, и Мапс, вздохнув, следует ее примеру. Эти существа, плохо ориентирующиеся на свету, но обладающие феноменальным слухом, резко разворачиваются. Брайн видит, как их лица, испачканные в темно-бордовой крови другой твари, меняются, их глаза с бледно-серыми зрачками, кажется, двигаются в попытках увидеть появившихся людей, монстры принюхиваются впавшими носами, разорванные рты растягиваются в кровожадном оскале. Мапсу становится тошно от вида серой кожи, покрытой большими волдырями, он прикрывает глаза лишь на секунду, сглатывая желчь, а после медленно движется в сторону магазина, не сводя глаз с жутких тварей. Стрелять опасно, другие могут услышать и прибежать, и тогда будет хуже. Няня все еще стоит на месте, накручивая на обрез глушитель. Ей тоже жутко, Мапс видит, как она часто дышит, как прицеливается, как медленно нажимает на курок, попадая прямо в голову одной из тварей. Вторая рычит совсем по-звериному, делает рывок в сторону женщины, но та, ни секунды не думая, стреляет снова. Попадает в шею. Тварь валится на землю, хрипит, захлебывается собственной кровью, и Брайн выдыхает, когда видит на лице Няни донельзя спокойную улыбку. Она и раньше была хладнокровной, когда дело касалось убийств. В отличие от самого Мапса, она старалась никогда не думать о том, что все эти существа когда-то были людьми. Возможно, так правильнее, но парень до сих пор не может справиться с собой, разглядывая эти изуродованные лица людей, часть из которых даже младше него… Были бы, если бы не выбросы. — Не жалей их, — тихо говорит Оливия и тянет его к магазину. — Им уже все равно не помочь. А нам выживать как-то нужно.***
14 февраля 2022 года… Трикси умерла ночью. Мы так и не узнали, что с ней. Наверно, подхватила какую-то болячку в той больнице, когда мы за медикаментами выезжали. Температура не спадала, она уже не приходила в себя, так что, может быть, так лучше. Она избавилась от мучений. Джуди жалко, она теперь одна осталась. Как бы глупостей не наделала…***
— Оливия, остаешься сторожить у входа. Если что, стреляй. Мы с Брайном покопаемся здесь, — приказывает Няня, и Оливия кивает. Мапс усмехается. Раньше Стар ни за что не стала бы выполнять ничьи указания. Точно принялась бы спорить. Возможно, пустила бы в ход кулаки… но теперь, когда речь идет о выживании, ни у кого из них нет права на ошибку. Поэтому девушка, не говоря ни слова, встает в дверном проеме с ружьем в руках и ободряюще кивает Брайну. А на того вдруг накатывает неожиданная нервозность. Он вдруг чувствует, как сердцебиение усиливается, но не понимает причины, поэтому быстро шепчет, хватая Няню за рукав плаща: — Можно я буду сторожить? Та приподнимает бровь, но кивает, соглашаясь. Брайн видит, как Оливия прищуривается, но пожимает плечами в ответ на этот взгляд и занимает ее место. Нервозность никогда не уходит, но почему-то Мапсу кажется, что в глубине этого богом забытого магазинчика подруге будет грозить куда меньше опасности. Он ошибается. Когда Оливия кричит, Брайн не сразу понимает, что происходит. Он смотрит по сторонам, но не видит новых тварей, руки дрожат, пистолет в руке вдруг кажется слишком тяжелым, дыхание учащается. Парню кажется, что сердце вот-вот вырвется из груди, он едва не теряет сознание, но правда не понимает, что происходит. А после едва не подпрыгивает, слыша громкий выстрел. Он бежит вглубь магазина, разом забывая о своей задаче. Перепрыгивая через упавшие стеллажи, он вертит головой, пытаясь найти Оливию и Няню, но их нигде нет. В какой-то момент он почти теряет самообладание и уже готовится выкрикнуть их имена… но замирает, заметив Оливию, сидящую над трупом твари и… плачущую. Ее лицо раскраснелось, по щекам текут слезы, и Брайн хочет подойти к ней ближе, присесть рядом, попытаться успокоить… но его резко тянут назад. Он выворачивается, выставляет перед собой пистолет, но задыхается от неожиданности, когда видит перед собой напряженную Няню. Та мотает головой. Губы ее поджаты, лицо побледнело, она хмурится, и Мапсу почти кажется, что она вот-вот расплачется. — Что случилось? — тихо спрашивает он, и его голос срывается на последнем слоге. Няня не отвечает. Она отворачивается, усиленно трет лоб, жмурится, и Брайн правда не понимает такой реакции. Он пытается увидеть, что так напугало его спутниц, оглядывает Няню, поворачивается к Оливии. Та опускает глаза как-то стыдливо, словно боясь его. Боясь его? Он перестает дышать, когда видит глубокую рану у нее на плече. Лоскуты рубашки попали в нее, и парень не может рассмотреть ее достаточно хорошо… но он готов поспорить, что это укус. Оливию укусили. Девушка косится на пистолет в его руках, отталкивает ногой валяющуюся рядом тварь и собирает банки с говядиной, лежащие рядом. Если бы не сложившаяся ситуация, Брайн был бы просто счастлив такому улову… Но сейчас все ее внимание сосредоточено на продолжающей плакать девушке. Она шмыгает распухшим носом, размазывает по щекам слезы, а парень не помнит, когда в последний раз видел ее такой. Такой беззащитной. Ведь из них двоих именно Оливия была самой стойкой, именно она могла сражаться, даже будучи тяжело раненной. И видеть теперь ее слезы просто невыносимо. Девушка медленно идет к нему, и Брайн неосознанно пятится, тут же ругая себя за это и надеясь, что Стар не обратила внимание на это мелкое движение. Но по тому, как широко раскрываются ее глаза и как приоткрывается рот, он понимает: все видела. Заметила. Она кладет банки на небольшом расстоянии от него и делает несколько шагов назад, поднимая руки, а Мапс мысленно дает себе пощечину. Ведь он должен защищать ее. Или хотя бы поддержку дать в последние сутки.***
22.01.2022 (неразборчиво) Диану укусили. Сначала ничего не происходило, и мы решили, что в нашем случае не будет так, как во всех этих дурацких фильмах про зомби. В конце концов, это не зомби даже, а просто видоизмененные люди с ярко выраженной агрессией. …ошибались… Это… развивалось сутки. Ровно. Мы не хотели ее убивать. У меня все еще дрожат руки, и я… Она кричала… …пыталась наброситься на… Трикси сказала нам выйти, а сама… Мне страшно…***
