gloriam

День совершенно обычный. Игорь сидит на скамейке, как дурак, с двумя шавермами - одну хотел как обычно скормить собаке, но даже она в такой момент куда-то пропала со своего обычного места. Из арки вываливается пьяный мужик, чисто выбритый, прилично одетый, но пьяный в хлам. Сколько таких Игорь видел? Он привычно вскидывается, оставив пакет с шавермами на лавочке, в два шага оказывается около него, чтобы удержать его от болезненного падения на металлический заборчик вокруг клумбы. - Что пьяным-то ходим? Буяним? - А ты.. Ментяра, что-ли? Чего те? Игорь отшатывается и возвращается на лавочку, сжимая зубы. - Ты ж мент, да? Псина ментовская, на нормальных людей бросаешься, а если кто покормит, ему честь и слава, ни в чем он не виновен, да? Так же это у вас работает? - Не мент я. Больше. Уволили за черезмерное желание следить за исполнением законов. - зло отвечает Игорь, ссутулившись. Обидно до слез. Парень, видимо расчувствовавшись, садится рядом с Игорем. - Прости, мужик. Зря ляпнул. Игорь молчит; парень продолжает. - Я вот Олег. А тебя как зовут? - Игорь. - Очень рад зна.. - Олег икает - комству. Они сидят так какое-то время, Олег временами отпивает водку из бутылки. Шаверма стынет, лаваш размокает от соуса, но Игорь просто смотрит на развернутую шаверму в руке, вторая в пакете лежит на краю скамейки. Молчание заканчивается когда на Игоря срет голубь. Дважды. Игорь вскакивает, бормоча многоэтажные матерные проклятия в сторону голубя, его родни до седьмого колена и пытается оттереть пятно с куртки. Олег же вынимает откуда-то пачку влажных салфеток и бросается на помощь, оттирая след, оставленный птицей сначала с полы куртки, а потом и с воротника, деликатно держа Игоря за подбородок. Что-то стекает к низу челюсти и Игорь морщится, пытается дернуться и вытереть щеку, но замирает, когда Олег начинает мягко оттирать его щеку салфеткой, смотря Игорю в глаза. Игорь знает, какие у него глаза - скучные, серые, порой темнеющие до цвета питерских туч во время грозы - но все равно спокойные. Обычные. Скучные. У Олега глаза темные, благородного оттенка коричневого, напоминающего цвет горького шоколада. Они непривычно глубокие, и Игорь немного теряется, смотря в эти самые глаза. Олег заканчивает оттирать его щеку, роняет салфетку в мусорку и мягко берет лицо Игоря в обе руки. Они смотрят друг на друга, и Олег почему-то целует Игоря. Игорь не отталкивает. Они целуются мягко, без языков, и Игорь робко кладет руки на талию Олегу. Когда они наконец отрываются, Игорь шепчет: - Я не гей. Олег, болезненно улыбнувшись, отвечает: - Я тоже. В следующий раз они встречаются уже в Сирии. Их отправляют в один отряд. Они долго игнорируют друг друга, пока однажды Игоря едва не убивает пулей на глазах Олега - все обходится тонкой царапиной, а не дернись Игорь за секунду до этого, он бы мог умереть, лишившись солидного куска шеи - и они сходятся в одну палатку. Все три соседа Игоря мертвы, и к нему ещё никого не подселили, поэтому никто ничего не говорит, когда Олег сообщает что присоединится к Игорю. Ничего необычного. Никто ничего не хочет знать, все видели как Игорь и Олег молчат рядом с друг другом, но если надо, чуть ли не читают мысли. Нормальная дружба. Ничего особенного. Они просто молча лежат рядом. Душно и прохладно. Олег неожиданно дёргается, резко садится и матерится, взъерошивая волосы. Шепчет зло, с матами через слово: - Я, блять, так не могу, Игорюш. Шея твоя блядская, длинная, ты весь такой... Блять, не могу. Убей - я, блять, никак не могу. Ты смотришь на меня своим этим взглядом, дышишь ровно, блядскими ресницами хлопаешь, губы свои эти кусаешь! Что ты делаешь