— Уходите, — тихо, но слишком жалобно просит Оливия, и это на нее совсем не похоже. — Возьмите еду и уезжайте. Няня издает странный звук, а Брайн мотает головой так, что та болеть даже начинает. Ему самому сейчас больше всего разреветься хочется, но такой роскоши он себе позволить точно не может. Не сейчас, когда Стар и без него дерьмово. — Ты возвращаешься с нами, — упрямо говорит он и зубы сжимает — лишь бы слабину не дать. — Брайн, — слышит он хриплый голос Няни и зло выпаливает: — Что?! Хотите ее тут оставить? Или пристрелить, как собаку, собираетесь? И не надейтесь, я не позволю! Няня подходит ближе, и Брайн поворачивается к ней, с вызовом глядя ей в глаза. Они одного роста, даже голову задирать не приходится. Она смотрит на него пристально, ни слова не говорит, а Мапс сжимает зубы еще сильнее, до боли, и удивляясь, как те еще не раскрошились под таким напором. — Брайн…. Он чувствует, как сердце замирает на мгновение от того, насколько устало звучит Оливия. Даже после смерти Ботана она всегда казалась уверенной и активной, но сейчас… словно что-то внутри нее сломалось, надорвалось, и от этого становится до жути больно. Она медленно подходит к нему и касается руками его лица, и Мапс с ужасом понимает, что он плачет. Не рыдает, срывая голос, потому что кричать нельзя, не хнычет, как ребенок, а просто позволяет слезам катиться из его глаз. Девушка осторожно размазывает одну влажную дорожку и улыбается. — Все нормально. Но вам нужно… Она сглатывает, собираясь с мыслями, и Брайн мотает головой. Он прекрасно знает, что она скажет, но не собирается позволять ей сделать это. Ведь Оливия, Няня, Чувак в Желтой Толстовке и Мама — это единственные люди, которые у него остались. И он не позволит больше умереть никому из них. Достаточно смертей.***
3 апреля 2022 года Джуди больше нет. И что самое жуткое — не от рук тех тварей. Я так виноват перед ней, знал же, что ей тяжело, но не помог. Нужно было больше заботиться о ее состоянии, разговаривать с ней, помогать пережить… все это. Как страшно раз за разом хоронить друзей, а потом с ужасом думать о том, сколько еще предстоит потерять…***
— Брайн, я не имею права просить вас пристрелить меня, — серьезно говорит Оливия, глядя парню прямо в глаза. — Я могу… сделать это сама. Тот трясет головой, хватает ее за рубашку, подходит почти вплотную, лишь бы только дать понять, что он не боится, лишь бы не отпугнуть, не позволить совершить страшную ошибку. Потому что он не справится, не переживет просто, если ее потеряет. У него все еще будет Няня, Чувак в Желтой Толстовке, даже Мама, эгоистично было бы говорить, что он останется совсем один… но даже понимание этого не помогает. Они и так потеряли слишком многих. Оливия — не одна из, она единственная. Потому что никто никогда не умел поднимать настроение в особенно тяжелые периоды, никто не продолжал шутить, когда хотелось выть от боли, никто не пытался сохранить свет даже в самые темные времена. И Брайн действительно не знает, как будет жить без этого света. Он осторожно, только бы не спугнуть, дотрагивается до раны, и Стар шипит, пытаясь отстраниться, но Мапс удерживает ее. Он аккуратно отгибает лоскут ткани, пропитавшийся кровью, и ухмыляется, слыша тихое ворчание Няни. Рана не слишком глубокая, но даже этого достаточно, чтобы инфекция начала разноситься по телу. У Оливии почти нет шансов, но Брайн все равно упорно продолжает оттягивать неизбежное. — Брайн, — на грани слышимости говорит девушка, и Мапс поднимает голову, сталкиваясь с внимательным взглядом карих глаз. Она больше не плачет, только губы поджимает, совсем как Няня, и дышит часто-часто. — Я не дам тебе умереть, — твердо отвечает парень на незаданный вопрос. Оливия качает головой. — Тебе придется. Пока не стало поздно. — Харе болтать, — вдруг грубо и громко говорит Няня. — Стоите тут, болтаете… — Я не позволю… Брайн понимает, к чему ведет женщина. Ведь она спокойно сможет убить Стар, и у нее даже рука не дрогнет. Оливия для нее никто, просто с человек, с которым случайно свела судьба, не больше. Да, они выживали вместе более года, но Няня вообще не особо старалась с кем-либо сблизиться. Все равно в сложившейся ситуации каждый из них в любой момент может умереть. Но то, что говорит Няня, повергает Мапса в шок. — Вам что, так принципиально болтать именно тут, где на нас в любой момент могут напасть? Тушенку в руки — и возвращаемся обратно. Я тут еще макароны нашла, так что на ближайшее время должно хватить. Лицо Оливии вытягивается, Брайн давится воздухом, закашливается, но в груди растекается облегчение. — Я не поеду! — выпаливает Стар. — Не поедешь — вырубим и повезем насильно, — шипит Няня, удобнее перехватывая оружие, и Мапс, начав наконец нормально дышать, благодарно кивает ей. — Вы самоубийцы, — выдыхает Оливия. — А я думала, ты это уже давно поняла, — женщина пожимает плечами с легкой улыбкой, подходит ближе к девушке и подталкивает ее к выходу. Брайн плетется за ними, думая о том, что должно произойти. В том, что это правда произойдет, он не сомневается.***
27 сентября 2021 года. Я боюсь убивать. Люди стали превращаться в этих тварей и нападать на других людей, и мне страшно, что в любой момент они могут прийти сюда. Выдержат ли ворота гаража? Барменша говорит, что через забор, ведущий в гаражи, они все равно не пройдут, но я совсем не уверен в этом. Я еще ни разу не убивал, Оливия делала это за меня. Даже неловко, она же девушка вообще-то. Я как-то всегда об этом забывал раньше, но теперь почему-то стал задумываться. Мне самому-то тяжело, а каково ей? Хотя Оливия сильная, куда сильнее, чем я и многие мои знакомые. И здесь она тоже даст фору многим. Позавчера она вышла за пределы гаражей, а вернулась в крови. На нее пытались напасть, но она забила тварь. Кулаками. Надеюсь, нас спасут раньше, чем нам придется убивать этих тварей на каждодневной основе.***
Когда они возвращаются в свой лагерь, когда Чувак в Желтой Толстовке торопливо открывает им ворота, пропуская машину, когда Брайн помогает Оливии вылезти, получая в ответ раздраженное шипение и быструю отмашку, Мапс почти вгоняет себя в истерику. С каждой минутой ему становится все понятнее, что Оливию спасти не удастся. Девушка стоит рядом с ним, придерживаясь за укушенное плечо, она совсем рядом, стоит только руку протянуть, и парень сможет ее почувствовать… но с каждой минутой ему все больше кажется, что она ускользает от него. И он не сможет ее удержать. Не в этот раз. — Какого хрена? — кричит Чувак, замечая рану Оливии. — Вы зачем ее сюда притащили?! Он тянется к поясу, и все отлично понимают, что он собирается выхватить пистолет, который вечно таскает с собой. Брайн злится, сжимает зубы, готовится броситься к напарнику, но его вдруг опережает Няня. Услышав эту фразу, она вдруг подскакивает к Чуваку, хватает за толстовку, смотрит ему прямо в глаза, наклоняется близко-близко к лицу и шипит: — Только дернись еще — и будешь мертв до того, как достанешь пистолет. Чувак напрягается, втягивает голову в плечи и отталкивает женщину, но к оружию больше не тянется. Мапс видит, как напрягается Стар, и осторожно кладет руку ей на плечо, но она сбрасывает ее и идет к гаражу, который делит с Брайном. Дождавшись, пока она скроется за металлической дверью, Чувак тихо и раздраженно выплевывает: — Вы чем думали? — Это ты чем думал? — злится Мапс. — Она наша подруга, как мы могли ее там бросить? — Вам нужно было ее убить, вы сами это отлично знаете! Няня молчит, больше не срывается, но смотрит так неодобрительно, что даже Брайну не по себе становится. — Ты вообще слышишь, что ты говоришь? — рычит он. — Тебе Дианы мало было? Если Оливия убьет кого-то из нас, что мы вообще делать будем? Нас и так мало осталось! Мапс качает головой, морщится, но не отвечает. К черту. Отчасти Чувак прав, Оливия действительно может стать опасной, а Брайн с Няней просто попытались отсрочить неизбежное… но как они могли бросить подругу там, в полуразрушенном магазинчике рядом с трупом укусившей ее твари? Хотя бы тогда, когда она обратится, они будут рядом. Оливии не придется умирать в одиночестве. Потому что самое страшное, что может представить себе Брайн — это смерть в полном одиночестве, когда рядом нет никого, кто мог бы поддержать, когда ты чувствуешь сжимающую горло смерть, пробирающуюся под кожу, скручивающую внутренности, и тебе чертовски страшно от того, что близится. Одиночество вообще уже стало самым большим страхом Мапса. И речь совсем не о том одиночестве, в котором он проводит время в гараже, заполняя свой очередной ежедневный отчет. Тогда он чувствует, что там, за стеной, есть еще кто-то, кому он нужен. В этом погибающем мире, в котором они оказались, слишком много ужасов — человекоподобные твари, смерть, болезни, черт, даже крысы, которые так и не успели сбежать с тонущего корабля. Но для Мапса нет ничего страшнее одиночества. И он понятия не имеет, что будет, если вдруг все, с кем его свела судьба, умрут. Тихо прикрыв за собой дверь гаража, он глядит на сидящую на раскладушке спиной ко входу и чистящую оружие Оливию. Рядом лежит открытая аптечка, видимо, она уже успела обработать рану. Даже издалека видно, как напряжены ее плечи, как резко и нервно двигаются руки, и парень проходит вперед и едва удерживается от желания подойти к ней. Не сейчас. Сев за стол, он пододвигает к себе потрепанную тетрадку, которую, видимо, утром так и не убрал обратно, и выводит дрожащей рукой: «25 сентября 2022 года». В ящике лежит еще несколько уже исписанных вдоль и поперек. Ведь они уже слишком долго так живут. Заполнять ежедневные отчеты стало уже практически необходимой привычкой. Каждый раз, выводя новую дату неровным скачущим почерком, Брайн чувствует, что оказывает себе и остальным неоценимую услугу. Текст порой может быть несвязным, порой сухим, порой излишне эмоциональным, но парень упорно продолжает это делать. Потому что необходимо оставить хоть что-то после себя. Мысли путаются, Мапс даже не уверен, что помнит, что произошло за прошедшие сутки. День еще в самом разгаре, но теперь он садится не по вечерам, а в несколько подходов, потому что память стала заметно подводить. И это чертовски пугает и приносит облегчение одновременно. Он не хочет умирать, но если вдруг это случится, то ему хотя бы не слишком долго придется жить с мыслями о том, что это он виноват в том, что Оливию укусили. — Снова пишешь? — слышит он хриплый голос подруги и оборачивается. — Ага. — Не надоело? Девушка смотрит на него, хмурясь, руки с силой сжимают еще не дочищенное ружье, и у Брайна мурашки идут по телу. Он буквально чувствует, как воздух искрится, как напряжение, накопившееся за последние дни, с силой захлестывает его. — Я просто хочу помнить, что происходит, — зачем-то объясняет Мапс, но Оливия качает головой. — Нет. Ты хочешь, чтобы, если ты умрешь, от тебя что-нибудь осталось. Но для чего? За нами все равно не придут. В голосе Оливии безнадежность, в сердце Брайна тоска. За девушкой теперь уже точно не придут. Слишком мало времени. — А вдруг придут? — улыбается он. Девушка шумно выдыхает. — Ты слишком большие надежды на Стену возлагаешь. Няня права, нам стоило сконцентрироваться на выживании, а не на слепой надежде. Может, и нет никакой Стены. — Как это нет? — Брайн переходит на шепот, поразившись словам подруги. Он и сам давно уже начал сомневаться, что вообще есть какая-то стена, потому что на много километров лишь толпы голодных тварей, готовых тебя сожрать в любой момент. Но это их последняя надежда, так что отпускать ее парень точно не намерен. — Брайн, я очень хочу, чтобы вы спаслись. Больше всего на свете. Но я думаю… так везде. Вообще везде. Особенно если твари выскочили за пределы Питера.***
21 сентября 2021 года Попытались уехать из Питера. Уехали недалеко — нам сказали, что город на карантине. Страшно. Больше новостей нет. Целый день потратили на то, чтобы запастись едой. В магазинах давка, люди сходят с ума. Кажется, видел дядю Мишу, но он был каким-то странным. Набросился на парня какого-то, хотя тот ничего не сделал. Надеюсь, скоро это закончится.***
Первое время Оливия чувствует себя отлично, никаких симптомов заражения, и Няня с Брайном даже начинают думать, что ей удалось не заразиться, но спустя два с половиной часа после возвращения домой Оливию начинает знобить. Она кутается в зимнюю куртку, накидывает сверху и одеяло, и покрывало, но продолжает дрожать и стучать зубами от холода. Мапс отдает ей свои теплые вещи и включает обогреватель. В гараже душно, дышать почти нечем, но он все равно остается рядом с подругой. Он готов терпеть все, что угодно, лишь бы ей стало лучше. Брайн осторожно обнимает ее, прижимает к себе, а та утыкается носом ему в плечо и не говорит ни слова, продолжая трястись от холода. Они оба знают, что дальше будет хуже, но никто не собирается пока идти на отчаянные меры. Рано. Может быть, пронесет? Не проносит. Еще через два часа Оливию начинает рвать. Не скидывая одеял и все еще дрожа от холода, она выбегает на улицу и падает на колени. Содержимое желудка извергается на землю, и Брайн отворачивается на секунду, не в силах на это смотреть, но быстро берет себя в руки. Он нужен ей. Подойдя со спины, он аккуратно придерживает ее волосы, пока та дрожит теперь уже крупно и не