со мной? Почему меня ебет то, жив ли ты, почему? Олег тянет себя за волосы, Игорь привстает на локтях. Олег придвигается к Игорю, ногу через пресс перекидывает и садится ему на бедра, в футболку на плечах вцепляется и трясет его. - Почему ты делаешь это? Зачем я тебе, дьявол? Давно моя душа достаточно черна чтобы в ад попасть! Зачем я тебе? Игорь глазами хлопает; ни пошевелиться ему, ни полной грудью не вдохнуть - весь его мир в одном человеке сейчас сосредоточен, не видит он ничего кроме Олега. - Дьявол ты, Игорь. Глаза блестят - черти скачут. Губы пухлые, прогиб талии в твоей осанке чертовой блядский - суккуб ты, Игорь, никак иначе. Не могу, я у тебя в сети, не выпутаться, что тебе надо? Душу надо? Так твой я! Игорь дергается, падает, выдернув руки из спальника, роняет Олега на себя, хватает его, насытится прикосновением не может - мало ему - и целует. Они держатся, цепляются всем, чем могут; нет силы способной оторвать их от друг друга, позволить холодному пространству разделить их. Игорь неловко, одной рукой, касается паха Олега; тот стонет ему в губы. Это заставляет Игоря дергающими движениями расстегнуть ширинку, подгоняет, торопит прикоснуться к плоти. Олег жадно кусается, у Игоря губа нижняя кровоточит уже, а Олегу все мало. Игорь пробирается рукой в боксёры Олега, и ничего не успевает сделать - Олег опрокидывает его набок, и воспользовавшись заминкой расстёгивает ширинку Игоря и рывком стаскивает брюки вместе с трусами. Они жадно дрочат друг другу на сухую, это немного больно, но им это не важно. Через два года все становится обычным - смерти, отъезды тех, чей контракт кончился, раны, сухой, пыльный воздух и отсутствие нормальной смазки; яркость ночи, во тьме которой оба они готовы что-то чувствовать и сухость, безэмоциональность дня, когда они не касаются друг друга лишний раз. У Игоря контракт кончается, и об этом он узнает за день до того, как он отправится обратно. Ночью Олег вьётся, стремясь успеть как можно больше (к ним так никого и не подселили окончательно, поэтому они, кажется, совершенно одни) попеременно шепчет на грани крика, то: - Не уходи, Игорюш, не смогу без тебя! То: - Тебе на гражданку надо, тут умрёшь - и всё, нет тебя. Как я без тебя, Игорюш? Утром Игорь думает о том, чтобы продлить контракт, но Олег сухо говорит: - Езжай. И Игорь едет. Олег остаётся ещё на три года. В Питере, первым делом, Игорь навещает Прокопенко. Дядь Федя ругается, что лично не сказал что контрактником уходит, тёть Лена обниматься лезет, отросшие, нестриженные волосы ерошит, шутит про одуванчик - Олегу тоже нравились его кудри и от этого болезненно скребёт в груди. Тёть Лена засыпает на стуле, и дядя Федя укладывает ее, выпившую с ними за компанию. И они садятся поговорить всерьез. - Обратно вернёшься? - спрашивает дядь Федя, коварно подливая Игорю водки, будто Игорю все ещё семнадцать и он пьянеет от алкоголя. К концу ментовки Игорь почти не пьянел, и на поведении это почти не сказывалось - так, лёгкая дрожи в руках. Сейчас же Игорь не уверен, что что-то или кто-то способен заставить его руки дрожать(если, конечно, это не Олег). Игорь вспоминает злой шёпот Олега на прощанье: - Вернёшься - сам убью! И отвечает: - Не вернусь. В ту ночь они говорят о том, как уволили Игоря, о снижении раскрываемости, о том, что после его ухода все те, кто из уважения к Громам(старшему, а потом и младшему, ничуть не хуже, а даже лучше своего отца держащего их в узде) не слишком буянили, совсем вышли из под контроля, о многом другом, что наболело. Игорь становится телохранителем. Люди меняются часто - он отлично исполняет свои обязанности, но никто не хочет держать