успевает распрямиться, когда ее снова выворачивает. Брайн осторожно перебирает в руках ее неожиданно мягкие волосы, смотрит на ее лицо, по которому текут слезы, оглядывает загорелую шею и широкие плечи, и чувствует, как у него самого вдруг к горлу подступает тошнота. Когда желудок уже пустой, Оливию начинает рвать желчью. Она издает какие-то жуткие звуки при этом, как будто умирая, и Брайн правда боится, что это произойдет именно сейчас. Когда из соседнего гаража выскакивает Няня, парень смотрит на нее и одним взглядом просит помощи. Та снова скрывается в гараже и через пару мгновений выскакивает с бутылкой, полной мутноватой воды. В последнее время они пьют только такую, потому что другой раздобыть уже не выходит. Стар отпускает на секунду, и она жадно пьет, когда Няня подсовывает под нос бутылку, а затем резко отталкивает руку Няни, все еще аккуратно придерживающую бутылку, и ее снова выворачивает. Няня легонько толкает Брайна, привлекая его внимание, и качает головой. Парень прекрасно понимает, что та хочет сказать, но сжимает зубы и отворачивается, упрямо глядя перед собой. Через какое-то время рвота останавливается. Стар с трудом поднимается на ноги, придерживаемая Брайном. Она едва не падает, но Мапс кладет руку ей на талию, слегка подталкивая к гаражу. Он едва не вскрикивает, когда Оливия вдруг пошатывается и медленно начинает оседать на землю, закрывая глаза. Брайну кажется, что симптомы сменяются куда быстрее, чем было с Дианой. И это чертовски пугает. Парень держит Оливию за руку, сидя у ее раскладушки, но чувствует, как девушка просто ускользает сквозь пальцы и ему совсем не удается ее удержать. Спустя еще около полутора часов Оливию начинает лихорадить. Брайн с ужасом дотрагивается до ее лба и отдергивает руку. Девушка просто горит, ее температура ненормально высокая. Она дрожит, говорит что-то совсем тихо, кажется, упоминает даже Ботана, тяжело дышит, а Мапс смотрит на нее широко раскрытыми глазами. И думает. Думает о том, что их время стремительно подходит к концу. На негнущихся ногах он бежит к Няне, долбит в ее дверь, кричит, не думая даже о том, что его могут услышать. На улице совсем темно, в отдалении все еще слышны полукрики-полурычание, а он срывает голос, пытаясь докричаться до Няни. О том, что он может разбудить еще и Чувак или напугать Маму, он пока не думает. Главное — спасти Оливию, потому что с такой температурой вообще вряд ли долго живут. Няня выскакивает на улицу через пару минут, показавшихся Брайну самой настоящей вечностью. Она успела накинуть привычное пальто поверх короткой ночнушки, поэтому Мапсу не приходится смущаться от ее вида (вообще-то у него на это нет времени). Волосы ее растрепались, от привычного каре осталось одно название. Она внимательно выслушивает крики Брайна и несется в их с Оливией гараж. Быстро нашарив что-то в аптечке и выудив шприц, она подходит к мечущейся на постели девушке, кивает Брайну: «Подержи ее», — и легко, как будто ей это ничего не стоит, вкалывает ей какой-то препарат, как только парню удается зафиксировать трясущуюся Оливию. За все то время, пока Няня ухаживала за Мамой, она заметно преуспела в уколах, поэтому, вероятно, эти действия действительно даются ей достаточно просто, в то время как Мапса по-настоящему ведет. Он никогда не любил уколы, даже отворачивался, когда в фильмах их делали. Они с Няней сидят у постели Оливии в полном молчании и ждут. Ждут, пока подействует препарат и не будет так мучительно смотреть на то, как она умирает. Оливия умирает. Это мысль поселяется в мозгу Брайна и вытесняет все остальные. Оливии больше не будет. — Тебе придется это принять, — слышит он тихий низкий и хриплый голос Няни. — Ты же отлично знаешь, что ей не помочь. — А если попытаться все-таки добраться до Стены? — напряженно спрашивает он. Няня качает головой. — Рискованно. Сами можем подставиться. И не факт, что вообще доберемся. Мапс кивает, потирая переносицу, и вдруг выпаливает опасения, преследовавшие его с самого возвращения. — Мне просто кажется, что мы эгоисты. Как будто заставляем Оливию страдать, просто потому что не можем отпустить. Няня мягко улыбается и кладет руку ему на плечо, заглядывая в глаза, и от этого простого движения становится немного легче. — Зато ей не придется умереть в одиночестве, мы будем рядом. А когда она обратится и уже перестанет быть Оливией, мы сделаем то, что нужно. — Она всегда будет Оливией, — тихо возражает Брайн, но Няня качает головой. — Брайн, почему тебе так нравится Оливия? — спрашивает вдруг она, и парень замирает. — К чему этот вопрос? — Ответь. Мапс задумывается, но лишь на мгновение, потому что ответ всегда был на поверхности. — Ну… она веселая. Смелая. Отчаянная. Она всегда мне помогает… — А теперь задумайся. Увидишь ли ты все эти качества в ней, когда она обратится? Ведь она поменяется полностью. Так останется ли она Оливией, которая тебе нравится? Брайн не знает. И ему вообще-то и не хочется узнавать. Он в очередной раз думает о том, что было бы куда лучше, если бы укусили его. Тогда бы ему не пришлось смотреть, как умирает его подруга. Укус вообще-то и предназначался ему. Это он должен был найти эту чертову тушенку, из-за которой все и произошло, столкнуться с тварью, закричать, когда ее зубы впились бы в плоть и вырвали бы кусок мяса вместе с одеждой. Это он должен был стоять там и со слезами на глазах просить пристрелить его. Это он должен был выблевывать внутренности, упав на жесткую мертвую землю перед гаражами. Не Оливия. Она должна была жить. Парень хватает подругу за руку и садится на край ее раскладушки. Кожа Стар совсем холодная, как будто она уже умерла, девушка лежит совсем неподвижно, и если бы не ее едва заметно поднимающаяся и опускающаяся грудная клетка, Брайн бы действительно решил, что уже потерял ее. Няня подходит с другой стороны и осторожно щупает ее лоб, облегченно выдыхая, и Мапс на автомате выдыхает вместе с ней. Лицо Няни приобретает какое-то до странного расслабленное выражение, и это… ведь хорошо, так? — Жить будет, — женщина улыбается уголком губ, и Брайн благодарно кивает. Она кидает на них с Оливией последний быстрый взгляд, видимо, оценивая обстановку, и быстро уходит, но парню уже все равно. Все его внимание сосредоточено на размеренно дышащей подруге. Она все еще жива, и это сейчас самое главное. На самом деле, он погорячился, когда решил, что Няня ни за что не сможет его понять. Несмотря на то, что она действительно старалась не слишком сближаться с кем-либо, она уже успела потерять очень важного, как бы она ни пыталась это отрицать, человека.***
15 апреля 2022 года Сегодня на вылазку ездили Няня, Барменша и Оливия. Ничего особенного, просто пошарить в ближайших магазинах, вдруг еще что-то осталось? Мы делали это уже целую тысячу раз, ничего не могло пойти не так. Но обратно Няня и Оливия вернулись уже без Барменши. Потом Оливия рассказала, что это вообще был несчастный случай. Ее даже не сожрали, она просто оказалась не в то время и не в том месте. Выброс, сопровождавшийся взрывом, еще тогда повредил фундамент некоторых домов, поэтому теперь они начинают постепенно обваливаться. Где-то роль сыграл еще и наступивший в первые дни хаос. В такие дома заходить просто опасно. Вылазкой руководила Няня, и она, видимо, не смогла рассчитать опасность, поэтому, сама отправившись в соседнее здание, сказала Барменше идти в один из полуобвалившихся магазинов. Из него она уже не вышла. Дом просто начал рушиться. Не знаю, что стало причиной, может, он уже держался на соплях, но Барменшу просто придавило. Черт, у меня перед глазами все еще стоит застывшее лицо Няни. Когда они вернулись, она ничего не сказала, сразу отправилась к себе гараж. Спустя некоторое время я хотел к ней зайти, но не успел, потому что услышал, что творится внутри и решил, что сейчас не время. Няня плакала. Даже не плакала, а по-настоящему рыдала, и я никогда не слышал и не видел ее такой. Конечно, у них с сестрой были весьма натянутые отношения, но я даже представить себе не могу, насколько сильно это ударило по ней. Нужно будет с ней об этом поговорить. Не знаю, захочет ли она, но может, ей нужна поддержка?***
Брайн просыпается от того, как кто-то усиленно трясет его за плечо и зовет по имени. Он медленно открывает глаза и пытается принять сидячее положение, но организм тут же протестующе отзывается болью. От неудобного положения, в котором он задремал, все тело ноет, и парень почти позволяет себе зашипеть, но останавливает себя, когда видит горящие карие глаза перед собой. Оливия уже поднялась с раскладушки и теперь стоит над другом, пытаясь разогнать остатки сна. Ее волосы совсем растрепаны, на щеке отпечатался след от подушки, но на ее лице нет уже ни капли сонливости. — Брайн, я жрать хочу, где тушенка? Парень смотрит на свои наручные часы, щурится, пытаясь разглядеть стрелки, и закатывает глаза. — Оливия, шесть утра, — страдальчески стонет он. — Ты никогда так рано не просыпалась. — Я очень-очень хочу есть, — повторяет она куда жалобнее, и Брайн сдается. — Наша тушенка в углу, на полке, я ее переставил, — выдыхает он. Девушка торопливо отбегает, скрывается в темноте гаража, а после возвращается с двумя банками. Она протягивает одну Брайну, но тот отрицательно качает головой, и Оливия, пожав плечами, проворно открывает свою банку перочинным ножичком. По гаражу разносится осточертевший запах консервированного мяса. Парень хочет уже отойти к столу и принести подруге вилку, но та, не задумавшись ни на секунду, запускает в банку руку и начинает жадно есть. Мапса начинает тошнить, но он выдавливает из себя улыбку и тихо произносит: — Не порежься, края острые. — Похер, — бросает Стар с набитым ртом, и Брайн сглатывает. Оливия, конечно, никогда не заботилась о правилах этикета, но это уже правда чересчур. От осознания, что она уже действительно начала обращаться в настоящего монстра, становится по-настоящему дурно. Парень смотрит на девушку, которая все-таки режет руку о край банки, но быстро слизывает кровь, продолжая есть, и понимает, о чем говорила Няня. Оливия даже еще не обратилась до конца, но уже перестает быть собой. — Тушенка — дерьмо, — констатирует она, откидывая банку в сторону. — Не могу не согласиться, — снова натягивает улыбку Мапс. Оливия улыбается, еще не до конца прожевав остатки еды, а после быстро говорит: — Я не наелась. Можно еще? — Оливия, у нас же все рассчитано на несколько дней вперед. Неизвестно, сколько мы… — Я голодна, блять! — кричит она, грубо хватая Брайна за руку и сжимая ее так сильно, что парень даже вскрикивает. На этом девушка не останавливается. Она нависает над парнем, грубо хватает его за ворот и поднимает с раскладушки, начиная трясти и шипеть что-то. Она сжимает зубы, иногда переходит на рык, и Мапс понимает, что перестает ее узнавать. Когда его грубо толкают к стене и сжимают горло, он почти не сопротивляется, только рот открывает и закрывает, пытаясь вдохнуть хотя бы крохи воздуха. От жесткой хватки на шее точно останутся синяки. Однако парень не пытается выбраться, его руки повисают вдоль тела, он смотрит в налившиеся кровью глаза, когда-то принадлежавшие Оливии, чувствует, как сознание постепенно начинает уплывать, и понимает, что Стар уже не спасти. Ее надо бы убить, пока она не убила кого-нибудь из них… Только вот сил на это никаких не хватает. Хватка вдруг ослабевает, и Брайн падает на колени. От неожиданно большого объема воздуха, попавшего в легкие, парня ведет еще больше, он кашляет, пытается выровнять дыхание… а Оливия отступает назад, испуганно разглядывая собственные руки. — Брайн, я… Глаза снова кажутся знакомыми, становятся широкими-широкими, Стар что-то бормочет, ее подбородок начинает дрожать, и парень выставляет руку перед собой: — Все нормально. Это была не ты, я все понимаю. — Я чуть тебя не убила! — отчаянно восклицает она, стремительно отбегая так далеко, насколько вообще позволяет небольшой периметр гаража. — Ты преувеличиваешь, — Брайн пытается придать голосу максимальную насмешливость, но получается крайне плохо. Он поднимается на ноги и делает несколько шагов в сторону подруги, но та вжимается в стену, выставляя руки перед собой. Она выглядит по-настоящему испуганной, и парень резко отступает, всем видом показывая, что она в безопасности. — Брайн, запри меня, — выдыхает Оливия на грани слышимости, но Мапс все равно слышит каждое слово так отчетливо, словно они звучат у него в голове. Он замирает, оглядывая девушку с ног до головы. — Ты с ума сошла? Я не буду тебя запирать. — Запри или убей, — жестко отвечает она. — Пока не стало слишком поздно. Парень выпрямляется так резко, что многострадальная спина отзывается болью, и молчаливо мотает головой. Он в очередной раз думает, что в этом есть смысл, но он, черт возьми, никогда не сможет этого сделать. Сейчас от срыва Оливии не остается и следа, она становится такой, какой Брайн ее знает, словно все снова нормально. И от этого ужасно жутко становится, потому что было бы куда легче, если бы она стала такой же тварью. Конечно, Мапс и тогда не смог бы ее убить, вероятно, но если бы кто-то сделал это за него… ему было бы не так больно, наверно. Хотя кого он обманывает, больно будет в любом случае. — Оливия, я не стану ни убивать, ни запирать тебя. Ты человек, ты мой друг, и если ты можешь прожить еще хоть немного, я не стану укорачивать тебе жизнь. И я буду рядом с тобой до самого конца, хочешь ты этого или нет. Девушка качает головой, морщится, но вздыхает и тихо говорит: — Ты самоубийца, ты ведь в курсе, да? Брайн расплывается в улыбке и кивает. Он определенно самоубийца, но именно поэтому он еще жив в этом умирающем мире. Неизвестно, как это работает, но видимо, минус на минус дает плюс и в этом случае.***