рядом с собой его слишком долго - слишком леденящим взглядом окидывает Игорь всех вокруг. За год Игорь сменяет более полусотни хозяев, какое-то время живёт в Москве и в Лондоне, и привыкает к мысли о том, что Олега он, скорее всего никогда не увидит. Когда ему предлагают контракт с Разумовским, Игорь соглашается, привычно отпуская комментарий о том, что если до истечения месяца с начала контракта, контракт решат расторгнуть, то вне зависимости от того как много времени он работал, он требует гонорар равный как минимум трем четвертям месячного. С Разумовским он остаётся надолго. Он невольно становится секретаршей - он почти всегда с Сергеем, знает когда и куда ему надо, знает что он ест на завтрак в пятницу и имеет слабость к распущенным волосам своего босса. Сергею он тоже без сомнений нравится. Однажды, пьяный и совершенно не желающий лечь спать Сергей рассказывает ему о своем друге. Игорю не хочется верить, но таких совпадений не бывает - не может быть в Питере двух рыжих детдомовцев Сергеев с двумя чернявыми немного-больше-чем-друзьями Олегами. Игорь запрещает себе даже мысленно называть Разумовского Серёжей и мимолётно, почти незаметно флиртовать. Сергей ждал Олега, а Олег, где-то там, в Сирии, все ещё думал о Сергее. Игорю он о нем говорил, и не раз, но в тот момент Олег был с ним, только с ним - и Игоря не волновала канадская девушка по имени Сергей, маячащая на горизонте. Однажды Сергей лезет к Игорю целоваться. Игорь отстраняет его, и мягко говорит: - Ты ведь ждёшь, да? Не разменивайся на мелочи. И старается не любить. Но не может. Никак не может не любить. ( и Игорь знает что ни Олег, ни Сергей никогда не будут по-настоящему его) Остаётся пол года до возвращения Олега, когда приходит похоронка. Сергей пьет неделю. Игорь совершенно спокойно и степенно протирает бокалы и наливает вино, подаёт тарелки чтобы кидать их в стены и укрывает упившегося Сергея пледом. Потом он берет сутки выходных, и просто сидит у Невы, смотря в воду. А потом продолжает. Ему некогда скорбеть. Когда Олег возвращается, Игорь узнает об этом одновременно с Сергеем. Кто-то настойчиво требует личной встречи, и Сергей всё-таки решает спуститься. Игорь привычно следует за ним. Олег ничуть не изменился. Все такой же темноглазый, чуть более живой с Сергеем, и такой близкий, что Игорю приходится сильно постараться, чтобы не подойти и не обнять его. Остаётся всего три недели до конца двухгодичного контракта, и Игорь уйдет. Не будет мешать счастью. Не будет не вовремя заходить в кабинет, чтобы сообщить что требуется подпись Сергея и увидеть как Олег замирает, вдавливаемый или вдавливающий Сергея в стол, стену или панорамное окно, увидеть румянец Сергея и очень спокойно сказать, что требуются подписи. Марго хоть как-то ему помогает - сообщает, чем занимается Сергей и стоит ли его беспокоить, но иногда и она не в силах ему помочь - в кабинете нет камер, нет камер ни в одной ванной, нет камер и в спортивном зале. Игорь бегает от Олега, ведёт себя профессионально и пытается дышать через раз. В конце концов, Игорь случайно засыпает на диване. Это фиаско. Когда он открывает глаза, подгоняемый паранойей, рядом сидит Олег. Игорь садится ровнее. - Прошу прощения. День был трудный. - бархатно говорит Игорь, зная как на Олега действует этот тон его голоса, и надеясь сбежать пока Олег немного потеряется в мягком голосе. Олег плывет, смотрит жарко, и Игорю почти физически больно знать, что это ненадолго, пока скучно не станет. Игорь встаёт, но уйти ему не дают - Олег встаёт следом. Игорь сглатывает. От Олега фонит злостью и возбуждением. Он в костюме, властный, чисто выбритый, руки на груди