1.11.2021 Сегодня мне пришлось убить… Раньше Оливия настаивала, чтобы я не ездил на вылазки, следил за нашим небольшим лагерем, но сегодня мама не оставила мне почти никакого выбора. Няню вчера ранили, Барменша сказала, что останется с ней, а мама решила, что они с папой и Оливией не справятся. Конечно, рано или поздно это должно было случиться, я понимаю… но я не был готов. Оливия только что заходила, сказала, что я сделал правильно. Еще немного — и та тварь вцепилась бы ей в руку, и она считает, что я спас ее. Но мне нисколько не легче. В конце концов, та тварь когда-то была человеком. У нее могли быть дети, мог быть муж, родители, а я вот так спустил курок и убил ее. А вдруг уже скоро придумают какую-нибудь вакцину? А вдруг мы просто сраные убийцы, которые не оставляют людям шанса на спасение? Черт, это все так сложно. Имеем ли мы право убивать этих… людей? Не знаю, как их называть. В конце концов, они все еще люди, просто видоизмененные выбросом. Мы поговорили с Оливией, она посмеялась надо мной, сказала не париться. Она думает, что мы делаем правильно, потому что тут своеобразный естественный отбор — или ты, или тебя. Ей уже не составляет труда убить тварь, особенно если та напала на одного из нас. Я понимаю, что я чертов слабак, но я так не могу. Мне так страшно…***
Брайн прекрасно знал, что нельзя оставлять Оливию в таком состоянии одну. Он прекрасно знал, что нужно было непрерывно следить за каждым ее действием и держать пистолет наготове. Он понимал, что рано или поздно придется сделать решающий выстрел… И именно поэтому теперь он мчится к рабочему гаражу Чувака, откуда пару мгновений назад донесся пронзительный крик. Мапс даже заметить не успел, когда Оливии след простыл, он, кажется, отвлекся лишь на секунду, чтобы записать какую-то мысль в свой дневник, а когда повернулся, то девушки уже не было. И если с Чуваком что-то случилось, это будет только его виной. Брайн резко выдыхает весь воздух из легких, когда видит распахнутые настежь ворота гаража, с громким шумом работающее изобретение Чувака, которое наверняка так и не начало действовать полноценно, как и все приборы вокруг. Но Чувака в Желтой Толстовке нигде нет. Только на земле у входа в гараж при ближайшем рассмотрении находятся красные капли. Что-то в груди обрывается и гулко падает вниз, а к горлу подступает тошнота. Он бежит скорее на одних инстинктах, не разбирая дороги и надеется, что успеет. Черт, это ведь все из-за него. Это он решил притащить Оливию обратно, это он не послушался Чувака, это он не запер ее тогда, когда она сама этого хотела. Парень громко ахает, когда видит Оливию. Она сидит спиной к нему, склонившись над лежащим на земле Чуваком. Из ее груди вырывается почти звериное рычание, и Брайну становится по-настоящему тошно, когда он видит широкий красный след, тянущийся к ним. Видимо, услышав его аханье, девушка резко разворачивается, и Мапс невольно делает шаг назад. Он вглядывается в ее измазанное чужой кровью лицо, разглядывает вздувшиеся на лбу вены, пытается рассмотреть хоть каплю узнавания в налившихся кровью глазах… и именно в тот момент, когда он видит слишком широкие для такого солнечного дня зрачки девушки, он вдруг понимает слишком четко: Оливии больше нет. Это не Оливия. Няня была права, отличить тварь от обычного человека невероятно просто, особенно если с этим человеком ты дружил много лет. Особенно если он стал тебе настолько близок, что ты знаешь каждую деталь его поведения. Это не Оливия. Даже когда девушка злилась, Брайн все равно не так сильно боялся ее, потому что в глазах ее всегда отражалась доброта. Какой бы черствой она ни пыталась казаться, она действительно хорошо относилась к своим соседям. А может, даже друзьям? Сейчас в ее глазах нет ничего, кроме первобытной злости, словно она хищник, высматривающий добычу и каждую секунду готовый наброситься на беззащитного зверька и растерзать его. Это не Оливия. Брайн не раз замечал, что, когда она злилась, ее брови опускались и сходились на переносице, но губы растягивались в некотором подобии улыбки. Его даже немного умиляла такая ее особенность. Но это никогда не было оскалом, какой искажает ее лицо сейчас. Это не Оливия. Она всегда достаточно дружелюбно относилась к Мапсу. В конце концов, тот дал ей дом. Сейчас же она даже не узнает его, медленно наступая на него на четвереньках. Девушка облизывается, и парень лихорадочно дышит, но отступать не спешит. Он медленно, стараясь не делать резких движений, тянется к пистолету на поясе, и тварь, кажется, это понимает, потому что вдруг срывается с места и несется к парню огромными для человека скачками. Слишком быстро. Когда гремит выстрел, Брайн непроизвольно зажмуривается. Дыхание сбивается, он дышит так, словно только что пробежал марафон, сердце стучит с какой-то запредельной скоростью где-то в районе горла, а в груди растекается боль от жуткого осознания. Оливии больше нет. Он крепче сжимает пистолет дрожащими руками и делает несколько шагов к упавшей совсем рядом твари. Пуля пробила череп и осталась в голове. Видя неаккуратное ранение, Брайн давится и закрывает рукой, но это совсем не помогает. Он резко отступает назад на едва передвигающихся ногах и падает на землю. Его рвет вчерашним ужином, на глаза слезы наворачиваются, и, наконец придя в себя, он позволяет себе разрыдаться. Кричать не стоит, кто знает, как отреагируют твари с той стороны забора, поэтому он закрывает рот, лихорадочно всхлипывает, икает, размазывает слезы по лицу и смотрит на мертвую подругу. Он сам ее убил. Она умерла от его рук. Воздуха не хватает, и Брайн царапает шею, силясь вдохнуть. Голова кружится, а сердце все еще стучит так, что парню на секунду кажется, что он вот-вот умрет. Когда перед глазами появляется нечеткое лицо Няни, Брайн пытается что-то сказать. Правда пытается. Но выходят лишь болезненные полухрипы-полустоны. — Парень, она ранила тебя? — слышит он обеспокоенный голос женщины и быстро мотает головой. Оливия ему ничего не сделала. А вот он… убил ее. — Брайн, мне нужно, чтобы ты поговорил со мной, — голос Няни доносится как сквозь толстый слой ваты. — Просто дыши. Тебе нужно дышать. Мапс правда пытается. Он правда пытается сделать заветный вдох, но ничего не выходит. Перед глазами мутнеет, лицо Няни расплывается все сильнее, и парню кажется, что он вот-вот потеряет сознание. — Давай, дыши со мной, — голос женщины кажется таким далеким, а глаза закрыть хочется так сильно… Брайн быстро моргает и смотрит на нее, послушно делая вдох вслед за Няней. Легкие наполняются воздухом, и голова кружится еще сильнее. Он напряженно смотрит по сторонам, пытается зацепиться взглядом хоть за что-то, и благодарно выдыхает, когда Няня машет рукой, привлекая его внимание. — Давай же, вот так, — она говорит мягко и спокойно, но в голосе ее слышится столько сосредоточенности, что Брайн не сомневается — если что-то произойдет, то она будет готова. Когда ему наконец удается нормально дышать, Няня поднимается на ноги и медленно подходит к телу Оливии. Она смотрит на мертвую девушку, и на лице ее не отражается ни единой эмоции. Лицо ее застывает так же, как после смерти Барменши, словно все чувства из нее вдруг выкачали. Затем она переводит взгляд на лежащего чуть дальше Чувака. — Идем обратно, — тихо говорит она, и Брайн кивает. Он обязательно похоронит и Оливию, и Чувака. Обязательно. Но не сейчас. Потому что сейчас он просто не выдержит, если придется это сделать…***
28 сентября 2022 года. Вчера похоронили Оливию. Я так чертовски устал. Помогите. Пожалуйста.***
— Ты уверен? — Няня говорит тихо, внимательно разглядывая его лицо. — Учитывая все, что случилось… — Я в порядке, — бросает Брайн, укладывая ружье на заднее сидение автомобиля. — Я просто думаю о том, что, учитывая все случившееся, мы могли бы отсидеться немного. Мапс морщится и качает головой. Отсиживаться — это не его вариант. Он хочет поскорее добраться до Стены, пока хоть кого-то еще можно спасти. У него все еще есть Няня и Мама, и если он потеряет и их… он просто не справится. После смерти Оливии что-то в нем надломилось. Он сжимает пистолет, садится в машину и не говорит. Зачем? Зачем тратить драгоценное время на пустые разговоры? Теперь он вообще стал разговаривать куда меньше, потому что… потому что не с кем больше. Няня не из болтливых, мама говорить не может, а единственный человек, с которым раньше он долго беседовал вечерами, мертв. Няня смотрит на него немного обеспокоенноь. Они оба едут совершенно молча, готовясь к схватке. Решимость добраться до Стены только растет. Теперь это нужно сделать хотя бы ради Оливии.***
23 ноября 2022 года Няня умерла. Мы два месяца пытались добраться до Стены, но так ничего и не получилось. Сегодня на Няню напали и убили. Теперь мы с мамой только вдвоем… Я не смогу так долго продержаться.***
— Привет, — Брайн старается говорить спокойно, когда заходит к маме, к которой он теперь переехал. С ней нужно все время находиться рядом, чтобы успеть помочь, если вдруг она начнет задыхаться, захочет в туалет или проголодается. В груди Мапса дыра, а в голове самая настоящая пустота. Он стал все чаще забывать простые вещи, руки трясутся теперь постоянно, и он чувствует, как постепенно его организм дает сбой. Брайну больно. Он смотрит на неподвижную маму и понимает, что постепенно сходит с ума. Со смерти Няни прошла лишь пара недель, но Брайн, как никогда раньше, теперь понимает, насколько ему были нужны Няня, Оливия, папа, Барменша… И даже не потому, что они могли бы помочь с уходом за мамой… Человек — существо социальное, и Мапс теперь это очень хорошо осознает. От постоянных разговоров с матерью, которая и не слышит его наверняка, в голове что-то ломается, какие-то шестеренки замирают. Еще немного, и Брайн превратится в одну из тварей, но не из-за укуса, а из-за сжирающего одиночества. Мапс искоса смотрит на маму и не может подавить жуткое чувство, зарождающееся в груди. Смесь ненависти, обиды и отчаяния. — Поспи немного, — он обращается к маме с мягкой улыбкой, невольно задумываясь о том, что он, кажется, действительно сходит с ума. Брайн замирает, когда мама, кажется, улыбается в ответ, доверчиво оглядывая сына.***
7 декабря 2022 года. Я так больше не могу. Я не знаю, кто найдет эти записи. Может, они так и останутся непрочитанными. Но я устал. Я так больше не могу. За нами никто не придет. Это факт. А я не хочу смотреть, как мама медленно умирает. Сегодня я ее убил. Она заснула, и я задушил ее своей подушкой. Я остался один. Я так долго не выдержу, поэтому мне придется решиться на этот шаг. У меня есть пули. У меня есть пистолет. Решение логично. Пожалуйста, если найдете эти дневники, прочитайте их, а потом сожгите. Я думал, что поступаю разумно, что люди, может быть, смогут что-нибудь понять благодаря им… а все, что получилось в итоге — записки смертника. Я был обречен с самого начала. Я вообще должен был умереть одним из первых. Я устал. Я остался один. Больше никого не осталось. Конец дневника.***
Когда он видит полуразорванный тетрадный листок на воротах, ведущих в гаражный кооператив, в груди появляется надежда. Он вчитывается в имена, которые кто-то заботливо выписал и наклеил так, чтобы те, кто придет их искать, увидели, и облегченно выдыхает. Они здесь. Он нашел их. Парень резко распахивает ворота и несется по кооперативу, заскакивая в каждый гараж, за ним следом несется один из его напарников. А в голове только одна мысль. «Только бы живые». Когда он видит распластанное на полу одного из гаражей тело, он еще не верит. Подойдя ближе на негнущихся ногах, он садится на корточки и взглядывается в знакомое лицо. В груди поселяется паника, зубы сжимаются, руки начинают дрожать так, как не дрожали никогда. Напарник понимающе хлопает его по плечу, а парень тянется к противогазу, не решаясь его снять, но чувствуя, как тот вдруг начинает давить. Ужасно хочется стянуть его, внимательнее рассмотреть лежащего человека, но все, что может делать парень — это протереть рукавом белого защитного костюма стекло противогаза и подняться на ноги. Одного