скрестил, бицепцы ткань натягивают. Игорь, будь он биологически к этому предрасположен, потек бы от этого вида. Но и сейчас, таким как есть, Игорь готов раздвинуть ноги, позволить взять себя хоть так, насухо, без растяжки, лишь бы касаться Олега. Он за эти несчастные две недели никак не касался Олега, и Игорь хочет коснуться его каждой клеточкой тела. Но не должен. - Что-то не так? - все так же безмятежно спрашивает Игорь, будто бы это не он лихорадочно думает о небогатой коллекции игрушек, которыми балуется в последнее время и о том, что надо ее было класть в непрозрачный бокс и убирать подальше. Олег отвечает: - Все не так. Детка, иди на ручки! Олег распахивает объятия. Игорь хочет сглотнуть, но во рту сухо; он изящно отскакивает назад, перебираясь через кресло. - Что же ты уходишь, Игорюш? - зло спрашивает Олег, надвигаясь. - Мы же близки, верно? Сережа рассказал мне, что ты пытался приблизиться и к нему, а потом резко отступил. Что же ты уходишь, Игорюш? Не хочешь меня обнять? Игорю страшно. Олег отчего-то зол на него, и ему страшно. - Я не по-русски говорю? Игорь задыхается, воздуха нет совсем; свет включается. Сергей сонно спрашивает от входа в гостиную: - Почему драка, а меня не позвали? К черту полный гонорар, ещё заработает. Тем более, тратить некогда. Надо рвать ноги. Игорь не выживет, когда ему дадут от ворот поворот сразу оба. Игорь чеканит шаг к большой тумбе с этажеркой и мудреным названием, берет лист бумаги и ручку, и стоя, не садясь, положив на какую-то твердую папку лист, пишет замудреную просьбу расторгнуть контракт немедленно, расписывается внизу страницы, и молча снова пересекает гостиную, чтобы отдать лист Сергею с комментарием: - Требует немедленного рассмотрения и принятия решения. Сергей меняется в лице, пока читает. - Нет. - Что нет? - Я отказываю в расторжении контракта. - Мы можем договориться об условиях.. - предпринимает ещё одну попытку Игорь, но Сергей отвечает: - Нет. Я рассчитывал продлить контракт. Не хочешь - не надо, но будь добр, до конца контракта останься. Где-то в аду дьявол, наверное, уже умер от икоты. Неделя подходит к концу. Игорь дышит ровно, ходит по струночке, собрал чемоданы и плачет в подушку (и это не шутки). Ночью Игоря несёт попить. На кухне Олег, и он тоже замечает Игоря. Говорит негромко шуганувшемуся Игорю: - Не бойся, не трону. И говорит горько так, что сил никаких нет. Игорь идет. Наливает себе стакан воды. Пьет, проливая немного. Струйка стекает к шее, пересекает ямочку между ключицами, стекает на грудь - Игорь спит без футболки. Олег смотрит голодно, и в один момент дергается к Игорю, обнимает, шарит руками, переплавляет Игоря под себя, кусает соски, отрывается, смотрит на Игоря и шепчет: - Я больно тебе сделал, Игорь? Насиловал тебя? Что я такое сделал, чтобы ты вид делал будто мы видимся в первый раз? Чтобы коснуться не давал? Чтобы ты от Серёжи шугался? У Игоря слезы текут. Олег по-особому нажимает на сосок, и Игорь стонет, пытаясь заглушить стон, но не может. Из темноты вырастает Сергей, к спине жмется, за шею прикусывает. Игорь плачет. Они жаркие, липкие от пота, смазки и спермы, лежат комком конечностей. Не распутать, не развязать узлов. Но Игорь все равно встаёт. Олег дергается, рывком роняет Игоря на кровать, сверху придавливает, руки заламывает. Шипит: - Не пущу! Надо будет - тебя к себе прикую, рядом ходить будешь, ни шагу в сторону ступить не дам! Мало мы тебя трахали - не вся дурь из башки вышла! Уйти да сдохнуть хочешь? Не позволю! Игорь плачет. Пусть не позволят уйти, ему даже лучше. Сережа сыто жмурится. Он знает: Игоря они не отпустят, этот идиот непонятно до чего себя доведет.