нашли. Второй напарник заглядывает следом и громко докладывает: — Влад, мы нашли еще человека! Парень оборачивается и пытается рассмотреть глаза за противогазом. Кажется, это Сергей, веселый мужчина, успевший увезти семью еще до того, как произошел второй выброс, ставший фатальным и окончательно определивший судьбу целого города. — Кто там? — Женщина. Лет сорок-пятьдесят на вид. Парень бросает быстрый взгляд на лежащего рядом знакомого человека, сглатывает ком и несется в открытый гараж напротив. Женщина тоже кажется до жути знакомой, и парень нервно оглядывается. В голове пульсирует один и тот же вопрос: «Где остальные?» Во всем гаражном кооперативе нет больше ни души. Команда прочесывает его вдоль и поперек, но не находит ни одного живого человека. Снег липнет к ботинкам, холод пробирает до костей, но парень не уходит из этого импровизированного лагеря даже тогда, когда поступает сигнал возвращаться. Бросив одному из напарников, что он задержится, он плетется в один из гаражей, откуда уже, кажется, унесли тело Брайна. Его тоже станут изучать, как и тела многих, кто так и не обратился, и от этого в груди неприятно ноет. Парень стоит посреди маленького гаража и сжимает зубы, пытаясь не позволить эмоциям вырваться наружу. Не сейчас. Если их не нашли, значит, они еще могут быть живы, верно? Взгляд вдруг падает на небольшой потертый письменный стол, и парень подходит к нему, выдвигая один из ящичков. Там находится целая стопка исписанных тетрадок. Некоторые покрыты какими-то пятнами, у некоторых обложки заметно надорваны, и парень усмехается, узнавая Брайна. Тот никогда особо не заботился о канцелярии. Парень жадно впитывает в себя каждое слово, а из глаз все-таки текут слезы. Он злится на самого себя, что бросил их, что так и не вернулся в город и не забрал их, пока была такая возможность. Если бы не его трусость и нежелание нарушить приказ руководства, все могло бы сложиться по-другому, и ему не пришлось бы находить тело одного из своих лучших друзей, решившего застрелиться. Он дочитывает до самого конца, до последней строчки. Последняя запись, почему-то оставленная в самом конце тетрадки, несмотря на еще несколько оставшихся чистыми листов, заставляет его закричать. Этот неровный скачущий почерк он узнает из тысячи.***
Напишу в самом конце твоего дневника, Брайн. Когда ты дойдешь, я уже наверняка буду мертва. Прости, что так вышло, я не хотела, чтобы тебе было больно. Помнишь, как я смеялась над тобой из-за твоих записей? Прости, ты был прав, в этом есть смысл. Мне так страшно, Брайн. Если бы я не боялась так сильно, я бы застрелилась. Но я боюсь. Я действительно боюсь. Представляешь, мне не страшно было выезжать на вылазки, встречаться с лицом к лицу с тварями, но вот встреча со смертью меня чертовски пугает. Мне очень сложно красиво формулировать, это скорее работа Ботана. Была. Мне так его не хватает. Я пытаюсь успокоить себя, сказать себе, что хотя бы так мы с ним встретимся… но ведь это бред, верно? С той стороны ничего нет. Я просто исчезну. И все. И никакого вот этого вечного счастья в раю. И даже вечных мук в аду тоже никаких. Брайн, пожалуйста, живи дальше. И не делай глупостей. Умоляю. Я уверена, что ты выживешь. Ты доживешь до того момента, когда придет спасение. Я чувствую, что уже скоро. Просто потерпи немного. Я обещаю, что все будет хорошо. Спасибо, что позволил мне пожить еще немного. Оливия.***
Ботан прижимает к себе тетрадки с записями Брайна и равнодушно смотрит перед собой. Чувство одиночества вдруг захлестывает волной, и не спасает даже то, что вокруг огромное количество ученых и ассистентов, живых людей. Они снуют из стороны в сторону, занимаются своей работой, а парень вглядывается в неровные строчки, написанные почерком Оливии. Для них с Брайном Ботан умер еще в самом начале, когда произошел первый выброс. Они не знали, что по удивительному стечению обстоятельств именно Ботана с несколькими другими ассистентами в тот день отправили за новым оборудованием для лаборатории за город. Они не знали, что Ботан мечтал вернуться обратно и найти друзей. Они не знали, что Ботан всякую надежду потерял, когда им сообщили, что выживших нет. Он продолжал верить все то время, пока они с коллегами искали лекарство для мутировавших. Каждое утро он вставал с кровати с мыслями о том, что еще сможет спасти друзей, и только поэтому он не свихнулся. И теперь, когда им все-таки позволили выбраться на поиски образцов для исследования, когда он оказался так близко… Терять больно. А особенно больно, когда тебе немного времени не хватило, чтобы спасти. Ботан вздрагивает, когда в комнату заглядывает один из новеньких ассистентов. Тот неловко переминается с ноги на ногу и не решается начать, и парень, потеряв терпение, резко разворачивается, ожидающе смотря на ассистента. Тот наконец неловко говорит: — Извините, что прерываю. Лекарство прошло первый этап испытаний, но теперь нам нужны люди, чтобы можно было проверить его. Ботан сжимает зубы, думает пару мгновений, а после устало говорит: — Готов быть испытуемым. Глаза ассистента расширяются, и он испуганно мотает головой: — Нет, вы… как же это… это же заразить нужно… — Я прекрасно знаю, что нужно заразиться, — Ботан говорит раздраженно и на секунду ловит себя на мысли, что сейчас его интонация очень похожа на интонацию Оливии. Оливия… Если бы они успели приготовить лекарство вовремя, она была бы жива. И тогда бы Ботан точно ее больше никогда и никуда не отпустил. Он бы окружил ее заботой, он бы попросил выделить для нее лучшую комнату, потому что за время жизни в гараже, когда друзьям даже умываться приходилось из шланга, вода в котором замерзала каждую зиму, она и так натерпелась. Она заслужила отдых… — Это опасно, — осторожно говорит ассистент, кажется, боясь разозлить Ботана. Тот закатывает глаза. — Я понимаю риски. Но наука требует жертв, ведь так? — он правда старается улыбнуться, но выходит лишь жалкое подобие. Ассистент замирает на секунду, внимательно оглядывает его, словно надеясь еще, что Ботан шутит. Но он абсолютно серьезен. Теперь уже все равно терять нечего, и если он сможет спасти еще хоть кого-то таким образом, то он готов на это пойти. Когда ассистент убегает, Ботан резко выпрямляется и открывает большой блокнот с кожаной обложкой, который подарил ему коллега. Взяв ручку, он выводит так аккуратно, как только может, дату, которая разрушила все его надежды и разделила его жизнь на до и после. «08.12.22»